— Джейк!.. Одну минуточку, мистер Бигелоу. Мой муж хотел бы перед вами извиниться.

— В этом нет необходимости, — стал отнекиваться я. — Мне…

— Я знаю. Но он хотел бы. Правда, Джейк? Он сознает, что допустил глупейшую ошибку, и хочет принести за нее извинения.

— Вот это правильно! — начальственно кивнул Кендал. — Уверен, что мистер Уинрой с нетерпением ждет возможности прояснить недопонимание, которое… гм… можно ведь и прояснить!

Внезапно Джейк поднял голову.

— Прямо-ага! Ща проясню! — прорычал он. — Тебя что, за веревочку дергают, а, дедуля?

Кендал задумчиво поглядел на чашку своей трубки.

— Вы назвали меня своим дедом? — задумчиво переспросил он. — Что ж, а ведь это и действительно самое грязное ругательство из всех, что я когда-либо слышал!

Джейк с глупым видом похлопал глазами. Потом до него дошло, и он провел по губам тыльной стороной ладони, будто огреб затрещину. Весь боевой дух — вернее, последний его остаток — вновь от него отлетел. Он перевел взгляд с Кендала на Фэй и, наконец, на меня. И мое лицо, скорее всего, показалось ему все-таки наиболее дружелюбным из всех.

Встал и поплелся ко мне — большой полупустой мешок с костями. С видом побитого пса подошел и протянул руку, пытаясь вымучить улыбку на деланом, неискреннем лице.

Я не мог ему не сочувствовать, но при этом у меня на загривке вся шерсть встала дыбом. Как подумал, меня аж передернуло. Ну нельзя же так с человеком! Сколько можно измываться? Уж коли дело зашло так далеко, лучше покончить враз и побыстрее.

— П-прости, парень. Должно быть, я перебрал тогда. Не серчаешь?

Я говорю: о’кей, о’кей, но он меня как будто и не слышит. Вцепился в мою руку, а сам смотрит на Фэй. Вздрогнул, озадаченно нахмурился и вновь ко мне:

— Рад видеть тебя у нас. Чем могу, я всегда… мне…

Дальше он, видимо, забыл слова. Ладонь мою выпустил, и опять на жену смотрит. Она коротко кивнула, взяла его за руку и вывела из комнаты.

Они вышли на веранду, дверь прикрыли неплотно, и я услышал, как она говорит:

— Ну вот, теперь смотри не подводи меня, Джейк. Я только что…

Помогая себе руками, Кендал тяжело поднялся с кресла.

— Да-а, мистер Бигелоу. Позволю себе заметить, что-то у вас вид усталый.

— А я и впрямь притомился, — сказал я. — Пойду, пожалуй, завалюсь.

— Вот и прекрасно. Как раз хотел вам предложить. В такой момент да заболеть вам ведь никак нельзя, не правда ли?

— В такой момент? — переспросил я. — Это в какой?

— Ну-у, — протянул он, чуть вскинув брови, — в момент, когда вы на пороге новой жизни. Занятия у вас начнутся, то да се. У меня есть предчувствие, что вас здесь ждут великие дела, если вы будете упорно двигаться вперед, не отступаясь от первоначально намеченного плана в угоду отвлекающим моментам.

— В этом ведь и есть секрет вашего успеха, да? — поинтересовался я.

Его щеки чуть порозовели, но он сморгнул и улыбнулся.

— Ну-ну, что называется, уели старика. Напрашивающимся контрвыпадом — если и впрямь до этого опуститься — был бы вопрос о том, в чем же секрет вашегоуспеха.

На этом мы, пожелав друг другу доброй ночи, распрощались, и он направился в пекарню. А я пошел к лестнице наверх.

Фэй проводила Джейка в город (или куда он там отвалил) и возилась на кухне с Руфью. Я немного постоял у подножия лестницы, послушал, как она хрипло распекает и понукает служанку своим начальственным, непререкаемым тоном. Затем громко прочистил горло и пошел к себе.

Через пять минут явилась Фэй.

Сказала, что беспокоиться совершенно не о чем. Нашу легенду Кендал и Джейк заглотали не жуя.

— Если бы что не так, я бы почувствовала, зайка. Я смотрела за ними во все глаза, уж ты поверь. Они ни капли ничего не заподозрили.

Очень была собой довольна. Я сказал, что она большой молодец.

— А куда подевался Джейк?

— В винный пошел. За бутылкой. Ну, в бар, наверное, зайдет, пропустит пару стопариков. Но больше точно не будет, гарантирую. Я у него изъяла деньги, оставила только два доллара.

— Класс, — сказал я. — Это по нашему, детка, люблю.

— М-м-м? Несмотря даже на храп?

— А-а-ай, да ну, я же шутил. Злился на этот чертов поезд.

— Ну, если ты и вправду раскаиваешься… — Она прильнула ко мне.

Я дал ей тычка одновременно с поцелуем и отстранился.

— Сейчас лучше не надо, детка.

— Знаю. Я точно так же стараюсь быть осторожной, как и ты, зайчик.

И уже взявшись за ручку двери, вдруг зажала рот ладонью, подавляя смешок.

— Ой, Карл! Тут кое-что произошло такое, о чем я обязательно должна тебе рассказать.

— Да? — насторожился я. — Так не тяни, говори скорее.

— Ты со смеху помрешь. Не знаю, почему я раньше этого не замечала, видимо, она просто не из тех, к кому очень приглядываешься, а кроме того… Кроме того, не исключено, что это случилось только что! Я… Ты просто не поверишь, зая! Прямо такой смех, такой смех!..

— Ну, если уж прямо такой смех, — перебил я, — то лучше ты мне дальше не рассказывай, а то как бы мне всю ночь не прохохотать.

— Поганец! Да просто дело в том, что… Я насчет Руфи, зайка. Нет, ты можешь себе представить? Вот богом тебе клянусь: на ее целку кто-то посягнул, причем успешно!

Я засмеялся. И тоже довольно успешно.

— Ты шутишь! А с какого перегрева она вдруг об этом тебе рассказала?

— Да глупенький, вовсе она не рассказывала. Это же видно. Просто на лбу у ней написано. Крупными буквами.

— Новое в искусстве макияжа, — сказал я.

— Да ну тебя! — Она уткнулась лицом мне в грудь и захихикала. — Нет, ну честно, Карл! Какой, интересно, урод захочет с ней… Карл! А ведь я знаю!

— Нет! — сказал я. — В смысле: нет, правда?

— Конечно! Больше-то некому. Она вчера ездила ночевать домой. Могу поклясться: это был кто-то из ее родных!

Я сглотнул. В некотором смысле я испытал облегчение, но в то же время слышать все это от нее было крайне неприятно. Неловко, стыдно.

— А что, они такие… прямо вот настолько?

— Да нищеброды. Видел бы ты, как они живут! У них там чуть не четырнадцать детей в семье, и потом…

— Я зря, наверное, тебе не рассказал, — вклинился я. — У нас в семье было тоже четырнадцать детей.

— Ну… — Она смутилась, призадумалась. — Разумеется, конечно. Я не хочу сказать, что… если…

— Да ладно, забудем, — сказал я.

— Да и потом, это же не одно и то же, Карл. Ты ведь не стал с этим мириться, как все они. Ты что-то делал!

— Ну, как бы да, — сказал я, — а она разве не делает?

— П-фи! Ну что хорошего? Ну, даже и закончит она свой колледж. Но кто, кто даст приличную работу ей!

Я покачал головой. Подумал, что, по мне так, Руфь очень даже ничего, но у меня особый взгляд. Она ведь — это я в каком-то смысле. В ней я вижу себя.

— …прекрасно знаешь: я права, Карл. Она рвань, дура, как и все в ее помоечной семейке. Имей она хоть чуточку мозгов и решимости, она бы… она бы… Ну, она бы сделала хоть что-нибудь!

— Так она, может, как раз сейчас и взялась вплотную. Вырастит себе бригаду детишек да и пустит их собирать хлопок.

— Ну и бог ей в помощь, — добродушно усмехнулась Фэй. — Вообще-то, если уж на то пошло, мои родители были тоже не очень большой подарок, но я-то себя сделала!

— Ты бы лучше пошла, сделала что-нибудь еще, — сказал я, — пока тебя тут не застукали.

Она поцеловала меня, потрепала по щеке и выскользнула из комнаты.

Я лег в постель.

Когда я завалился, было самое начало десятого, и лучше спать я бы не мог, даже если бы мне волноваться было абсолютно не о чем. Проснулся в шесть, выдав на-гора добрых девять часов такого сна, какого у меня не бывало с самой Аризоны. Чувствовалась легкая похмелюга, но ничего страшного. Я закашлялся, харкнул кровью, но ничего страшного. Порция отдыха принесла мне массу пользы.

Во всяком случае, что я оприходовал, того уж не отнимут.