— Вот именно. — Эли посмотрела ему в глаза и легонько погладила по руке.

— Завтра.

— Завтра.

— Ловлю на слове.

— Хорошо.

— Ну что ж, отдыхай. Ты это заслужила.

Выйдя на 21-ю улицу, Элли заметила знакомую фигуру: мужчина, прислонившись к белокаменной стене, курил сигарету. Джесс.

Она улыбнулась старшему брату, представив все те остроты, которые он наверняка отпускал на ее счет с того момента, как Элли прошлым вечером позвонила ему из тюрьмы.

— Приветик! — Ощутив запах табачного дыма, Элли на миг задумалась: когда же она перестанет по нему скучать?

Джесс извлек из кармана линялой джинсовой куртки нераспечатанную пачку «Мальборо» и протянул сестре.

— Я же бросила, забыл? — Это было почти правдой.

— Слыхал, в тех местах, откуда ты вышла, это платежное средство.

— Смешно.

— Я серьезно. Что душа пожелает. Мыло. Конфеты. Порнушка. Перо. Косячок. Кокс. Эти парни могут протащить туда что угодно. — Джесс для убедительности помахал пачкой сигарет.

— У тебя все? — сухо спросила она.

— Нет, конечно. Я решил подрастянуть комедию, чтобы осталось еще на несколько дней. Или недель. А то и месяцев.

— Отлично. Жду с нетерпением.

— Есть настроение выпить или ты уже в тюряге нажралась?

— Думаю, еще могу немножко продержаться и выпить.

— Ты знаешь, я угощаю только в одном заведении.

— А знаешь ли ты, какая пытка меня там ожидает?

Речь шла о баре «Бандюги», старом добром кабачке за углом, на 3-й авеню. Благодаря близости к участку и абсурдно дешевым «счастливым часам» в это время там гарантированно можно было встретить целую толпу сослуживцев Элли.

— Да ладно тебе. Дешевая выпивка. Сыграем в дартс. Или в шаффлборд. Тебе стоит время от времени вылезать из конторы, а то совсем скиснешь.

— Из конторы.Говоришь, как полицейский.

— Боже мой, я провожу с тобой слишком много времени.

Элли и Джесс выросли в одном и том же доме, с одним и тем же отцом, без продыха ловившим убийц, однако полицейская атмосфера повлияла на них совершенно по-разному. Джесс взбунтовался, отвергнув любую субординацию и жесткий распорядок, которые хоть отдаленно могли напоминать полицейские будни. Элли, напротив, впитала ее целиком и полностью, позволив ей определить дальнейшую жизнь.

Элли сорвала обертку с «Мальборо». Всего одну. Она это заслужила.

18.15

В крохотной конурке с кухонькой, которую в пансионе «Лесная долина» называли «квартирой» ее мамы, Кэти Бэтл наполнила водой из-под крана зеленый стеклянный стакан и водрузила его на палисандровую тумбу, стоявшую между пустой кроватью и креслом, в котором сейчас сидела ее мать. Она служила одновременно тумбочкой и журнальным столиком. Едва Кэти получила сообщение о том, что ее мама снова упала, она быстренько свернула осмотр с четой Дженнингс и на всех парах помчалась в дом престарелых.

Кэти присела на кровать, наблюдая, как дрожащей рукой мама медленно подносит стакан к губам.

— Даже не думай… лезть за одной из этих… глупых детских игрушек… что стоят там… на холодильнике.

Четыре месяца назад Кэти купила маме коробку пластиковых соломинок, однако упаковка так и осталась нераспечатанной. «Это для детей, — сказала тогда мама. — Начни я ими пользоваться, ты тут же попытаешься кормить меня из малюсенькой ложечки в виде самолетика».

Кэти обратила внимание, что во время трехсекундных пауз между словами мама прижимает правую ладонь к груди. Она знала: из-за побочного эффекта лекарств, которыми доктора поддерживали мамино сердце, ее некогда сильный голос ослабел и звучал теперь надтреснуто. Они заверили Кэти, что периодическая неровность сердечного ритма сама по себе не опасна. Однако она также знала, что неполадки в том, что мы воспринимаем как само собой разумеющееся, в сердцебиении, пугают ее маму, заставляют ее говорить медленнее.

Все это было тяжело для матери Кэти. Филлис Бэтл всегда была женщиной, которая знала, чего хочет. Когда ее первая дочь Барбара погибла в автокатастрофе в 1974 году, она точно знала, что удочерит другую девочку, и убедила в этом мужа, хотя оба супруга уже отпраздновали свои пятидесятилетние юбилеи. Филлис знала — и убедила мужа, — что звать ее будут Кэти, в честь уверенной независимой женщины, бросившей Роберта Редфорда в фильме «Встреча двух сердец». А когда десять лет назад ее муж скончался, оставив долги, о которых никогда не говорил жене, Филлис знала — и убедила свою дочь Кэти, — что будет жить в их семейном доме одна.

Но самое большое препятствие Кэти пришлось преодолеть год назад, когда она сказала маме, что ей нужно уехать. Впервые в жизни кто-то в чем-то убеждал Филлис. В конце концов Кэти выиграла битву, но это не значило, что мама окончательно растеряла боевой дух. Никаких пластиковых соломинок. Никакого рисования и рукоделия в общей гостиной в компании бабулек, которых мама называла «жалкими старыми перечницами». Никаких унылых бесформенных халатов, которые были почти униформой в доме престарелых.

И, разумеется, никаких инвалидных колясок.

— Мам, я знаю, ты не хочешь об этом слышать, но еще одно падение может быть по-настоящему нехорошим.

— Я способна… о себе… позаботиться.

— Конечно. Но тебе стало бы гораздо легче, если бы ты начала пользоваться кое-чем из того, что здесь есть, например этим креслом.

Кэти наклонилась вперед и ласково положила ладонь на мамину руку. В свои восемьдесят два Филлис полностью сохраняла трезвый ум и твердую память, но ее рука никогда еще не казалась такой тонкой и хрупкой; голубые вены никогда так не выпирали под увядшей сморщенной кожей.

— Ты говоришь… про коляску. Я не… инвалид.

— Мы могли бы попросить самое дрянное кресло, если тебе от этого станет легче. Не высокоскоростное с моторчиком, нет. Ты сама будешь крутить колеса. Подумай, какая это будет тренировка для верхней части тела. Я даже могу попросить, если хочешь, дрянную коляску, похожую на сломанную тележку из супермаркета.

Кэти была счастлива, что мама улыбнулась, но тут улыбка превратилась в смех, Филлис захрипела и закашлялась. Рука ее снова непроизвольно прижалась к груди.

— Тс-с-с, — попыталась успокоить ее Кэти.

Ее сердце. Инсульт. Эти падения. Чтобы разобраться во всех хворях, нужно быть знатоком не меньшего калибра, чем интеллектуалы из «Менсы». [20]

Едва отдышавшись, мама затянула все ту же песню:

— Никаких инвалидных… кресел.

— Мам, ты меня пугаешь. Я знаю, ты предпочитаешь не придавать этому значения. Но с такими вещами не шутят. Падения для пожилых людей…

Филлис метнула в нее гневный взгляд.

— Падение может стать фатальным. Представляешь, как было бы глупо пережить все, что пережила ты, и погибнуть, растянувшись на полу? Филлис Бэтл слишком сильна и слишком умна, чтобы допустить такое.

Мама сжала зубы, но спорить не стала.

— Я попросила Мардж привезти сегодня вечером кресло. — На этот раз мать покачала головой, но словесного сопротивления не последовало. — Просто ради эксперимента. Вы поработаете с ней в коридоре, пока остальные будут слушать ансамбль, который выступает у вас сегодня вечером.

— Ужас, ужас…они называют себя певцами. Как будто… кто-то сунул кошку… в стиральную машину.

— Хорошо. Так вот, пока старые перечницы будут аплодировать этой жуткой музыке, ты мило проведешь время с Мардж. Завтра я справлюсь у нее, получилось ли у вас, а там посмотрим.

И снова мама ничего не сказала. Прогресс.

Кэти поднялась с кровати, подхватила с пола сумку и наклонилась к маме, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Спокойной ночи, мамочка.

Кэти уже открывала дверь, когда услышала за спиной слабый голос:

— Прости, Кэти… Что упала… Что… дряхлею.

— Никогда больше не извиняйся! Просто будь вечером полюбезнее с Мардж. Я хочу, чтобы ты еще долго-долго была со мной.