Достигнув подножья Бабахан-горы, дал отдых коню Караджан и стал ждать. Калмыки, шедшие в обход, уверены были, что Караджан где-то далеко позади плетется, глотая поднятую их конями густую пыль. Подъезжают они на десятый день к горе Бабахан, смотрят — Караджан сидит, их дожидается. Удивились калмыки, а батыр Кокальдаш говорит младшему брату своему Караджану-батыру: "Э, Караджан, видно, отрекся ты от латманата, мусульманство принял и колдуном стал. Как же иначе мог ты опередить нас на этом своем паршивом Чибаре? Э, смотри, Караджан, попадешь ты в беду!"
Отвечает Караджан Кокальдашу: "Э, Кокальдаш-ака, дело было так: доехал я с вами до Зиль-горы. Очень устал мой конь, и много горя претерпел я, не зная, как быть. Рассердился я на судьбу свою, связал коня за четыре ноги, взвалил его на спину себе, по тропинке горной хребет перевалил, — и только что прибыл я сюда".
Так и остался Караджан с Байчибаром на горе Бабахан. Участники байги тем временем выстроились в ряд — и по данному знаку с места сорвались и вскачь пустились. А Караджан, освободившись от пут, ноги коню развязал — и Байчибар встал. Коротко закрутив повод за луку седла, сел Караджан на Байчибара. Конь, однако, на месте стоял — не мог шагу ступить. "Э, зря выехал я на байгу! — подумал огорченный Караджан. — Сколько уж времени прошло, как уехали все мои соперники — как их теперь догнать? Если чей-нибудь конь вперед придет, как взгляну я в лицо другу моему — Алпамышу!"
Стал коня батыр усердней понукать,
Конь ступить не может — не только скакать.
Что батыру делать? Тяжко он вздохнул,
Не стерпел — коня по ляжкам он стегнул.
Тут и Байчибар не вытерпел — рванул, —
Во всю ширь тулпариньи крылья развернул:
Было в три аршина каждое крыло,
В три да с половиной каждое крыло!
Если Караджан камчой нанес удар,
Устоит на месте ль этакий тулпар?
Молнией взвился под облака Чибар,
Мчит под облаками седока Чибар,
По небу плывет он, как лебяжий пух.
Караджан глаза открыть боится — ух!
Перехватывает Караджану дух.
Молнией мелькает в небе Байчибар,
Словно бы конем и не был Байчибар.
Кается батыр, что в ход пустил камчу:
"Головой за это, видно, заплачу!
В небесах летать на что мне, силачу?
По степным просторам я скакать хочу,
Только по земле я вряд ли поскачу!
Видно, не вернусь я в тот наземный мир,
Где родился, рос я, Караджан-батыр!
Не вернусь в родные, милые края,
Своего народа не увижу я!
Сердце холодеет, и в глазах темно.
Что со мною будет, что мне суждено?.. "
Страх гнетет батыра и тоска щемит.
Караджан-батыр глаза открыл, глядит —
По лицу земли Чибар уже летит,
Пена с Байчибара падает, как снег!
Сразу же в себя пришел Караджан-бек
И по сторонам глядит, как человек.
Замечает всадников он перед собой, —
Скачут в беспорядке озорной толпой.
У иных, однако, вид совсем плохой:
Этот конь хромает, тот едва живой.
Многие не рады той байге лихой!
Скачет калмыкам вдогонку Караджан,
Гикает и свищет громко Караджан.
Обернулись те — пошел переполох:
Караджан за ними — жаль, что не подох!
Все руками машут и кричат они:
"Своего коня напрасно не гони!
Первым все равно прибудет Кокдонан, —
Обогнать его, Караджан-бек, не мни,
Своему Чибару зря бока не мни, —
Верное ты наше слово помяни!
Если и доскачешь, зря доскачешь ты, —
Первым Кокальдаш домчится до черты,
Горько от стыда потом заплачешь ты!.. "
Видит Караджан, что их лукав совет, —
Скачет Караджан за всадниками вслед.
Молнией Чибар уносится вперед,
И разбег все больший, больший он берет.
Поотстали все, а Байчибар несет, —
Он один, а их — без одного пятьсот!
Караджан камчой опять Чибара бьет,
Скачет напролет он день и ночь вперед,
Чрез овраги скачет, чрез навал камней.
Обогнал Чибар четыреста коней,
Обогнал еще он шестьдесят коней,
Остальные рядом, но и остальным
Тоже не под силу мчаться рядом с ним.
Байчибар летит, как вихрь, неутомим,
Молнией несется по пескам степным.
Вот уже он всех коней опередил,
Те за ним несутся из последних сил.
Солнце все сильней над головой печет,
Час обеда близок, но обед не ждет.
Скачет Караджан теперь один вперед,
Всем отставшим счет усердно он ведет.
Четырех коней нехватка у него, —
Кто ушел вперед — загадка для него.
И спросил бы он, да спросишь у кого?
Оглядел всю степь — не видно ничего,
Скачет Караджан невесел оттого,
Скачет и гадает, весь настороже,
И растет тревога у него в душе, —
Мочи нет терпеть неведенье уже!
Вдруг заметил точку Караджан вдали;
Будто эта точка движется в пыли,
Лучше пригляделся — всадник впереди, —
У Караджан-бека екнуло в груди.
Крикнул Байчибару "чу!" Караджан-бек,
Вытянул на нем камчу Караджан-бек,
Молнией понесся Байчибар вдогон.
Караджан гадает: "Что за человек?"
Всадника, однако, настигает он.
Тот калмык сидел на ханском, на гнедом
Резвом жеребце — красавце молодом.
Был Караджан-беку ханский конь знаком, —
На ноги легок, однако же с грешком:
Если он пошел — помчится ветерком,
Окарачишь вдруг — завертится волчком
И вперед потом не ступит ни на шаг,
Беспокойный конь — гнедой алакарак!
Знал гнедого норов Караджан-батыр, —
Насывая он у всадника спросил.
Вынул насывай калмык и угостил.
"Кто ушел вперед?" — Караджан-бек спросил.
Крикнул: "чу" — коня во весь опор пустил.
Удила Чибар мгновенно закусил, —
Поскакал вперед — что только было сил.
Глупый тот калмык обман сообразил,
Но гнедой — ни с места, где стоял — застыл!
По коню калмык камчою зачастил,
А гнедой лишь глаз на всадника скосил
И, на месте стоя, землю замесил,
Наземь повалился, всадника свалил.
Снова день проходит — полдень настает.
Скачет Караджан и все глядит вперед, —
Издали он видит снова ездока, —
Стал он нагонять лихого ездока.
Но и не догнав, еще издалека
Узнает батыр в коне наверняка
Тоже из конюшни ханской шапака!
Байчибар уже сравнялся с шапаком,
Едет Караджан конь о конь с калмыком,
Но не обгоняет шапака Чибар,
Скачет морда в морду с ним пока Чибар.
Хлещет Караджан камчой коня, но тот
Все никак не может вырваться вперед, —
Морда в морду рядом с шапаком идет.
"Вот беда! — в тревоге мыслит Караджан. —
Конь отличный, строгий! — мыслит Караджан. —
Обогнал он многих, — мыслит Караджан, —
Тут ослабли ноги! — мыслит Караджан. —
Сглаз иль хворь какая? — мыслит Караджан. —
Эх ты тварь такая!" — мыслит Караджан.
Шапака ругая, мыслит Караджан:
"Чтоб ты околел и чтобы сдох твой хан!
Вот еще напасть лихая на меня!"
Также Байчибара бедного браня,
Понукает, хлещет Караджан коня, —
А подходит дело к середине дня.
Вырвался Чибар на голову вперед,
Сделал Байчибар внезапный поворот, —
Шапаку дорогу преградил — и тот
Мордой к солнцу стал — и, солнцем ослеплен,
Хитрым Байчибаром был опережен.
И еще привычкой был он наделен:
Если слышит сзади конский топот он,
То вперед, как вольный ветер, устремлен,
А не слышит сзади топота — сдает, —
Больше все и больше в скачке отстает.
Бьет калмык его, камчой его сечет, —
Конь, не слыша сзади топота, сдает…
По степи один летит Караджан-бек,
Все по сторонам глядит Караджан-бек.
Скакуна опять он видит одного,
Скачет — догоняет скакуна того,
Подъезжает ближе — узнает его:
Это был холеный ханский новый конь,
Одиннадцатитысячный соловый конь,
Тот скакун арабский по степи летит,
С головы до ног, что золото, блестит.
Скачет Байчибар за ханским скакуном,
Поравнялся мордой он с его хвостом, —
Вгрызся в круп соловый запененным ртом,
Вгрызся — и с дороги оттолкнул потом,
Начался у них из-за дороги спор,
Оба скакуна летят во весь опор,
Но скакун соловый был белокопыт, —
Понял, что Чибаром будет он побит.
Держится он рядом, но уже хрипит
И слезами землю на бегу кропит.
А Чибар на камни жмет его и жмет:
"Пусть, мол, на камнях копыта он собьет",
Скачет по камням выносливый Чибар,
С вытянутой шеей скачет, не сдает,
Скачет напролет весь день и ночь тулпар,
Скачет по камням он — бодр и невредим,
А соловый ханский тянется за ним.
Но, копыта сбив, жестоко он страдал
И от Байчибара далеко отстал.
Скачет Караджан — хвала ему, хвала!
Доказал он дружбы славные дела,
Скачет — не слезает ни на миг с седла.
"Где же Кокальдаш? — гадает Караджан. —
Где соперник наш? — гадает Караджан. —
Всех опередив, меня тревожит он,
Первым прискакать на место может он.
Если я теперь его не догоню, —
Ноги бы в пути сломать его коню, —
Другу своему я горе причиню!.. "
Ни себя ему, ни скакуна не жаль,
Скачет Караджан — грызет его печаль,
По степи несется, глядя зорко вдаль, —
Вглядываясь, видит впереди, вдали,
Будто над землею тень летит в пыли:
Скачет впереди еще один калмык!
Караджан вдогонку мчится напрямик,
Слышит, узнает он Кокальдашев гик.
Вслед за Кокдонаном, высунув язык,
Скачет Байчибар, — он обгонять привык…
Кокальдаш-батыр несется, горд и лих, —
Обскакал он всех соперников своих,
Думает: "Я первым к месту прискачу, —
Девушку-узбечку в жены получу!"
Скачет он, беды не чуя никакой.
Вдруг он слышит конский топот за собой, —
Оглянулся — видит всадника… ой-бой!
Караджан-батыр летит за ним стрелой.
Кокальдаш загикал, закричал: "Чух-чу!"
Хлещет Кокдонана, истрепал камчу.
Думает: "Он жив, и конь его живой!
Кто б ни развязал их — иль чужой, иль свой,
Только бы узнать, — заплатит головой!"
Молнией несется Кокдонан лихой,
Кокальдаш несчастный потерял покой.
То и дело он через плечо глядит, —
Как свистящий ветер, Байчибар летит.
Грозен Караджана удалого вид.
Вот уж Кокдонана Байчибар достиг,
Круп его зубами он хватает вмиг, —
Приподняв, швыряет далеко его,
Сзади оставляет далеко его,
Сам на сорок тысяч ускакав шагов.
Но и Кокдонан, однако, не сплошал:
Выпрямился он и снова побежал,
И, догнав Чибара, мстительно заржал,
И схватил Чибара за крестец — да так,
Что едва не треснул у того костяк,
И со всею силой так его тряхнул,
Что шагов на десять тысяч отшвырнул,
И упал Чибар, чуть шею не свернул…
Кокальдаш опять один вперед летит,
Получить узбечку он в награду мнит,
Мнит он, что ему соперник не грозит,
Что скакун узбекский где упал — убит.
И что вечным сном и Караджан там спит.
Вдруг он слышит сзади частый стук копыт.
Обернулся — смотрит: Байчибар летит, —
Невредим в седле Караджан-бек сидит!
Кокальдаш растерян, на коня сердит,
Бьет его камчой, ногами бьет, кричит,
Но все ближе, ближе Байчибар хрипит,
И уже с Донаном рядом он летит.
Скакуны ведут из-за дороги спор!
Бросил Караджан на Кокальдаша взор
И такой заводит сразу разговор:
"Ты ль не старшим братом был мне до сих пор?
Но, однако, был, как недруг, ты хитер,
Козни строил мне, готовил мне позор,
Ты меня связал, чтоб отстранить с байги,
Делал то, чего б не сделали враги, —
Ты теперь хотя бы честь побереги,
Выслушай меня и отвечай — не лги:
Сколько дней ты гонишь своего коня?
Как же до сих пор не обогнал меня?
Верной дружбы что ж не доказал твой конь?
Корма твоего не оправдал твой конь, —
Ведь Барчин-узбечку прогадал твой конь!
Скачешь много дней, а все же, ротозей,
Плакать ты заставишь всех своих друзей!"
Молвит Кокальдаш: "Не хвастай, Караджан!
Попадешь в беду, несчастный Караджан!
К месту все равно я первым прискачу,
Будь что будь, — узбечку в жены получу!"
Караджан, однако, тоже не простак,
Сразу отвечает Кокальдашу так:
"Мы пока с тобою наравне идем,
Но придешь ли первым, поглядим потом.
Кто возьмет узбечку как жену в свой дом,
Кто с байги уйдет, наказанный стыдом,
Кто — обласкан славой и людским судом,
Тоже, Кокальдаш, увидим, подождем!"
Скачут оба рядом тем степным путем,
Злобно на скаку бранятся — и притом,
Брань уже ведут не только языком,
Но и богатырским крепким кулаком.
Каждый дрался так и каждый так орал,
Что казалось — горный грохотал обвал.
Кулаки потом сменили на камчи,
Чуть было не взялись оба за мечи.
Драке нет конца, а кони горячи —
Скачут по пути, как седоки, озлясь,
Обогнать друг друга яростно стремясь,
Злобно на скаку лягаясь и грызясь.
