Шесть курдов раньше других помчались вдогонку за Гёроглы, говоря про себя: "А вдруг нам повезет — убьем Гёроглы и удостоимся почестей!"
Стали они нагонять Гёроглы. Увидел он их и придержал коня. Они приблизились на расстояние, откуда был голос слышен, и остановились.
— Ну, джигиты! Что же вы медлите? Коли сражаться приехали — давайте сразимся! Ну, если вы не двигаетесь, я сам поеду к вам! — вскричал Гёроглы и тронул коня. Но всадники повернули коней и умчались к крепости. А Гёроглы, промолвив: — Не преследуй бегущего, — продолжил путь.
Возвратись в крепость, курды кричали:
— Тагсыр, падишах! Он гонится за нами, он вот-вот появится здесь!
Шах поспешно собрал всех всадников и бросился в погоню за Гёроглы.
Миновал день, прошла ночь…
Утром Гёроглы заметил вдали за своей спиной клубы пыли и остановил коня на вершине горы.
Падишах ехал впереди, но подъехать ближе остерегся, остановился на таком расстоянии, чтобы слышать голос.
— Эй, суннит Гёроглы, — закричал он. — Ты смелый джигит! Пожалей свою душу! Будь у тебя их хоть тысяча, ни одна душа твоя не спасется! Привяжи коня к дереву, оставь захваченные вещи, а сам убирайся подобру-поздорову. Мы не тронем тебя!
— Ты, видно, растерял свои мозги, падишах! Еще не родился человек, который захотел бы привязать коня и отдать добычу! — ответил Гёроглы, бросил поводья на луку седла, взял в руки саз и запел, обращаясь к падишаху:
"Кто любит ратное дело и сабель звон,
Тот смело на поле брани выходит пусть,
Кто готов за веру душу свою и жизнь
Отдать, на поле брани выходит пусть.
Я пришел нежданный, подобно сну,
Слово труса — позор, слово труса — вздор,
Тот, кто яростно, как дикий тур,
Бьется, на поле брани выходит пусть.
Я вздерну тебя на виселице, падишах,
Тело твое собакам отдам терзать,
Пятнадцать воинов твоих — мне не чета,
Кто хочет, на поле брани выходит пусть.
На своем могучем коне я вышел на бой,
Меня не обманешь, я знаю, кто друг, кто враг,
"Я умер, когда я родился", — кто так
Говорит — на поле брани выходит пусть.
На своем скакуне Гыр-ате сидит Гёроглы,
Я могу всегда честь свою защитить,
Кто свою удалую голову готов
Потерять — на поле брани выходит пусть".
Допел Гёроглы песню, ускакал за гору, и с тыла ударил по войску — бил, рубил, колол…
Падишах обратился в бегство. Вот уже Гёроглы дотянулся пикой до его спины, да вспомнил наставления своего покровителя: "Не преследуй бегущего!"
Гёроглы остановил коня, начал осматривать себя. Большое было войско. Нельзя было одолеть его, не получив ни одной царапины. Сам Гёроглы получил восемнадцать легких ран, а Гыр-ат захромал.
"О, аллах, что это с ним?" — подумал Гёроглы. Спешился, осмотрел коня: оказалось, что Гыр-ат в ярости так сильно ударил копытом о камень, что сбил переднюю часть копыта.
— Мой друг, мой помощник, мой спутник в самые черные дни мои, Гыр-ат! Я сниму подкову с твоего копыта и заменю ее новой. А потом три дня буду вести тебя в поводу, пока твое копыто не заживет. Пешком мне идти в привычку — ведь пешком сюда я пришел!
Гёроглы снял подкову, заменил ее новой и повел Гыр-ата в поводу. Так они шли три дня. На четвертый день он расседлал Гыр-ата, огладил его, почистил, вновь оседлал, накинул на него чепрак, привязал попону к седлу, завязал хвост узлом и поехал аллюром сепджин. При этом приговаривал:
— В пустыне у меня от лепешек кишки склеиваются. Повстречать бы пастухов, поесть яхна.
Поднялся Гёроглы на холм, огляделся по сторонам и увидел овец, белых и черных, аж в глазах зарябило. "Хоть бы это был не сон… " — подумал он и подъехал к стаду. А это были овцы падишаха. Пастухи узнали Гыр-ата.
— Эй ты, вор проклятый! Это конь нашего падишаха. Куда ты его угоняешь? Слезай с коня! — закричали они и окружили Гёроглы.
— Джигиты! Я и сам хотел сойти. Но если вы будете кричать, я не сойду!
— Ну, получай же тогда! — закричали они и дважды ударили его палкой по спине.
— Остерегитесь! Я страдаю опасной привычкой, как бы вам не пожалеть о содеянном!
— Что это за привычка?
— Я иногда теряю разум.
— Ну, от этого у нас есть лекарство… — ответили они, продолжая дубасить его корявой палкой.
"Пожалуй, они далеко зашли… " — подумал Гёроглы и пустил в ход саблю. И полетели во все стороны головы с развевающимися бородами, в страхе дрожали губы, кричали рты…
… О ком теперь пойдет рассказ?
Один из пастухов ходил за саксаулом. Увидев, какая участь постигла его дружков, он спрятался за осла и дрожал, боясь, как бы Гёроглы не заметил его.
Гёроглы подъехал к нему.
— Эй ты, подойди сюда!
Пастух приблизился, почтительно сложив руки.
— Ступай, приготовь мне яхна, чтобы я наелся досыта. За это я дарую тебе жизнь.
— Не убьешь меня, господин, так я всех овец для тебя заколю. Пастух зарезал жирного ягненка, приготовил яхна и поднес Гёроглы. Тот был голоден как волк, яхна из упитанного ягненка — объедение, и Гёроглы отправлял в рот куски с полбатмана, а то и с целый батман…
Насытившись, Гёроглы сел на коня.
— Прощай, пастух! Спасибо за хлеб-соль. Не поминай меня лихом, прошу!
— Господин! Я не буду поминать тебя злым словом. Но, мне кажется, ты случайно живешь в человеческом обличье. Будь ты в зверином облике, ты был бы волком!
Грустно стало Гёроглы от этих слов, вспомнилась родина, жена, и он пропел пастуху такую песню:
"О мусульмане, друзья мои,
Трус храбрецом стал, храбрецом,
Что за чудесные времена
Прошли, прошли — в туман, в туман.
Ханы и беки, где они.
Где те, что когда-то жили здесь,
Где теперь Сулейманы-цари,
Прошли, прошли — в туман, в туман.
Реки текут, реки текут,
Горит сердце мое, горит.
На путь к любимой — гляжу, гляжу,
Глаза мои — проглядел в туман.
О, как прекрасны ее глаза,
Лицо ее — полная луна,
Горькие речи пастуха
Пронзили души моей туман.
Хазарец я — сказал Гёроглы,
Роскошью будет блистать мой конь,
Грустно, — "волком" назвали меня,
Пронзили души моей туман".
Окончив песню, он простился с пастухом и продолжал свой путь. Так ехал он несколько дней.
Была на родине Гёроглы гора, светлая, высокая гора, называли ее Уч-Юзлик. На рассвете он увидел эту гору и обрадовался ей, словно повстречал земляка, и запел песню.
"Если хочет аллах, здоровы будем мы,
Приветствую вас, мои звезды — вершины гор.
"Карагулак" играет в диких степях.
Жестока моя борьба, вершины гор.
С Балы-беком сражался я на мечах,
Алую кровь проливал на белый снег.
Я раздавал серебро с моего щита,
Хранители тайн моих, вершины гор!
На скакунах арабских я за день пролетал,
Сколько простой всадник проходит за пять.
Золотую крепость в пустыне я воздвиг,
Золото мое, серебро — вершины гор!
Гёроглы говорит — пришел я в этот мир,
Я в эту обитель праха, бренный мир,
Я умер тогда, когда мать меня родила,
О мой Гыр-ат, друзья — вершины гор!"
