ВАЛЬТЕР ШАТИЛЬОНСКИЙ ЖАЛОБА НА СВОЕКОРЫСТИЕ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДУХОВЕНСТВА Плачет и стенает Вальтерова лира: Вальтер проклинает преступленья клира. Верить бесполезно в райские блаженства: все мы канем в бездну из-за духовенства. И по сей причине язва сердце точит: Вальтер быть отныне клириком не хочет! Расскажу подробно о попах вельможных, совершивших злобно сотни дел безбожных. Если, затухая, солнце село в море, значит, ночь глухая к нам нагрянет вскоре. Если ж полог черный темень распластала, тут вопрос бесспорный: ночь уже настала. Черной тьмой объяты, мы живем в бессилье: подлые аббаты солнце погасили. В хилом худосочье чахнем в смрадной яме. Почернее ночи — короли с князьями. Нет, не милосердье пастыри даруют, а в тройном усердье грабят и воруют. Загубили веру, умерла надежда. Делают карьеру жулик и невежда. Знай, убогий странник: каждый настоятель — чей-нибудь племянник или же приятель! Зря себя тревожишь! В мире вероломства выдвинуться можешь только по знакомству. В честном человеке гнев созрел великий: иль дана навеки власть презренной клике? Сам я, как на тризне, скорбно причитаю, ибо этой жизни смерть предпочитаю. Миром правит хитрость! Мир вражды и кражи! Мир, где сам антихрист у Христа на страже! * * * Я, недужный средь недужных И ненужный средь ненужных, Всем, от вьюжных стран до южных Глас посланий шлю окружных: Плачьте, плачьте, верные — Церкви нашей скверные Слуги лицемерные С господом не дружны! Кто, прельщенный звоном денег, Иль диакон, иль священник, Утопая в приношеньях, Погрязая в прегрешеньях, В путь идет заказанный, Симоном указанный,— Тот, да будет сказано,— Гиезит-мошенник. Мир над клиром так глумится, Что у всех краснеют лица; Церковь, божия девица, Ныне — блудная блудница; Таинства церковные, Благодать духовная,— Скоро все в греховные Деньги превратится! Только то зовется даром, Что дается людям даром; Если станет дар товаром — Будь виновник предан карам: Он, склоненный ложию К идолов подножию, Будь из храма божия Выброшен ударом! Кто подвержен этой страсти, Тот не пастырь ни отчасти: Он не властен и во власти, Он покорен сладострастью. Алчная пиявица, Как жена-красавица, Папским слугам нравится, К нашему несчастью. Молодые наши годы Видят в старости невзгоды; Мы боимся: без дохода Пропадет для нас свобода; Нас пугает скудное — Мы впадаем в блудное: Такова подспудная Смертная природа. И помазанье святое Продают тройной ценою, И старик под сединою, Деньги взяв, бодрится втрое: Старцы обветшалые, Словно дети малые, Предаются, шалые, Сладкому запою. Таковы теперь натуры Тех, кто ждут инвеституры, Нежат тело, холят шкуры, Славословят Эпикура — Насладясь богатствами, Пресыщаясь яствами, Чванятся над паствами, Не стыдясь тонзуры! ОБЛИЧЕНИЕ РИМА Обличить намерен я лжи природу волчью: Часто, медом потчуя, нас питают желчью, Часто сердце медное златом прикрывают, Род ослиный львиную шкуру надевает. С голубиной внешностью дух в разладе волчий: Губы в меде плавают, ум же полон желчи, Не всегда-то сладостно то, что с медом схоже: Часто подлость кроется под атласной кожей. Замыслы порочные скрыты речью нежной, Сердца грязь прикрашена мазью белоснежной. Поражая голову, боль разит все тело; Корень высох — высохнуть и ветвям приспело. Возглавлять вселенную призван Рим, но скверны Полон он, и скверною все полно безмерной — Ибо заразительно веянье порока, И от почвы гнилостной быть не может прока. Рим и всех и каждого грабит безобразно; Пресвятая курия — это рынок грязный! Там права сенаторов продают открыто, Там всего добьешься ты при мошне набитой. Кто у них в судилище защищает дело, Тот одну лишь истину пусть запомнит смело: Хочешь дело выиграть — выложи монету: Нету справедливости, коли денег нету. Есть у римлян правило, всем оно известно: Бедного просителя просьба неуместна. Лишь истцу дающему в свой черед дается — Как тобой посеяно, так же и пожнется. Лишь подарком вскроется путь твоим прошеньям. Если хочешь действовать — действуй подношеньем. В этом — наступление, в этом — оборона: Деньги ведь речистее даже Цицерона. Деньги в этой курии всякому по нраву Весом, и чеканкою, и сверканьем сплава. В Риме перед золотом клонятся поклоны, И уж, разумеется, все молчат законы. Ежели кто взяткою спорит против права — Что Юстиниановы все ему уставы? Здесь о судьях праведных нету и помина— Деньги в их суме — зерно, а закон — мякина. Алчность желчная царит в Риме, как и в мире: Не о мире мыслит клир, а о жирном пире; Не алтарь в чести, а ларь там, где ждут подарка, И серебряную чтят марку вместо Марка. К папе ты направился? Ну так знай заране: Ты ни с чем воротишься, если пусты длани. Кто пред ним с даянием появился малым,— Взором удостоен он будет очень вялым. Не случайно папу ведь именуют папой: Папствуя, ои хапствует цапствующей лапой. Oн со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае — Помни это каждый раз, к папе приступая. Писарь и привратники в этом с папой схожи, Свора кардинальская не честнее тоже. Если, всех обславивши, одного забудешь,— Всеми разом брошенный, горько гибнуть будешь. Дашь тому, дашь этому, деньги в руку вложишь, Дашь, как можешь, а потом дашь и как не можешь. Нас от многоденежья славно в Риме лечат: Здесь не кровь, а золото рудометы мечут. К кошельку набитому всем припасть охота; Раз возьмут и два возьмут, а потом без счета. Что считать на мелочи? Не моргнувши глазом, На кошель навалятся и придушат разом. Словно печень Тития, деньги нарастают: Расточатся, явятся и опять растают. Этим-то и кормится курия бесстыдно: Сколько ни берет с тебя, все конца не видно. В Риме все навыворот к папской их потребе: Здесь Юпитер под землей, а Плутон на небе. В Риме муж достойнейший выглядит не лучше, Нежели жемчужина средь навозной кучи. Здесь для богача богач всюду все устроит По поруке круговой: рука руку моет. Здесь для всех один закон, бережно хранимый: «Ты мне дашь — тебе я дам» - вот основа Рима! |
