— Как сквозь землю провалился, — сказал он. — Вот чёрт!

Мы осмотрели свои вещи.

— У меня всё на месте, — вскоре сказала мама.

— У меня тоже, — сказал папашка, держа руку в "бардачке". — Водительское удостоверение, паспорта, портмоне с мелочью и чековая книжка. Он не тронул даже моих джокеров. Может, он просто искал выпивку?

Они оба сели в машину. Папашка открыл мне заднюю дверцу.

У меня сосало под ложечкой: я думал только о том, что забыл на сиденье под джемпером книжку-коврижку. И обнаружил, что она исчезла!

— Книжка-коврижка, — сказал я. — Он украл мою книжку-коврижку!

И я опять расплакался.

— Это был карлик! — всхлипывал я. — Это он украл мою книжку, потому что я не сохранил тайну!

Кончилось тем, что мама села ко мне на заднее сиденье и обняла меня.

— Бедный Ханс Томас, — несколько раз сказала она. — Это я во всём виновата. Зато теперь мы все вместе вернёмся домой, в Арендал, а сейчас тебе надо немного поспать.

Я выпрямился на сиденье:

— Но сначала мы заедем в Дорф!

Папашка выехал на шоссе.

— Конечно, мы заедем в Дорф, — заверил он меня. — Моряк всегда держит слово.

Перед тем как уснуть, я слышал, как он шепнул маме:

— Вообще-то странно. Все дверцы были заперты. И ты ведь тоже видела, что это был карлик!

— Этому шуту ничего не стоит пройти сквозь запертую дверь, — сказал я, уже засыпая. — А маленький он потому, что искусственный.

И я заснул на коленях у мамы.

Я проснулся часа через два, сел и обнаружил, что мы уже давно находимся в Альпах.

— Уже проснулся? — спросил папашка. — Через полчаса мы будем в Дорфе. И переночуем там в "Красавчике Вальдемаре".

Вскоре мы въехали в селение, которое, мне казалось, я знаю намного лучше других сидящих в машине. Папашка остановился перед маленькой пекарней. Взрослые попытались переглянуться так, чтобы я этого не заметил, но я видел их тайную игру.

В пекарне было пусто. Только золотая рыбка плавала по кругу в стеклянной чаше, от которой был отколот небольшой кусочек. Я и сам чувствовал себя как рыба в чаше.

— Смотрите, — сказал я и достал из кармана лупу. — Смотрите, как точно моя лупа подходит к этому сколу.

Это было единственное доказательство того, что я рассказал им не выдуманную историю.

— Вот чёрт, и верно, — сказал папашка. — Но, думаю, найти пекаря нам будет не так легко.

Не уверен, сказал ли он это, чтобы просто пристойно всё закруглить или потому, что в глубине души верил всему, что я рассказал, и теперь был сильно разочарован, не встретив своего отца.

Мы оставили машину на стоянке и направились к "Красавчику Вальдемару". Мама стала расспрашивать меня, с кем я обычно играю в Арендале. Я попытался отвязаться от неё. История с пекарем и книжкой-коврижкой была далеко не игрой. И вдруг из старинного постоялого двора вышла старая женщина. Увидев нас, она побежала нам навстречу.

Бабушка!

— Мама! — испуганно вскрикнул папашка.

Если на земле никто и не услышал его крика, то уж ангелы на небесах слышали его наверняка, крик был громкий и душераздирающий.

Бабушка обняла нас всех сразу. Мама была так смущена, что не знала, куда деваться. Наконец бабушка крепко прижала меня к себе и заплакала.

— Мальчик мой, — рыдала она. — Мой дорогой мальчик.

И продолжала плакать.

— Но… почему… каким образом… — заикаясь, проговорил папашка через некоторое время.

— Он умер сегодня ночью, — сказала бабушка и по очереди оглядела нас всех.

— Кто умер? — не поняла мама.

— Людвиг, — прошептала бабушка. — Он позвонил мне на прошлой неделе. Так что несколько дней мы с ним всё-таки провели здесь вместе. Он рассказал мне, что в его маленькую пекарню приходил мальчик. Лишь после отъезда мальчика Людвигу пришло в голову, что это мог быть его родной внук и что мужчина в красной машине мог быть его родной сын. Всё это было так прекрасно и в то же время грустно. Но как хорошо, что я всё-таки увидела его. А потом у него случился инфаркт. Он… он умер у меня на руках в местной больнице.

Тут я окончательно перестал владеть собой и разрыдался. Мне казалось, что моё горе превосходит горе всех остальных. Взрослые, как могли, старались меня успокоить, но я был безутешен.

Я потерял не только дедушку. С ним я потерял целый мир. Теперь он не мог подтвердить всё, что я рассказывал о пурпурном напитке и загадочном острове. Но, может, так и было задумано? Дедушка был старый человек, и книжку-коврижку я получил только на время.

Когда я немного позже пришёл в себя в "Красавчике Вальдемаре", мы отправились в маленькую столовую, в которой было всего четыре столика. Неожиданно ко мне подошла толстая женщина и спросила:

— Ханс Томас? Nicht wahr?

— Вам не кажется странным, что он вдруг понял, что Ханс Томас — его внук? Ведь он не знал даже, что у него есть сын, — спросила бабушка.

Мама кивнула головой и сказала, что это просто невероятно.

Для папашки тоже всё было не так просто.

— А мне более странным кажется то, что Ханс Томас понял, что это его дедушка, — сказал он.

Взрослые посмотрели на меня.

—  Мальчик понимает, что этот пекарь — его дедушка, а пекарь понимает, что мальчик из северной страны — его внук, — сказал я.

Они серьёзно, почти с тревогой, посмотрели на меня. А я продолжал:

—  Пекарь кричит в волшебную трубку, и его голос слышен за много сотен миль.

Таким образом были развеяны сомнения, какие вызвал мой рассказ. И вместе с тем я понял, что книжка-коврижка отныне навсегда останется моей самой большой тайной.

Обратно на север мы ехали уже вчетвером. На два человека больше, чем недавно отправились из Арендала на юг. Мне нравилась такая взятка, но всё-таки мне не хватало червового короля.

Мы снова проехали ту заправку с одной бензоколонкой, и, по-моему, папашка очень надеялся встретить там таинственного карлика. Однако маленького шута на колонке не оказалось. Меня это не удивило, но папашка даже чертыхнулся от досады.

Мы расспросили всех по соседству, и нам рассказали, что колонку закрыли ещё после нефтяного кризиса в семидесятых годах.

На этом наше долгое путешествие в страну философов и закончилось. Мы нашли маму в Афинах, и мы встретили дедушку в далёком альпийском селении. Но в душе у меня осталась рана. И корни её уходят далеко в прошлое Европы.

Уже дома бабушка сказала мне, что Людвиг завещал мне всё своё имущество. Он даже пошутил, сказав, что, может быть, я когда-нибудь, как и он, стану пекарем в Дорфе.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы с папашкой совершили долгое путешествие из Арендала в Афины, чтобы найти маму, заплутавшую в мире моды.

Помню, как я сидел на заднем сиденье старого "фиата", словно это было вчера. Я совершенно уверен, что на границе Швейцарии какой-то карлик подарил мне маленькую лупу. Её я храню до сих пор, и даже папашка может подтвердить, что мне подарил её карлик на бензоколонке.

Я могу поклясться, что у дедушки в пекарне была золотая рыбка. Потому что её видели мы все. Кроме того, мы с папашкой помним белые камни в лесу на склоне над деревянной избушкой в Дорфе. Время не стёрло и того, что старый пекарь дал мне пакет с четырьмя коврижками. Моё тело до сих пор хранит вкус грушевого лимонада, и я не могу забыть, как дедушка сказал, что пил лимонад лучше этого.