Прием продолжался еще с полчаса. Луиза подписала несколько программок — разумеется, именем Мари Д’Алруа, немногословно ответила еще на несколько вопросов вроде: «А вы видели пьесу „Ее исправленная ошибка“ в Бижу?» («О, постоянные гастроли не дают мне познакомиться с новыми постановками».) Даму с рыжеволосой девчушкой она больше не видела и предположила, что они уже уехали.

В заключение Луиза поблагодарила всех за принятое приглашение и под вежливые аплодисменты спустилась в зал.

Когда гости разошлись, Луиза направилась к директору за деньгами. Ее сопровождал Молчун, вышедший из-за боковых кулис. Входной билет на прием стоил полдоллара, дети проходили бесплатно. С учетом аренды зала и стоимости напитков получилось не так уж и много. Луиза расписалась за полученную сумму, положила деньги в кошелек, который отдала Молчуну на хранение.

Выйдя из кабинета директора, Луиза обратилась к слуге:

— Мне нужен хороший экипаж, как у достойной дамы и даже лучше.

Кивнув, Молчун направился к выходу, но не успел сделать и пяти шагов, как Луиза окликнула его и прибавила:

— Не слишком хороший.

Молчун продолжал идти, но Луиза знала — дополнительных объяснений ему не требуется, он все прекрасно понял. Она очень хотела выглядеть ровней местным дамам, а этого можно было добиться, только окружив себя отличными вещами.

Луиза вернулась на опустевшую сцену, подметенную и прибранную Немой, вышедшей уже на улицу ждать хозяйку, и принялась собирать свои вещи. Она сняла с пюпитра томик Теннисона, красивое, обтянутое зеленоватой кожей издание с золотым тиснением. Она часто читала Теннисона независимо от того, входил он в программу вечера или нет. Все его стихи она выучила наизусть, потому что очень стеснялась появляться на публике в очках. Она стыдилась своего слабого зрения.

— Может быть, вы все-таки выйдете или и дальше будете прятаться в тени до тех пор, пока я не уйду? — громко произнесла она, и голос ее зазвенел в пустом зале. Ответа не последовало. — Я к вам обращаюсь, вы сидите в двенадцатой ложе.

Двенадцатая ложа, длинная и глубокая, с тяжелой бархатной портьерой, находилась чуть выше уровня сцены.

Прошло несколько секунд, там зашевелилась чья-то тень, и в зал спустился мужчина лет двадцати пяти.

— Вы должны мне пятьдесят центов. Входной билет, как я полагаю, вы не брали, — сказала Луиза.

— Я зарезервировал ложу на весь сезон, — невозмутимо ответил мужчина.

— На мои выступления это не распространяется, — парировала Луиза.

Он порылся в жилетном кармане, вытащил серебряный доллар. Подойдя к сцене и положив руку на ее край, он хоть и легко, но все же не так элегантно, как ему хотелось, запрыгнул на нее. Приблизился к ожидавшей его Луизе и протянул ей монету.

— Сдача у вас найдется? — спросил он.

— Буду вам должна, — сказала Луиза, принимая деньги. — Зачем вы прятались?

— Как я понимаю, вы устраивали прием только для дам и детей, — объяснил он. — Даже если бы я переоделся женщиной, во мне все равно узнали бы мужчину.

Луиза оглядела его. Очень высокий, с быстрой легкой походкой, густыми усами и безвольным подбородком. Держался он уверенно, даже самоуверенно.

— Когда вы в следующий раз вознамеритесь проследить за мной, мистер…

— Патенотр. Жюль, — представился он.

Она слегка побледнела, услышав его произношение, чисто американское; он выговаривал слова так, как они пишутся, без тени европейского акцента.

— Вы француз? — поинтересовалась Луиза.

— Наша семья приехала из Луизианы.

— Ну что ж, мистер Луизиана, если вы соберетесь еще раз подглядывать за мной, прошу об этом сообщить мне заранее. Многим людям, особенно женщинам, не нравится, когда за ними следят тайком.

— Но вы же все время знали, что я сижу в ложе.

— И тем не менее. Кстати, вы наверняка надеялись, что я вас не замечу. Какое странное занятие вы себе выбрали сегодня. — Луиза усмехнулась.

— Некоторые странными занятиями зарабатывают громадные деньги. Так что там было про лошадей?

Луиза закончила собирать книги, сложила их в стопку, как учительница в классе, после чего ответила:

— Девочка, видимо, не расслышала папу. Он наверняка сказал не «лошадей», а другое слово, с таким же окончанием, но другим началом, — невозмутимо произнесла Луиза.

Мужчина, нисколько не смутившись ее откровенностью, молча кивнул.

— А вы не знаете ее отца? — невинно спросил он.

Она покосилась на него и ответила:

— Для человека, предпочитающего следить за женщиной из темноты, вы говорите очень смело.

— Вас же моя смелость не оскорбляет.

Луиза посмотрела ему в лицо.

— Что вам от меня нужно? — прямо спросила она. — Локон? Пуговица от пальто? Подпись на программке?

— Я бы предпочел поцелуй.

— За пятьдесят-то центов? — Луиза усмехнулась. — Вы меня оскорбляете. Прощайте.

Патенотр проследил, как актриса пересекла сцену, продефилировала мимо него и скрылась за боковой кулисой. Он, пройдя за ней, спросил:

— Так где и когда я могу все получить?

— Получить что? — Луиза остановилась и, обернувшись, посмотрела на него.

— Сдачу с доллара, — сделав невинное лицо, ответил он. — Раз вы отказываете мне в поцелуе, отдайте по крайней мере сдачу.

— Где я могла бы найти вас, мистер Жюль Патенотр?

— В моем номере, в гостинице мистера Мерфи.

— Отлично. Я обязательно зайду к вам, — бросила Луиза и исчезла в темноте кулис.

В городском филиале агентства Пинкертона имелся архив криминального отдела, где хранились сведения обо всех совершенных уголовных преступлениях и их расследованиях. Разумеется, объем содержавшейся в отделе информации не шел ни в какое сравнение с тем, что был доступен в нью-йоркском и чикагском отделениях, но местную деятельность он отражал достаточно полно. Комната, куда зашли Себастьян и Сэйерс, большая, с высоким потолком, под которым жужжала муха, была битком забита шкафами с папками.

— Вот это нам подойдет, — произнес Бекер, вытягивая один из ящичков с карточками. Внимательно разглядывая текст, он начал перебирать их.

— Вы так думаете? — спросил Сэйерс. Он сидел в одном из вращающихся кресел, скромно положив руки на колени и робко поглядывая на Себастьяна. Том чувствовал себя скованно и понимал, что Себастьян видит его смущение.

С минуту Себастьян читал карточку, после чего заговорил:

— Одно из закрытых нами дел. Женщина попросила найти пропавшего супруга. Сорокалетнего мужчину. Владелец компании оптических и лабораторных инструментов. Счастливый брак, пятеро детей, и вдруг он исчезает, без всяких объяснений и вроде бы без особых причин.

— Такое частенько происходит, — отозвался Сэйерс. Он хотел было еще что-то добавить, но Себастьян прервал его.

— Подождите. Дело закрыли после того, как тело его обнаружил местный фермер. Вначале мы предположили, что мужчина выпал из поезда. Тело около месяца лежало возле железнодорожного полотна, пока фермер на него не наткнулся, совершенно случайно. Сами понимаете, разложение, насекомые… причину смерти установить было невозможно. Мы начали расследование, и один из наших агентов выяснил о погибшем факты, которые его семье лучше и не знать.

Сэйерс вращался в кресле, внимательно слушая Себастьяна.

— Дальше можете не рассказывать, — произнес он. — Мужчина вел двойную жизнь. Тоже нередкий случай.

— Он любил посещать водевили, предпочитал хористок.

— Луиза Портер не хористка, — возразил Сэйерс.

— Я использую принятый у нас термин.

— Как и многие другие. Понятно.

— Я имею в виду молоденьких актрис вообще. Он снимал на определенное время ложу или в театре Кейта, или в «Трокадеро» и после спектаклей отправлял актрисам записочки. Иногда ему везло, он получал ответ с продолжением.

— Луиза на подобные записочки не откликнулась бы. У нее свой метод заводить знакомства, и, как я заметил, отточенный годами, — возразил Сэйерс. — Она приезжает в какой-то город, иногда с рекомендательным письмом, открывающим перед ней двери либо дома влиятельного человека, либо местного театрально-литературного салона. Там она поет, читает стихи, вызывая у мужчин восторженную реакцию. Иногда она арендует зал для своих маленьких спектаклей, но в театре не выступает. Не осмеливается. Она называет себя актрисой, но ни разу за все прошедшие годы не присоединялась к театральным труппам.