* * * Я к господу как-то попал. Вижу — его обступили. Статуи в гневе вопили, Чтоб он наших донн обуздал: На краски вскочила цена,— Все больше идет их для донн, А статуям храмов — урон, Их лики бледней полотна! Мне бог, обернувшись, сказал: — Жены, монах, нагрешили, Статуи красок лишили,— Их облик святой облинял. Смотри, как вот эта бледна! Почаще всходи на амвон, Громи их, повапленных жен! Для кары пришли времена. — Господь,— я ему отвечал,— Сами вы донн сотворили, Сами красой одарили Еще при начале начал. А если краса им дана, Для донн красоваться — закон. Урон-то святым нанесен, Но краска и доннам нужна! — Монах, ты в нечестие впал! Речи твои не грешны ли, Чтобы творения были Прекрасней, чем я замышлял? Недолго цветет их весна,— Ведь смертный стареть обречен,— Но краской обман совершен: Глядишь — а старуха юна! — Господь, вам совет бы я дал: Вы в своей славе и силе Крашеных донн невзлюбили,— Так кто ж вам продолжить мешал Их юность до вечного сна? А лучше бы,— я убежден,— Земля до скончанья времен Всей краски была лишена! — Монах, я и слушать устал! Разум утратил ты или Жены тебя совратили, Что ты их оправдывать стал? Нет! Женам да будет сполна Природный их вид возвращен. Хоть красками лик испещрен, Сотрет их прекрасно слюна. — Господь, я бы с ними пропал: Так уж носы набелили, Столько румян наложили, Что я бы слюней не набрал! Хоть дело мое — сторона, Но кто красотой обделен, Прикрасу искать принужден,— Какая ж на доннах вина? — Монах, по прикраса грешна: Ведь каждый, кто ей обольщен, В распутство уже вовлечен, И тешится тем Сатана. — Господь, но Монфора жена Элида — как розы бутон, Слюнявить ее не резон: Живая в ней прелесть видна! ФОЛЬКЕТ ДЕ МАРСЕЛЬЯ * * * — Надежный Друг, вот вы знаток,— Скажите,, кто из донн милей? Одна хоть любит и верней, Но не пускает на порог, Моленья ваши отвергая. Вторая хоть не столь верна (Резвушки изменять ловки), Зато нежнее к вам она. Уж слишком муки велики, Которые сулит другая! — Фолькет! Подумать дайте срок, Не знаю случая сложней — Одно лишь ясного ясней: Не оберетесь вы тревог, Хоть ту, хоть эту выбирая. С резвушкою судьба одна — С ней ревность вас возьмет в тиски. Уж лучше вам лишиться сна И умирать от злой тоски, Достойной сердце отдавая. — Надежный Друг, да в чем тут прок? Как пред достойной ты ни млей, А ведь с резвушкой веселей! Любить обидно недотрог, Малейшей ласки не стяжая. Любить без ласки! Вот те на! Нет, донна! Что за пустяки! Пусть ты для трона рождена, С себя надменность совлеки, Ко мне вниманье умножая! — Фолькет! Ужель вам мил порок? Что может быть коварства злей! Что ласк изменницы подлей? Их получить любой бы мог, Вас, бедный, нагло унижая. А той, что с виду холодна, Пренебрегут лишь простаки. Ей не затем любовь дана, Чтоб тешить злые языки, Нескромно чувства обнажая. — Надежный Друг! То лишь предлог Даря любовь, томить людей. Дар без привета, без речей Всегда обиден и жесток, Пренебреженье выражая. Душа резвушкой пленена, Всем опасеньям вопреки. Да, верить ей нельзя сполна, Но и у вашей есть грешки,— Видать, судьба у всех такая. — Фолькет! Прервите слов поток! С подругой нежною своей Я знал немало светлых дней. Иначе жил бы одинок, С другим делиться не желая. А вашим песням — грош цена, И нет в них правды ни строки. Зачем вам надо, старина, Кропать столь бодрые стишки, Душой от ревности сгорая? — Надежный Друг! Их плел, играя, Для вас я — бодрость вам нужна: Ведь есть преловкие дружки, К ним ваша донна так нежна, Что вы к отчаянью близки,— Моя ж, поверьте мне, иная. — Фолькет! То похвальба пустая. Гаусельма нас судить должна. Вопросы эти ей легки. Сдаюсь, коль скажет, смущена, Что донну у меня дружки Крадут, в измены вовлекая! ГАУСЕЛЬМ ФАЙДИТ
* * * Нет! Хватит волн морских, Докучных берегов, Подводных скал крутых, Неверных маяков! Я насмотрелся их За все свои блужданья. Судьбы превратности познав И в милый Лимузен попав, Там честь и радости стяжав,— Воздам молитвой дань я За то благодеянье, Что я вернулся, жив и здрав. Владыку дней моих Восславить я готов, Вновь, после бед лихих, Свой обретая кров И сад, что, свеж и тих, Струит благоуханье Своих простых цветов и трав, Красою скромною поправ Кичливый блеск чужих держав. А Донны обаянье! Ее очей сиянье, Ее дары и кроткий нрав! Пускай звучит мой стих, Нежданным счастьем нов, Среди бесед живых При лучшем из дворов, Где для сердец людских Священны предписанья Любви — источника всех прав. Под звон ручья среди дубрав Брожу, забвению предав И барки колыханье, И шторм, и злодеянья Морских разбойничьих орав. Кто ради дел святых Искал чужих краев,— За гробом ждет таких Прощение грехов. Но кто, в разбое лих И жаждая стяжанья, Решится, совесть потеряв, Пиратский соблюдать устав,— Тот, в битвах, в бурях доконав Себя и достоянье, Умрет без покаянья — Вот вся цена таких забав! |
