— Он ведь не остановится, правда? — тихонько спросила она наконец.
Тарталья отрицательно покачал головой:
— Он уже завелся. И если нам так и не удастся выявить связи между Лаурой, Элли и Джеммой, единственный способ схватить его — выжидать, пока он убьет снова. А тогда одна надежда, что при том звоне, который подняла пресса, он подставится.
Тарталья потянулся было за бокалом, но раздался телефонный звонок, и он поднялся взять трубку. Почти сразу по его тону Донован поняла: звонит совсем не Салли-Энн. После короткого обмена репликами Тарталья схватил со столика карандаш и листок бумаги, наскоро что-то записал и бросил трубку.
Потянувшись, он зевнул и снова рухнул на диван:
— Наша обожаемая Кэролин. Вся в восторге от своего появления в телевизоре.
— Звонила поделиться своими восторгами?
— Не только. В отдел уже позвонил какой-то парень. Говорит, ему кажется, он видел убийцу Джеммы. Он наблюдал, как под вечер какой-то тип на всех парах выскочил из церкви. Сейчас проверяют, сходится ли по времени. Есть вероятность, что мы получим более точное описание убийцы.
— Помчишься на встречу со свидетелем?
— Нет. О встрече договорились на завтрашнее утро, на восемь. В участке Илинга. Очевидно, звонивший живет где-то поблизости. Приезжай обязательно.
Донован кивнула, тихо радуясь, что свидетель не захотел прибыть в участок, скажем, к шести утра. Для заявления в «Кримобзоре» портрет убийцы составили нарочито расплывчатый. Интересно, совпадут ли новые свидетельские показания с описанием, данным миссис Брук.
— Это чудненько увяжется с дальнейшим расследованием по делу Мэрион. Копнем еще раз риелторское агентство и последнего клиента Мэрион Спир. — С довольной улыбкой Тарталья потер руки. — А между тем мне просто позарез требуется чего-нибудь проглотить. Давай-ка закажем еду на дом и поглядим по телику на нашу красотку Кэролин. Как знать, может, ее еще и на «Оскара» номинируют. — Тарталья уже потянулся к телефону, но тут в дверь позвонили.
Донован вопросительно взглянула на Марка:
— Кого-нибудь ждешь?
— Решительно никого.
Удивленный не меньше Донован, Марк отправился в прихожую. Возле ступенек крыльца стояла женщина, укрывшаяся от дождя под большим зонтом. Тарталья не сразу разглядел, что это Фиона Блейк. В полной растерянности он уставился на нее.
— Проходила вот мимо и увидела, что у тебя горит свет, — проговорила Фиона. И, чуть запнувшись, спросила: — Можно войти?
Несвязное какое-то объяснение. Как она могла проходить мимо, если живет на другом конце города? Хотя лицо ее скрывала тень, Тарталья все-таки разглядел, что Фиона при параде: волосы распущены и красивой глянцевитой волной падают на плечи, на губах под светом фонаря блестит помада. Любопытно, как это она в такой час вдруг очутилась в его квартале? Какая-то часть его души так и рвалась пригласить ее в комнату, он отдал бы за это что угодно, однако трезвый рассудок подсказывал: ничего подобного делать не следует. На сердце еще не зажили ссадины после всего, что было. Тарталье припомнились фотографии в кабинете Фионы и кольцо на ее пальце… К тому же в гостиной сидит Донован. Пожалуй, выбор за него уже сделан и соблазн с его пути, слава богу, устранен.
— Не самый удачный момент, — промямлил Тарталья и, увидев ее напрягшееся лицо, мигом смекнул, что ляпнул не то. Он засек взгляд Фионы: глаза ее остановились на его босых ногах, перепрыгнули на полупустой бокал в руке. Вдруг он осознал, что из комнаты плывет тихая музыка, и до него дошло, как это все выглядит.
— Да, я вижу, ты очень занят, — ледяным голосом заметила Фиона.
— Работаю…
— Работаешь, значит? Ну да, конечно. Ты вечно работаешь. Что ж, ладно. Может, в другой раз. — И, перекинув сумочку через плечо, Фиона решительно зашагала через двор.
— Фиона! Погоди! Все совсем не так! — Не успев договорить, Тарталья почувствовал, что сморозил очередную глупость.
Приостановившись у калитки, она обернулась, чуть покачиваясь на очень высоких каблуках, и внимательно посмотрела на него:
— Совсем — не как?
— У меня сидит коллега. Мы обсуждаем наше расследование. — Тарталья сам не понимал, с какой такой стати вдруг кинулся оправдываться перед Фионой, но все равно оправдывался.
— Я просто подумала, нам нужно поговорить, вот и все. — Она, конечно, не поверила ему. — Но, как ты справедливо заметил, момент не самый удачный. Извини, мне не следовало приходить.
— Мне тоже хочется поговорить. Правда. Но не сейчас.
Она колебалась, неуклюже переступая с ноги на ногу, будто ей были тесны туфли.
— А когда?..
— Я тебе позвоню, — пообещал он, надеясь смягчить ее, хотя сам был не уверен — а надо ли?
Фиона недоверчиво покачала головой, отвернулась и, не сказав больше ни слова, вышла на улицу.
Мысли у Тартальи метались. Ощущая себя глупым и бестолковым, он смотрел, как уходит Фиона, слушал цоканье каблуков по мокрому асфальту. Потом вернулся в дом и захлопнул за собой дверь.
Немного постоял в прихожей, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кинуться за ней следом.
Донован по-прежнему сидела в кресле у окна, подобрав под себя ноги. По лицу ее бродила неопределенная ухмылка. Стены в доме были тонковаты, и она, вероятнее всего, услышала разговор на крыльце.
— Наверно, мне лучше уйти, — проговорила она и неторопливо отхлебнула вина, демонстрируя полнейшее нежелание двигаться с места. — Я вовсе не хочу путаться под ногами…
— Никуда ты не пойдешь, — отрезал Тарталья. Он подошел к столику и долил свой бокал. Как ни странно, но он вдруг почувствовал облегчение, что Донован оказалась тут, и был благодарен ей за компанию.
— Это была доктор Блейк? — осторожно спросила она.
Тарталья кивнул.
Донован отставила бокал, спустила на пол ноги и поднялась:
— Давай я в самом деле пойду. А ты позовешь ее обратно.
— Не самая удачная идея.
Вздохнув, Сэм понимающе кивнула:
— Да уж, Марк. Что и говорить, жизнь не всегда простая штука, верно?
Тарталья с легкостью расшифровал ее мысли: он думает не головой, а членом. Что ж, возможно, Донован и права.
— Я не хочу это обсуждать! — твердо сказал он. — Давай же наконец закажем это чертово карри.
…Пронзительный ветер гулял над Хаммерсмитским мостом, повисшим над Темзой, неся с собой ледяную изморось. Келли Гудхарт остановилась, прикрыла глаза и прислушалась: ветер свистел в готических башенках опор, завывал высоко наверху в металлических конструкциях. Воздух был просто студеный, она почти не чувствовала пальцев на ногах, они занемели в промокших насквозь туфлях, пальцы на руках скрючились от холода. Ничего, скоро все это не будет иметь значения. Уже почти полночь, и ждать осталось недолго.
Последний раз, когда она стояла тут, почти на этом самом месте, рядом с ней был Майкл. Они долго гуляли по пешеходной тропе вдоль берега и задержались на мосту, чтобы полюбоваться закатом. А потом отправились в Хаммерсмит, в «Голубку», выпить по маленькой перед возвращением домой к ужину. Вечер был воскресный, осень выдалась необычайно теплая. В пабе они устроились на уютной террасе с видом на реку, наблюдали, как весельные лодки бороздят воду. Они были так счастливы и довольны жизнью! Смотрели на темнеющий силуэт школы Святого Павла напротив, на школьные игровые площадки. В этой школе Майкл когда-то учился.
Ровный въедливый гул самолета заставил Келли открыть глаза. Она прислонилась к кованой, ажурного литья балюстраде, вглядываясь вдаль, через полосу воды. На берегу она с трудом различила среди других старых домов паб «Голубка», огни его светились даже в такой поздний час. При воспоминании о счастливых временах на глаза ей навернулись слезы и потекли, мешаясь с дождем. Сейчас все казалось таким далеким.
Не желая больше думать о прошлом, Келли подставила лицо ветру и стала смотреть на Темзу, крепко вцепившись в деревянные перила: переливались на берегу огни современных офисных зданий, на фоне облачного ночного неба чернели силуэты переоборудованных складов. Река забралась высоко на стену, отсветы неоновых фонарей, вытянувшихся цепочкой вдоль берега, рябили на черной воде, издалека казавшейся такой обманчиво спокойной. Дальше Темза резко выгибалась вправо, к Фулему и Челси, где через нее тоже были перекинуты мосты, но их заслонял поворот. Противоположный берег тонул в темноте, граница воды почти неразличимо сливалась с сушей.
