— Кто вы?

В ответ он только улыбнулся. Возможно, он вообще не привык много говорить и даже одна-единственная фраза истощила его силы. Он быстро поднял клетку на прежний уровень, подобрал с пола куртку и вышел, даже не взглянув на Алекс. Казалось, он разозлился из-за того, что сказал больше, чем хотел.

На сей раз она даже не притронулась к корму, хотя он выдал ей новую порцию в придачу к тому, что еще осталось. Она взяла из корзины только бутылку воды и сделала всего несколько глотков, решив сохранить остаток как можно дольше. Затем попыталась обдумать услышанные недавно слова, но ничего не получалось, — когда испытываешь физические мучения, возможно ли думать о чем-то еще?

Вытянув руку вверх, она просовывала пальцы сквозь щель и подолгу гладила огромный узел, с помощью которого клетка держалась на весу. Он был размером с ее кулак. И затянут невероятно туго.

На следующую ночь Алекс впала в состояние, напоминающее кому. Ее рассудок не мог ни на чем сосредоточиться, ей казалось, что все ее тело медленно тает, и вот уже от нее остаются только кости, а скоро не останется ничего, кроме тотального онемения, как если бы она вся, с головы до ног, превратилась в одну сплошную судорогу. До этого момента ей удавалось хоть как-то поддерживать самодисциплину — например, она старалась регулярно совершать пусть даже незначительные движения: сначала шевелила пальцами ног, затем вытягивала лодыжки и вращала их три раза по часовой стрелке и три раза против, затем напрягала и расслабляла икры, потом вытягивала правую ногу как можно дальше, снова сгибала, повторяла это трижды, затем проделывала то же самое с левой ногой — и так далее. Но сейчас она уже не понимала, выполняет ли все эти упражнения на самом деле или это ей только снится. Ее заставили очнуться собственные стоны. В первый миг Алекс подумала, что стонет кто-то другой, — она не сразу поняла, что сама издает эти хриплые отрывистые звуки, поднимающиеся откуда-то из самых глубин ее существа.

Но даже когда она полностью пришла в себя, она не смогла прекратить стоны — они вырывались непроизвольно, одновременно с каждым выдохом.

Теперь Алекс была уверена — это начало конца.

Четыре дня. Вот уже четыре дня расследование топталось на месте. Все анализы оказались напрасными, все свидетельства — бесплодными. Одни видели белый фургон, другие утверждали, что он был голубой. Кто-то считал, что похитили его соседку, затем оказывалось, что та на работе. Об исчезновении еще одной женщины заявил ее муж, но она, как вскоре выяснилось, была в гостях у сестры — а он даже не знал, что у нее есть сестра! Форменный бардак…

Прокурор назначил судью, молодого энергичного человека, который, как и все его поколение, любил, чтобы вокруг была постоянная «движуха». Пресса, со своей стороны, упомянула о похищении лишь вскользь — это была явно не та новость, которая способна надолго приковать к себе внимание в большом городе, поэтому она очень быстро исчезла под ворохом свежей информации. Баланс на данный момент представлялся неутешительным; похитителя пока не вычислили, о жертве по-прежнему ничего не знали. Все заявления о пропажах людей в районе улицы Фальгьер за последние три дня были проверены, затем Луи расширил периметр поисков и временные границы, отсмотрев заявления о пропаже за последние несколько дней, потом недель, потом месяцев — все напрасно. Никаких следов девушки, молодой и, судя по отзыву одного из свидетелей, красивой, чей маршрут недавно пролегал по улице Фальгьер в Пятнадцатом округе Парижа.

— Неужели никто не знает эту девушку? Никто не беспокоится о ней целых четыре дня?

Было около десяти вечера.

Они втроем сидели на лавочке, глядя на канал. Теплая полицейская компания. Камиль оставил за себя нового стажера и пригласил Луи и Армана поужинать. По части ресторанов он не знаток — никогда их не запоминал и особо в них не разбирался, так что сделать выбор ему нелегко. О том, чтобы спросить совета у Армана, смешно даже подумать — в последний раз он ходил в ресторан, когда Камиль в последний раз его приглашал, иначе говоря, в незапамятные времена, и вполне возможно, то заведение уже давно закрылось. Что до Луи, он наверняка порекомендовал бы такой ресторан, который Камилю не по карману. Если бы сегодня вечером Луи ужинал в одиночестве, он, скорее всего, поехал бы в «Тайеван» или «Ледуайен». Поэтому в конце концов Камиль решился и сделал выбор сам: ресторан «Ла Марин», набережная Вальми, в двух шагах от дома, в котором жил.

Уж у них нашлось бы о чем поговорить. Когда, еще в прежние времена, они работали вместе, то часто вместе и ужинали перед тем, как разъехаться по домам. По негласному заведенному правилу платил всегда Камиль. Он полагал, что предоставлять это Луи было бы дурным тоном: не стоило напоминать остальным о том, что Луи отнюдь не испытывает нужды в деньгах, хотя, как и они, служит в полиции. Само собой, вопрос об Армане даже не возникал: когда вы предлагаете Арману вместе поужинать, то платите вы — это аксиома. Что до Мальваля, их бывшего сослуживца, у того всегда были проблемы с деньгами, и все они знали, чем это кончилось.

В этот вечер Камиль просто молча расплатился, но в глубине души он радовался тому, что вновь обрел обоих своих друзей. Все вышло неожиданно. Еще три дня назад он бы и представить себе такого не мог.

— Я не понимаю… — задумчиво сказал он.

Закончив долгий ужин, они перешли на другую сторону набережной и теперь шли вдоль канала, разглядывая пришвартованные баржи.

— Никто не хватился ее на работе? У нее нет ни мужа, ни жениха, ни любовника, ни подруги? Никаких близких родственников? В таком огромном городе за все это время никто так и не заметил ее исчезновения?..

Сегодняшний разговор походил на те, что они так часто вели между собой в прошлом, — редкие фразы, перемежаемые долгими паузами. Каждый был погружен в размышления, сосредоточившись на чем-то своем.

— А сам-то ты что, каждый день справлялся у своего отца, как у него дела? — спросил Арман.

Увы, нет — во всяком случае, ни в один из тех дней, в которые отец, предположительно, внезапно скончался у себя дома и пролежал целую неделю, пока… У него была приятельница, с которой он часто виделся, она и обнаружила тело, после чего позвонила Камилю. Они встретились за два дня до похорон. Отец порой упоминал о ней вскользь, как если бы не придавал большого значения этой связи. Тем не менее понадобилось целых три поездки на автомобиле, чтобы перевезти все ее вещи из его дома обратно к ней. Невысокая женщина, свежая и розовощекая, как яблочко, — даже морщины ее не старили. От нее пахло лавандой. Камиль с трудом мог осознать тот факт, что она заняла место его матери в постели отца. У этих двух женщин не было абсолютно ничего общего. Они словно явились из разных миров, с разных планет, с разных концов Вселенной. Камиль даже спрашивал себя — а не был ли брак его родителей чем-то ненастоящим, иллюзорным? Ведь у них тоже не было ничего общего — Мод, художница, непонятно с чего вышла замуж за аптекаря. Поди пойми этих женщин… Он еще не раз мысленно возвращался к этому вопросу. Женщина с похожим на яблочко лицом, обаятельным, несмотря на морщины, выглядела куда естественнее, чем его мать. Когда мы задумываемся над тем, что могло соединить наших родителей, мы вдруг обнаруживаем, что для нас это непостижимая загадка. Кроме всего прочего, спустя несколько недель выяснилось, что за последние месяцы женщина с яблочными щечками сумела порядком истощить средства почтенного аптекаря. Но Камиля это только позабавило. Вскоре он потерял ее из виду и немного сожалел об этом — все же она показалась ему по-своему незаурядной.

— Мой отец доживал свой век в доме престарелых, — продолжал Арман, — это все-таки другое дело. Но когда человек живет один, то, если о его смерти узнают сразу же — ему, считай, повезло.

Последние слова заставили Камиля задуматься. Он тоже вспомнил одну историю на эту тему и рассказал ее. Был один такой тип, которого звали Жорж. По странному стечению обстоятельств никто не удивился отсутствию каких-либо известий от него на протяжении целых пяти лет. Его официально объявили исчезнувшим, но никто не интересовался, что с ним стало. Ему отключили воду и свет. Консьержка считала, что с 1996 года он лежал в больнице, а потом вернулся домой никем не замеченным. Его тело обнаружили в его квартире только в 2001 году.