— А вот и она.

Старший бармен Деннис, в своей неизменной белой рубашке, синих джинсах и с улыбкой Будды уже наливал «Черный Джонни Уокер» в стакан с толстым донышком, стоявший на свободном месте рядом с Максом Донованом.

— Я тут как раз говорил помощнику прокурора, что вы, наверное, сейчас трудитесь усерднее, чем он. Заказать вам что-нибудь или возьмете меню?

— Сегодня на ваш выбор, — попросила Элли.

— А насколько мы голодны?

— Очень.

— Хорошо. Мы тут любим голодных людей. — Деннис подлил Максу красного вина и направился к другому концу стойки.

— За окончание дня, — провозгласил Макс, поднимая бокал.

Они старались придать своим отношениям будничный характер, однако Элли позволила Максу достаточно глубоко проникнуть в ее жизнь, поэтому он знал, как она ненавидела, когда в расследовании возникали заминки — даже по естественным причинам. Ты перебираешь версию за версией, опрашиваешь одного свидетеля за другим, летишь из морга в криминалистическую лабораторию. Но в какой-то момент необходимо остановиться. Перевести дух. Взять паузу. А затем посмотреть на дело свежим взглядом.

Некоторые копы умеют переключаться. Оставлять все мысли о деле и жить собственной жизнью, пока не наступит пора снова взяться на работу. А Элли не умела. Она могла по двадцать часов безостановочно носиться на голодный желудок, зная, что остаток ночи проведет без сна из-за избытка адреналина.

— Что новенького по делу о сайте? — Макс отлично понимал: сначала ей надо выговориться на тему расследования, а уж потом перейти к нормальной беседе. — Надеюсь, ты что-нибудь сумеешь извлечь из ноутбука этого парня?

Элли позвонила Максу из «Газовой лампы», чтобы убедиться в наличии достаточных оснований для изъятия компьютера. Макс подтвердил, что она может действовать без ордера, чтобы тот не успел очистить жесткий диск. К сожалению, подтвердил он и то, что вызывать Гузмана на допрос пока преждевременно.

— Я подкинула его комп специалисту. Ей-богу, этому парню на вид не больше пятнадцати. И он называл меня «мэм». Но, черт возьми, я сказала ему, что звать он меня может хоть бабушкой, если завтра днем выдаст что-нибудь стоящее.

Тощий парнишка-итальянец в фартуке и с хвостом на затылке поставил перед ними набор блюд, и Деннис прервал свои дела, чтобы описать содержимое каждой тарелки. Здесь были такие разновидности мяса и сыра, названия которых Элли ни за что не выговорила бы, но, поскольку для нее это все соединялось в пиццу или пасту, то было превосходно.

Не дожидаясь Макса, она погрузила вилку в горку спагетти карбонара.

— А как у тебя сегодня день прошел?

— Отлично. Конечно, с утра мне пришлось разыгрывать это нелепое представление перед Бэндоном. Потом ты уехала на Лонг-Айленд, а я провел остаток дня на процессе по убийству с судьей Уокером. Все равно что на приеме у зубного.

— Подсудимый сдрейфил? — Замена реально грозившего пожизненного на 25-летний срок выглядела удачной сделкой, а потом обвиняемому пришлось окончательно решать собственную судьбу в открытом судебном заседании.

— Нет, он был голоден, и наверняка его тошнило при мысли о тюремной баланде, которую ему предстояло хлебать ближайшую четверть века. Он не признавал вину, пока судья не поставил перед ним несколько гордит [42]и сандвичей.

— Ты шутишь.

— Говорю, он не признался бы, если бы ему не принесли еды. И не любого фастфуда. А два сандвича «Макмаффин» и две больших гордиты из «Тако Белл» — с курицей и с мясом.

— Да ладно, я на это не куплюсь.

У Макса и вправду была манера преувеличивать, а то и выдумывать всякие истории, чтобы поразвлечь Элли.

Он поднял руку в притворной присяге.

— Клянусь Богом. После многочасовых попыток объяснить, почему парню не стоит уклоняться от важнейших конституционных прав в обмен на фастфуд, судья Уокер в конце концов сдался. Хотя, очевидно, это было грубым нарушением правил поведения конвоя, поскольку им не полагается приносить заключенным ничего недозволенного. Так вот, Уокер отправил пристава за едой, но тот вернулся без сандвичей. Мне кажется, «Макмаффины» входят в меню завтрака, а потому после одиннадцати их не купишь. Ну, а мне удалось уговорить менеджера, и мы все-таки заполучили их.

Кто бы сомневался. Макс ухитрился бы обратить и архиепископа.

— Вот она, сила убеждения.

— Нет, настоящая сила убеждения подтвердилась бы — раз уж мы говорим о кулинарии, — если бы ты оставила мне хоть немного спагетти.

Элли покачала головой и запихнула в рот еще немножко пасты, однако потом подвинула тарелку с остатками спагетти Максу. Но едва Элли почувствовала, как напряжение трудного дня начало отпускать, у нее на поясе зажужжал телефон. Это был Роган.

— Да, — сказала она, прикрывая микрофон сложенной в лодочку свободной рукой, чтобы приглушить громыхание одной из песен группы «Клэш».

— Ты со своим парнем, верно?

— Возможно.

— Что ж, тогда пора попрощаться. У нас еще один труп.

21.15

Присутствие полиции в отеле «Роялтон» сразу бросалось в глаза. Вечерний поток спешащих по домам людей, характерный для центра, уже схлынул, так что сравнительно редким прохожим представилась возможность поглазеть на постепенно густеющую толпу полицейских и целый парк служебных автомобилей, запрудивших 44-ю улицу.

Водитель такси, в котором приехала Элли, завидев столпотворение впереди, наотрез отказался сворачивать с Мэдисон-авеню из опасения двадцать минут стоять в пробке на перекрестке по вине припаркованных в два ряда машин и любопытных туристов. Элли попыталась повлиять на него с помощью жетона, но в конце концов расплатилась, не дав чаевых, и потопала к гостинице пешком.

Патрульный, поставленный возле лифтов, больше внимания уделял интерьеру вестибюля, чем проходящим мимо людям. Элли поднялась на пятый этаж и в коридоре наткнулась на Рогана, который грозил пальцем молодому полицейскому в форме.

— Меня не волнует, положено ли вам звонить начальству в участок. Кто-то должен очистить территорию от любопытных полицейских, которым нечего делать в этом отеле.

Молодой человек ответил Рогану положенным «да, сэр», однако Элли заметила, как, повернувшись к лифту, он закатил глаза.

— Кто вызвал кавалерию? — поинтересовалась она.

— Орава недотеп в мундирах. Им захотелось поглазеть, как поживают другие. Обычно-то, если их в какую гостиницу и вызывают, так это крысиная дыра возле туннеля Линкольна, где промышляют эротическим массажем.

— А мы что делаем в центре, Роган? — По телефону напарник назвал ей адрес и гостиничный номер, но подробностей не сообщил.

— Мы с Сидни пришли выпить по рюмочке.

— Мило.

— Было, пока я не увидел, как гостиничная охрана столпилась в вестибюле, словно им позвонил сам Бен Ладен. А Сидни заставила меня пойти и выяснять, в чем дело.

— И в чем же?

— Сама посмотри.

Пластиковой картой он открыл дверь 509-го номера. Выходивший в коридор полицейский, молча покачав головой, прижался к стене, чтобы пропустить детективов. Но этот жест даже в малой степени не мог передать отвращения, которое охватило Элли, когда они с напарником вошли в гостиничный номер.

Связанная девушка лежала на боку, и ее бледная, уже синюшная кожа выглядела серой на фоне белоснежных простыней. Ее лодыжки и запястья были стянуты черным нейлоновым шнуром за спиной, на уровне поясницы. Пятна крови на простынях и теле свидетельствовали о том, что девушку еще и порезали.

На подушке возле головы убитой виднелись пятна туши, пудры, румян и ежевичного цвета помады. Эта «макияжная маска» соответствовала очертаниям лица с широко открытыми глазами и страдальчески искривленным ртом. Настоящая маска ужаса.

— Бог мой, — ахнула Элли.

— Горничная пришла в восемь вечера, чтобы, как обычно, расстелить постель. Когда она обходила этаж часом раньше, на двери висела табличка «Не беспокоить». Возможно, она просто разминулась с этим парнем. Едва взглянув на эту картину, она выскочила и по рации вызвала охрану. Я оказался тут раньше, чем все остальные.