ГЕНРИХ ФРАУЕНЛОБ * * * Твой цвет, искусство песнопенья— Фиалок нежное цветенье, Огня высокое горенье — Принес прекрасный плод: На древе славы он растет, Вершины украшенье. Лилейно строг был струн его настрой И звездно ясен духа небосклон, Сиянием лучистым окружен И чистым золота сверканьем озарен Расцвет его и путь его не торный, Его желаний жемчуг светлый и отборный Был в серебре его деяний отражен, Их блеск в родстве с алмазною игрой. О, плачь, гармония! Искусства больше нет, О, плачь и ты, великий сонм планет: Опора неба и печали цвет, Прими его, о троица святая, Ты, дева, чистотой блистая, Пошли ему свой благостный привет, Когда предстанет пред тобой Конрад — поэт И Вюрцбурга герой. * * * Благословен души моей хозяин И счастья милый гость, что вновь и вновь, В любое время Отрадные готовит перемены, Блаженство мне высокое даря: О, женщина, которая не зря На дух мой тягостное возложила бремя, В глубины радости влекущую любовь, И ей противиться мне не хватает силы, И сам я счастлив в плен ее попасть. Она меня без боя победила, И я вкусил ее победы сласть. О, чистая, о, нежная, О, сладостная власть! Какое чудо, что она Во мне победу одержала надо мною. Любовь виною В том, что мысль одна И разум мой, и дух затмила, И хоть усилия она к тому не приложила, Но узнаю я всякий раз По выраженью милых глаз Мой смертный час и к жизни возвращенье. И с ней одною Надеждой страстною я связан и тоскою, И ей одною желание мое и утешенье Исчерпано до дна. ВЕРНЕР ФОН ГОМБЕРГ * * * Что случилось со мной? Помутился мой взор, По земле я брожу очумело. Этот рот — он пылает, что в поле костер! Не сравнимо ни с чем ее тело! Мне себя не унять, страсти не побороть. Нет таких совершенств, что ей не дал господь: Он на розах вскормил ее жаркую плоть! Отчего ж недостойнейншй плут и дурак Смеет с нею вкушать наслажденья, А до гроба ей преданный рыцарь никак Не добьется ее снисхожденья? Справедливость загублена в нашем краю. Побеждает бесчестный в любовном бою. Как сумел этот черт оказаться в раю?! О господь, твоя воля превыше всего! Перед нею и сильные — слабы. Сделай так, чтоб она разлюбила его И меня — не его! — предпочла бы! Лишь тогда, под твоей благодатной рукой, На горючей земле обрету я покой И поверю, что род не погибнет людской. ГЕНРИХ ГЕТЦБОЛЬД ФОН ВАЙСЕНЗЕЕ
* * * Славься, денечек, когда мой дружочек — Ах, вспоминаю опять и опять! — Ротиком жгущим, к играм зовущим, Пролепетал сокровенное: «В пять!» Алые губки верной голубки Я целовал, целовал без конца. Так отчего же, праведный боже, Разъединились наши сердца? Вспомню и млею: снега белее Шейка лебяжья и ручка ее. Мучусь тоскою... Нет мне покою... И на земле без нее — не житье! ОСВАЛЬД ФОН ВОЛЬКЕНШТЕЙН * * * «Я за полночь слышу, как тянет прохладной травой И ветер шуршит из предутренней мглы луговой, Который, как я понимаю, зовется норд-остом. Я, стражник, — послушайте! — я говорю вам: грядет Рассвет из клубящейся чащи лесов и вот-вот Заря разольется по кронам деревьев и гнездам. Разносятся трели певцов из зеленых кустов — Чижей, соловьев, долгоносиков, черных дроздов, Долины и горы внимают их громкому пению. И ежели кто-то в местечке укромном лежит, Кто ночь удовольствию отдал, пускай поспешит — Не время, не время любовному уединению!» А дева спала непробудно в постели, И юноша спал, не внимая совету, И если бы птицы в листве не запели, Они бы едва ли проснулись к рассвету. И дева пустилась рассвет упрекать: «Не можете ль вы, господни, подождать И честь соблюдать, как положено по этикету!» Накидочку белую быстро она подала Возлюбленному и капризно рукой повела. «Взгляни-ка на небо,— сказала,— не скоро ль светает?» И юноша встал, и окно широко распахнул, И только на небо, как дева просила, взглянул: «О боже,— воскликнул,— и вправду рассвет наступает!» Рассвет пробивался сквозь толщи невидимых сфер, И в зареве ярком свой блеск потушил Люцифер, Со светом теряя и чары свои, и заклятья. И юноша деву привлек и вздохнул тяжело: «Ах, душенька, и получаса еще не прошло, Как мы неразлучно, казалось, смыкали объятья». И вновь они стали стенать и молить, Минуты вымаливать, млея от страсти,— Как будто их хочет рассвет разлучить,— И солнца боялись, и ждали напасти. Она говорила: «Возлюбленный мой, Останься минуту-другую со мной, Пусть будет что будет, любимый, я вся в твоей власти!» И в то же мгновенье пронзительно рог затрубил — Увы, это стражник, очнувшись, приход возвестил Восточного гостя в слепящем глаза одеянье. И дева, увидев, как сделалось всюду светло: «Ах, солнце,— воскликнула,— как ты некстати взошло, Куда бы приятней ты было в закатном сиянье! К чему, в самом деле, мне блеск ослепительный твой? Достаточно было б мерцанья звезды голубой На небе ночном, чтоб исполнилось неисполнимое!» А юноша лишь рассмеялся: «Ах, радость моя, И рад бы — да солнцу не властен приказывать я, Любовью томясь, я тебя покидаю, любимая». «Постой же,— взмолилась она,— подожди! Ты видишь, и я, как в горячке, пылаю. Ты душу мне вынул — так не уходи. Побудь, я о большем уже но мечтаю!» II разом прильнули... II что тут сказать? И рук не могли... не могли оторвать. «Прощай, моя радость, прощай... я тебя покидаю...» |
