Себастьян отвернулся, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, раздумывая, как ему поступить. Он не любил посвящать жену в свои профессиональные тайны, но в данном случае она, несомненно, была права.

Он ответил:

— Дело касается двух братьев одного парнишки-ирландца, которого я помог выследить. Мне сообщили, что его должны казнить.

— А его братья разыскивают тебя, — резюмировала Элизабет.

— Разумнее всегда быть начеку.

— Так они разыскивают тебя? — повторила Элизабет.

Он не хотел делать паузу, она получилась сама собой.

Короткая, секундная задержка, мгновенно выдавшая его.

— Нет, — пробормотал он, сожалея, что ему приходится хитрить, пусть и непроизвольно.

Вдруг, словно из ниоткуда, перед ним возникла ее рука с зажатым в ладони вчерашним телеграфным сообщением, невесть как к ней попавшим. Что означало только одно — все это время жена знала правду. На помосте Соуса взмахнул дирижерской палочкой. Элизабет ждала, подняв брови.

— Да, здесь я выступаю в роли детектива, — уныло промолвил Себастьян.

— Не нужно так настойчиво отгораживать нас от реальности. Отец всегда скрывал от нас худшие вести, о чем мне до сих пор противно вспоминать, — сказала она. Затем, сразу, как только заиграла музыка, со словами: «Я чувствую, что на сегодня мне маршей хватит. Пойдем отыщем Фрэнсис и Роберта», — она стала подниматься.

Центр ярмарки, с двумя большими каруселями по обеим сторонам широкой аллеи, находился позади Электрического фонтана и озер. Здесь стояли угрожающего вида тир, горки, напоминающие громадную стиральную доску, карусель «родео» со вздыбленными лошадьми самого дикого вида и другие аттракционы. Ежегодно появлялись все новые забавы. По парку фланировали густые толпы, поэтому Элизабет предложила, на случай если они потеряются или разойдутся, встречаться в кафе у озера. Роберт обычно мчался к одной из самых больших каруселей, где как зачарованный разглядывал механическое устройство, заставлявшее металлических животных подпрыгивать.

Не увидев возле карусели ни Фрэнсис, ни Роберта, Себастьян и Элизабет медленно направились вдоль центра к обозначенному месту встречи. Причин торопиться не было. В запасе у них оставалось более получаса свободного времени.

Большинство аттракционов центральной части парка вереницей располагались в постоянных павильонах на фоне деревьев, в глубине аллеи, и напоминали улочку старинного провинциального городка. Пустоты между ними заполняли шатры и палатки одиноких заезжих артистов. Здесь и атмосфера, и характер были совсем иными. Рядом с постоянными павильонами строеньица выглядели бедными и жалкими. Соответствовали их виду и артисты. Однако, поскольку это был все-таки парк Уиллоу-Гроув, держались комедианты уверенно и вовсю старались развеселить публику. Себастьяну они напомнили дворняг, по случаю праздника умытых, причесанных и украшенных красивенькими ленточками.

Тем не менее народу они привлекали много. Их шумные номера приманивали, как ни странно, даже самых добропорядочных горожан, которые, по логике, должны были первыми сторониться их. Грубые, бесстыдные действа и скабрезные шуточки воздействовали на самые низменные чувства. Выставка диковинок природы соседствовала с лотком кустарных поделок. Внушительным размером и яркой аляповатой раскраской на грязного цвета парусине выделялся шатер гастролирующего боксера.

Перед шатром имелся помост, сколоченный из грубых досок и чурок, похожий на эшафот, на котором стоял, возвышаясь над толпой, зазывала. Мегафона у него не было, но он и без него орал не хуже корабельной сирены, резким гнусавым голосом приглашая желающих.

— Три раунда! — взывал он. — Тому, кто выстоит три раунда против Чемпиона в маске, он откроет свое лицо и заплатит пять долларов.

Неподалеку переминался с ноги на ногу и сам Чемпион в видавшем виды сером халате и маске, представлявшей собой сомнительной чистоты мешок с тремя дырками. Чемпион был высок и мускулист, но явно потерял форму. Вызывающим взглядом, потряхивая плечами, он обводил мужскую часть собравшейся толпы, ища достойного соперника.

— Ни одного поражения! — горланил зазывала. — Ни разу не снял маску! Найдется среди вас смельчак, кто заставит его показать лицо? Наверное, нет. Я вижу, здесь собрались одни дамы.

Кое-кто из мужчин неодобрительно заворчал, и крикун продолжил подзуживать публику. Лицо его выражало полное презрение, голос звучал насмешливо.

— Ты! — Чемпион вдруг выбросил вперед руку, ткнув пальцем в одного из зрителей. — Давай сразимся? — предложил он едва слышным, хриплым пропитым голосом. — Попробуй-ка уложи меня!

Выбранный им противник, подняв вверх руки, замотал головой, и тогда Чемпион перевел взор на другого мужчину.

Элизабет озорно подтолкнула Себастьяна локтем.

— Давай, Себастьян, иди. Он ведь к тебе обращается. Говорит, что нос тебе утрет.

На мгновение показалось, что побитый молью Чемпион в нечистой маске действительно бросает вызов ему. Себастьян, старательно отводя глаза от боксера, повернулся к Элизабет.

— Ошибаешься, — произнес он.

Тем временем Чемпион, отвернувшись от них, подзадоривал следующего.

— Ни разу не видела боксерского поединка, — призналась Элизабет.

Себастьян удивленно посмотрел на нее:

— Хочешь посмотреть?

Она промолчала. Только когда жена ответила на его взгляд, в зрачках ее вспыхнули странные искорки, словно призывая его откликнуться на намек, высказанный ею и оставшийся им незамеченным. Подобное выражение глаз Себастьян видел у нее и раньше. Обычно оно значило начало пути, ведущего к чему-то сугубо личному, тайному. Правда, Бекер никогда не замечал, чтобы оно выражалось столь явно, особенно при посторонних.

Прежде чем Себастьян успел сказать что-то еще, по толпе пронесся одобрительный гул.

— Ура! Наконец-то нашелся претендент! — возвестил зазывала. — Как тебя зовут, парень?

Себастьян сразу подумал, что это подставное лицо, но проталкивавшийся из толпы молодой мужчина, в окружении друзей того же возраста, казался местным жителем.

— Генри Кинан! — выкрикнул он и, передав одному из друзей шляпу, направился в шатер, на ходу стягивая пиджак.

— Отлично! Давайте поприветствуем смельчака Генри Кинана! — воскликнул зазывала.

Окинув противника быстрым взглядом, Чемпион нагнул голову и быстро исчез за пологом шатра.

— Заходим! Заходим внутрь! — приглашал глашатай. — Прошу не плевать, не играть в карты, не рваться на ринг. Нет-нет, дети сюда не допускаются. Малыш, беги скорее к папе.

Элизабет продолжала лукаво смотреть на Себастьяна, словно поддразнивая его. Все разом метнулись ко входу в шатер, началась давка, Себастьяна и Элизабет будто набегающим потоком толкало со всех сторон.

Себастьян кое-что повидал в этой жизни. Он был совершенно уверен, что зрелище окажется для Элизабет совсем не соответствующим ее представлению. Но как он мог все объяснить, не дав в то же время повода почувствовать, что разговаривает с ней как с ребенком?

Он наклонил голову, словно говоря: «Почему бы и нет? Посмотрим, если хочешь». Поддавшись общему настроению, они влились в общий поток.

Внутри шатер выглядел мрачно и убого, будто палатка базарного оценщика скота. Вокруг ринга стояли несколько рядов шатких на вид лавок, уже почти заполненных зрителями. Себастьян и Элизабет с трудом нашли два места в центре одной из них. Себастьян боялся, что его супруга окажется среди всех единственной женщиной, однако ошибся — женщин в шатре собралось довольно много.

Молодой претендент находился на ринге. Рукава его рубашки были закатаны. Зазывала вручил ему пару изрядно потертых перчаток, и его друзья помогали шнуровать их. В противоположном углу Чемпион в маске в одиночестве снимал халат. В секунданте он не нуждался, а все его помощники шустро обходили ряды, собирая деньги.

Под халатом на Чемпионе обнаружилось длинное трико, высокие ботинки, тонкая шерстяная майка и мешковатые боксерские трусы. Ближайшее рассмотрение подтвердило первое впечатление Себастьяна — тело боксера оказалось крупным, мускулистым, но запущенным. Находился он не в лучшей спортивной форме. Он трогательно и неуклюже, совсем по-домашнему, сложил халат, повесил на стул и расправил складки, словно у него не было другого и этот единственный нуждался в особой заботе. Себастьяну вдруг подумалось, что скорее всего и запасной «маски» у него тоже нет. Она скрывала всю его голову, оставляя открытыми только глаза и рот.