Пока ехали, никто не произнес ни слова. Потом, когда я прощался и благодарил, шериф обратил внимание на двухдверное авто, остановившееся правыми колесами чуть не в канаве.

— Ба! — нахмурился он. — Это машина доктора Додсона! У вас там в доме кто-то прихворнул или как?

— При мне нет, — сказал я. — Когда я уходил, все еще спали.

— Кто-то заболел, не иначе. По дружбе док к Уинроям не заходит. Кто бы это мог быть? Есть идеи?

— Взял бы сам, в дом зашел да спросил! — смерила его взглядом миссис Саммерс. — Поручкался бы со всеми. Покалякал о том о сем. Спросил, как поживают детки. А на меня наплюй, какая разница, что я, как я…

Обрывая ее упреки, он воткнул передачу.

— Все, еду, еду, лечу! Черт подери, не видишь, что ли? Еду! еду! Сынок, ты малость…

Я отпрыгнул в сторону. Резко газанув, он рванул с проворотом колес, а я направился по дорожке к дому.

Фэй встретила меня в коридоре. Она задыхалась. Мертвенно-бледное лицо, в рыжевато-карих глазах полыхает страх. Через ее плечо я заглянул в столовую.

Там была Руфь. Руфь, Кендал и Джейк и лысый малый с животиком — врач, как я понял. Джейк навзничь лежал на полу, доктор, стоя на коленях, над ним склонился, прикладывая к его груди стетоскоп.

Едва шевеля губами, Фэй прошептала:

— Его вино. Отравлено, наркотик. Ты, что ли?..

Ткнув ее кулаком в пах, я протиснулся мимо. Будь она неладна! Испугалась, понятно, но сразу-то на меня всех собак вешать — какого черта! Вслед за мной она вошла в столовую и встала рядом. Сделав шаг в сторону, я втиснулся между Руфью и Кендалом.

Глаза Джейка закрыты. Бормочет, перекатывая голову с боку на бок. Док выпрямился, выпустил из рук болтающийся стетоскоп и хмуро смотрит на Джейка.

Взяв за запястье, поднял его руку, щупает пульс. Выпустил руку. Упала на пол.

— Не дергайтесь, — сердито приказал он.

— Сплю-у-у-у… не могу-у-у… — Джейк продолжал мотать головой, ловя воздух судорожными глотками. — Спаси-ите… Прове-ерьте вино-о…

— Перестаньте! Прекратите сейчас же! — Доктор схватил его рукой за голову. — Не дергайтесь!

Дергаться Джейк перестал. Да и поди-ка не перестань: доктор так стиснул его башку, что дернешься — скальп слезет.

Доктор поднял ему сперва одно веко, потом другое. Встал, отряхнул на коленях брюки и кивнул Кендалу.

— Расскажите, что произошло, Фил.

— Сейчас соображу, док. — Кендал вынул изо рта трубку. — Только вот не знаю, смогу ли что-нибудь добавить к тому, что миссис Уинрой…

— Миссис Уинрой была немного взволнована. Рассказывайте вы.

— Что ж, попробуем. Она и я — миссис Уинрой и я — были в гостиной, читали воскресные газеты, а мисс Дорн находилась в кухне, готовила обед. Не правда ли, Руфь?

— Д-да, сэр.

— Не тяните резину. Ближе к делу. — Доктор нетерпеливо взглянул на свои часы. — Не могу же я тут все утро… Вы услышали, как Уинрой спускается по лестнице, при этом производя много шума. Так. Дальше.

— Я встал. Да, кажется, мы оба встали. Мы решили, что он… гм… что он просто…

— Пьян. Дальше.

— Выходим в коридор, он ковыляет мимо нас, бормоча, что его отравили — что в вине отрава или что-то в этом роде. Говорил он не совсем членораздельно. Вошел в столовую и рухнул, и мы — миссис Уинрой и я — вызвали…

— В руках нес бутылку вина, так? Аккуратно заткнутую, верно? — Лицо доктора пылало; казалось, краснота подступает к самым глазам. — Ну-ка, дайте-ка, я на нее еще раз гляну.

Кендал взял бутылку со стола, подал врачу. Тот понюхал, пригубил, потом глотнул от души. С кислой миной вытер рот, поглядел на Фэй.

— Он снотворное принимает? Сколько? Как часто?

— Я… Я не знаю, доктор.

— Сколько у него было, знаете? Чтобы понять, много ли не хватает.

— Да нет, я… — Фэй помотала головой. — Я из Нью-Йорка привозила ему, но я не знаю, сколько он принял.

— Привозили, значит? А рецепт? Нету? Вы знаете, что это незаконно? Ладно, плюньте. Не на допросе.

— А он… Он не…

Доктор фыркнул. Пнул Джейка под ребро носком ботинка.

— Кончай придуривать. Я говорю: хватит. Вставайте! — прикрикнул он.

Глаза Джейка широко открылись.

— Ч-что там… там что-то…

— Конечно, там что-то, а как же. Алкоголь. Восемнадцать процентов объема.

Он поднял свой докторский чемоданчик, мрачно кивнул Фэй.

— С ним ничего особенного. Абсолютно ничего. Если не будет вставать, вылейте на него ведро воды.

— Но я… — Ее лицо теперь тоже было красным. Краснее даже, чем у врача. — Но как же… Я не понимаю…

— Эксгибиционизм. Внимания ищет, сочувствия. Когда эту дрянь употребляют долго, соображать перестают… Нет, он не пьян. Выпито недостаточно.

Фэй скривилась, пытаясь изобразить улыбку.

— Мне ужасно жаль, доктор, что так получилось. Я вам… Вы нам пришлите счет…

— Пришлю. И больше меня не вызывайте, ясно? У меня полно действительно больных.

Он нахлобучил на голову шляпу, пожал руку Кендалу и, хлопнув дверью, вышел вон.

Джейк сел. Помогая себе руками, поднялся на ноги, стоит, качается, повесив голову и глядя в пол.

— Руфь, — не отрывая от него глаз, проговорила Фэй, — Руфь, тебе что, совсем делать нечего?

— Есть, есть чего, мадам.

Руфь крутнулась вокруг костыля и поспешно ретировалась на кухню.

— Нет, все же что-то… что-то не так, — пробормотал Джейк.

— Ёо-о, — с хрипотцой иронически протянула Фэй. — Что-то не так, говоришь? Еще бы! Ты… Ты напугал нас до полусмерти, этакую сцену закатил! Хорошенькое всем воскресенье устроил, подвел меня под нагоняй от спесивого зануды Додсона, а теперь тебе еще что-то не так? А больше тебе и сказать нечего? Ну-ка, на меня смотри, Джейк Уинрой!

Смотрел он ей тем не менее исключительно на туфли, продолжая бурчать о том, что все-таки, мол, тут что-то не так. И отходил, отходил, по мере того как она к нему подступала.

Дошел до двери и, как в первый вечер, резко развернувшись, вдруг в нее ломанулся. Мне было слышно, как он задел каблуком порог, громыхнул ступеньками, но не упал, как в тот раз. Сквозь калитку протиснулся тоже удачно, а выглянув в окно, я увидел, как он обессиленно бредет в сторону центра города своей заплетающейся, разболтанной походкой.

Фэй повернулась к нам. Стоит с дрожащими губами, тиская одной рукой другую и выворачивая пальцы. Пожала плечами — вернее, попыталась. Попробовала выжать улыбку. Сказала: «Ну, думаю, теперь-то уже это…» Затем рухнула в кресло рядом со столом и закрыла лицо руками.

Кендал тронул меня за локоть, и мы вместе вышли в коридор.

— Не самый приятный способ праздновать отдохновение от дел, правда? Не шаббат, а прямо чуть ли не шабаш. По вашему лицу вижу, вам, похоже, не помешает небольшое возлияние. Не так ли, мистер Бигелоу?

— Не помешает, — согласился я. — И даже, может быть, не такое уж небольшое.

— Вот как? Тогда честь имею пригласить.

Мы перешли улицу, зашли в бар. Народу там было довольно много, но бармен сразу вышел к нам из-за стойки, сам проводил нас к свободной выгородке.

Для меня он никогда этого не делал. Да и ни для кого другого при мне ни разу. А Кендал, смотрю, вроде принимает как должное. Я удивился — этому, да и тому, как перед ним чуть не заискивал доктор, — и, должно быть, как-то я это удивление проявил.

— Я прожил здесь лучшую часть жизни, мистер Бигелоу, — будто отвечая моим мыслям, заговорил Кендал. — Притом, не погрешая против истины, можно сказать, что и большую. Многие из этих людей на моих глазах выросли. У многих я был учителем в школе.

Бармен принес наш заказ — обоим по двойному скотчу. Кендал поболтал в стакане лед, медленно поднял взгляд на меня. В его глазах мерцали огоньки.

— Насчет Уинроя. Странно, да? Уж он-то лучше всех должен бы знать, что если вы действительноприсланы убить его — я говорю, если…

— Не очень приятное предположение, — сказал я.

— Извините. Я не подумал. Ну, скажем тогда — некто. Какой прок тогда Уинрою от него избавляться? Тем самым он только откладывает неизбежное.