Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Ночной кошмар продолжался и для Донован. Ее будто окутало темное облако, не пропуская ни света, ни воздуха из внешнего мира. Она отказывалась от предложений проконсультироваться с психологом, замкнулась в себе и практически впала в депрессию. Стала сама на себя не похожа. Поддавшись уговорам Клэр и своих коллег, Сэм взяла недельный отпуск, но уже через три дня явилась на работу, хотя всем — и ей в первую очередь — было понятно, что она еще не оправилась. Сидеть дома еще хуже, возражала Сэм, тем более что физически она не пострадала. А Тарталье Донован призналась, что ей жутко находиться в доме одной, страшно ложиться спать. Она боится снов, которые — она это точно знала — непременно ей приснятся. Тарталье мучительно было видеть, как Донован приходит в участок, механически, как робот, выполняет какую-нибудь работу и уходит домой — возвращается в свой кокон; он понимал, почему Сэм предпочитает находиться среди людей, в отделе. Во всем происшедшем она винила себя. Даже в том, что Залески сбежал. Никакие слова Тартальи и уговоры коллег не могли ее переубедить. Все, чем мог помочь Тарталья, — завалить ее работой, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей. Тарталья надеялся, что со временем Сэм станет прежней.

Когда он предложил ей навестить Кларка, лицо ее чуть прояснилось. Не возражала она и против приглашения на обед к Николетте: Марк попросил Сэм помочь ему защититься от макиавеллиевских интриг, имеющих целью сосватать Марку одну из Николеттиных подружек. Сэм даже оживилась: ей было любопытно познакомиться с его сестрой. Первый раз после инцидента у Залески Сэм взглянула на себя в зеркало: накрасилась, надела облегающую черную водолазку, короткую юбку и лиловые замшевые туфли. Никогда прежде Тарталья не видел Сэм в юбке и теперь отметил про себя, что ножки у нее красивые, и даже очень. Марк все порывался сказать ей, что она сегодня необыкновенно привлекательна, однако опасался, что ей вряд ли придутся по душе легкомысленные банальности.

— Залески, значит, бесследно исчез, — проворчал Кларк.

— Да. В тот вечер его имя значилось в списке пассажиров рейса «Эр Франс», следующего в Париж. Теперь, разумеется, он может быть где угодно. — Марк покосился на Донован. Та по-прежнему упорно не поднимала глаз и мыслями была где-то далеко. — Как только пожар потушили, мы обыскали его дом, а также маленькую квартирку, которую, как выяснилось, он снимал поблизости, — продолжил Тарталья. — Прочесали все уголки офиса в Южном Кенсингтоне, но ничего не нашли. Компьютер, с которого он посылал мейлы, исчез, как и все его «трофеи»: пряди волос, кольца. У нас нет ни одной улики, которая привязывала бы его к убийствам девушек. Конечно, остается факт его добровольной работы в Католической ассоциации помощи. По крайней мере ясно, как он знакомился с будущими жертвами. Но… Мы еще раз изучили записи телефонных звонков убитых девушек. Прямого подтверждения, что какая-то из них звонила туда или говорила с ним, тоже не нашлось. Мы предположили, что они пользовались таксофонами или телефонами других людей. Только Келли Гудхарт звонила по горячей линии в КАП, что выяснилось не сразу, поскольку она звонила из офиса.

— Получается, — уточнил, тяжело вздохнув, Кларк, — у вас на него и нет ничего?

— Известные нам жертвы, боюсь, только верхушка айсберга. Вполне вероятно, есть и другие, про которых мы пока не знаем. Я подозреваю, что он убил и своих деда с бабкой. Доказательств нет. Боюсь, покушение на убийство двух офицеров полиции — все, что у нас имеется.

Не успел Кларк ему ответить, как в палату вошла пожилая, крепко сбитая медсестра.

— Давайте-ка прервем на минуточку нашу беседу, мистер Кларк. — И она без дальнейших объяснений резко задернула шторы вокруг кровати Кларка.

Говорила она с густым ирландским акцентом, и что-то в ее поведении, телосложении, а также беспощадный блеск ее глаз напомнили Тарталье о монашенке, которая когда-то учила его катехизису. Всякий раз, как он допускал ошибку, она больно ударяла его по костяшкам пальцев.

— Процедура утреннего омовения, — простонал Кларк из-за зеленой ширмы. — Гвоздь программы…

Извинившись, Донован отправилась в дамский туалет, а Тарталья остался терпеливо дожидаться у кровати Кларка, прислушиваясь к разнообразным странным шорохам и шлепкам, сопровождающимся стонами и охами Кларка.

— Ты наладил мирные отношения со своим новым начальством? — поинтересовался невидимый Кларк.

— Какое-то их подобие.

Тарталья вспомнил прошлую пятницу. Корниш мимоходом заглянул в Барнс и объявил собравшейся команде, что Стил и впредь будет занимать место Кларка, теперь уже на постоянной основе. Сюрпризом эта новость ни для кого не стала. По мертвой тишине, которой сотрудники отдела встретили объявление, было ясно: довольны немногие.

— Я воплотил в жизнь твои наставления — поздравил ее и подарил цветы. Думал, это поможет навести между нами мосток-другой.

— Вот и молодец! Умнеешь, старичок! Женщины обожают цветы.

— Стил достало вежливости поблагодарить меня, однако восторга она не выказала. Не знаю уж, чего я ждал. Хорошо, в лицо букет не кинула. Я произнес дежурное: «Надеюсь, мы забудем старое», а Стил ответила, что тоже надеется на это. При этом было понятно, что она ждет, когда же я уберусь с глаз долой.

— И все же дело сделано — расцвели цветы в твоем садочке…

— Ага, цветут и пахнут! Когда я позже зашел к ней в кабинет — надо было кое-что обсудить, — букет роз торчал в мусорной корзине, прямо в упаковке. А обошлись мне цветочки, между нами говоря, в целое состояние!

Кларк за ширмой одышливо расхохотался:

— Ох уж эти женщины! Неблагодарные коровы — почти все. Чем ты с ними обходительнее, тем паршивее они себя ведут. Ладно, ты сделал все, что мог.

— По-моему, она по-прежнему переживает из-за писем и катавасии с Кеннеди. Стил не собирается подавать жалобу на вмешательство в личную жизнь, однако ему все равно грозит тюремный приговор за злобные розыгрыши по электронной почте.

— Странная дамочка.

— Да. Она поняла, что я увидел, как она поступила с цветами, но промолчала. А когда я на следующее утро зашел в ее кабинет, розы как ни в чем не бывало стояли в вазе на столе.

— Ну вот видишь! Я же говорил тебе, есть в характере Кэролин сентиментальная слабинка.

— Может, и так, — медленно кивнул Тарталья.

Видимо, он не до конца представлял, насколько сильно задели ее угрожающие письма, как близко к сердцу она приняла все происшедшее. Марк никогда толком не понимал, что творится в душе женщины. Стил казалась ему железобетонной, непробиваемой леди. Но вот уже не в первый раз его посетила мысль: а вдруг он с самого начала судил о ней неверно? Не себя ли нужно ему винить за возникшие в их отношениях проблемы?

— Но думаю, это уборщицы пожалели мои бедные розы и выудили их из корзины. А у Стил не хватило духу выбросить их еще раз.

— Нет, Марк. Я уверен, это сделала по размышлении сама Кэролин. Как у всех женщин, у нее чертовски сложная натура, она хитрая и умеет, когда требуется, натянуть или отпустить поводок. Ух! — внезапно вскрикнул он. — Больно же! Нельзя ли поосторожнее, сестра Мэри?

На улице стоял ослепительный зимний денек, небо было пронзительно-синее, почти без единого облачка, воздух терпко-морозный, легкий ветерок перебирал голые ветви деревьев. Тарталья выбрался из машины Донован, которую та припарковала через дорогу от дома Николетты, и стоял на тротуаре, поджидая Сэм и подставив лицо солнечным лучам. Донован возилась на заднем сиденье машины — собирала содержимое сумочки: та свалилась на пол, когда Сэм слишком резко срезала угол.

У Тартальи зазвонил телефон. «Николетта, — подумал он. — Беспокоится, где это мы застряли». Он вынул трубку и увидел на определителе — звонит Фиона Блейк. Марк дождался, пока включился автоответчик. Донован занялась инспектированием своего лица в зеркальце: тронула помадой губы, поправила прическу. С опаской — что еще понадобилось Фионе? — Тарталья нажал 121 и стал слушать сообщение.

80
{"b":"149784","o":1}