— Ловко.

— Необходимо.

Оставаясь на четвереньках над его животом, она продолжала смотреть на него.

Боги, он любит эту женщину.

Рейес видел страсть, бурлящую в изумрудных глубинах ее глаз. Его собственное желание вернулось, рождая пожар в крови. Плоть вновь затвердела, отчаянно стремясь к его возлюбленной.

— Ты больше не будешь отказывать мне в моем праве, — проговорила девушка. — То, что я причиняю тебе боль, не изменит меня. Клянусь. Мне нравится знать, что я делаю что-то для тебя. Нравится знать, что я доставляю тебе удовольствие. Знаю, что ты хотел нежности, подозреваю, что ты мечтал об этом с момента соединения с демоном, но ты должен знать — я должна знать — что смогу дать тебе боль и жестокость, если такая потребность появится.

— О каком праве ты говоришь? — потребовал уточнения он, так как эти слова засели в его голове.

— Я — твоя, а ты — мой. Я позабочусь обо всех твоих потребностях. Ты не пойдешь к другой женщине. Никогда.

Ее слова эхом звучали в его сознании, как ответ на тысячи молитв.

— Даника, ангел.

Он схватил ее за предплечья и потянул на себя. Его руки легли на ее талию и приготовили для проникновения.

Так горячо, столь влажно.

— Подожди. Мне нужен презерватив.

— Хочу ощутить тебя. Всего тебя.

Он замер, а сердце пустилось в бешеную скачку.

— А если получится… ребенок?

— Ты против? — мягко поинтересовалась она.

— Некогда был бы. Но теперь, с тобой… — ему нравилась эта мысль. Он хотел этого: наблюдать, как округляется животик Даники по милости его ребенка. — А ты не против?

— Думаю… думаю, я бы хотела этого.

— Ты не считаешь, что я буду ужасным отцом?

— Шутишь? Ни одного ребенка не будут так любить и оберегать.

Он застонал, и этот звук был исполнен наслаждения. Настоящего, глубокого и непреодолимого наслаждения.

— Больше не отталкивай меня. Никогда.

Прикрыв веки, она тоже издала исполненный удовольствия стон.

Он не мог отказать ей. Он будет присматривать за ней, убеждаясь, что ее никогда не захватит жажда крови, а если такое случится, то она будет утолять ее лишь с ним.

Он сделает все необходимое, чтобы завоевать доверие ее семьи.

Он будет ограждать ее от Аэрона, всегда, защищать от Ловцов, демонов — самих богов. Как-то. Каким-то способом он сделает это.

— Ты уверена, что хочешь меня? Лучше будь уверена. После этого я не отпущу тебя.

Черты ее лица смягчились.

— Будущее может быть туманным, но я уверена в тебе. В нас.

Никогда он не слышал более прекрасных слов.

— Больше не буду отталкивать тебя, — пообещал он. — Моя. Ты — моя.

— Твоя.

Одним рывком он погрузился в нее. Его разум мгновенно успокоился, демон утих.

«Исчез?» — подумал он. — «Нужно проникновение, физическое соединение, чтобы отослать демона прочь?»

Рейес прекратил думать, когда руки Даники легли ему на грудь, впиваясь ногтями, жаля. За всю свою жизнь он не мог вообразить более идеального мига.

Мига, когда сердце его будет биться от любви, а не ради боли.

Она принадлежала ему. Он — ей.

Он не мог отказаться от нее; просто не смог бы сделать этого. Она была важнее, чем воздух. Он — ничто без нее. Он будет вместе с ней. Она причинила боль, но все же осталась его Даникой, его ангелом. Доброй и чистой и настоящей. О, да он будет с ней.

Решение породило поток радости внутри него, который устремился и к его возлюбленной. Мужчина отыскал и начал ласкать ее клитор. Это все, что ей было надо, чтобы шагнуть за грань удовольствия.

— Рейес!

— Ангел, мой ангел.

Он кончил так же бурно, как и раньше, перекатываясь поверх и целуя ее, глубоко проникая языком. На этот раз он остался с ней. Вероятно, связь между ними настолько окрепла, что не позволила ему перенестись сквозь портал.

Внезапно кинжал впился в его спину. И не Даника сделала это, потому что ее руки запутались в его волосах.

Он закричал от шока и, разорвав поцелуй, обернулся.

Аэрон стоял над ложем их любви с распростертыми крыльями и светящимся багрянцем взглядом. Этот кинжал был предназначен Данике.

Парис упал на колени.

Он покинул комнату развлечений, когда настойчивый шепот царя богов, раздался в его сознании.

«Сейчас», — отражалось эхом голове воина.

Он направился в свою спальню, зная, что наконец-то должен принять решение.

Время пришло. Откладывать больше нельзя. Ему казалось, что его разрывает на части.

Он поднял кинжал высоко в воздух.

— Крон, верховный Титан, я здесь, как ты и приказывал.

Выкрикнув эти слова, он сделал порез на своей груди. Глубокий, очень глубокий, на всю длину лезвия, которое разрезало кожу и органы. Кровь полилась рекой.

Боль оказалась весьма жестокой. Он едва не сложился вдвое, но должен был доказать свою решительность.

Сегодня он уже переспал с двумя женщинами, которых едва ли мог вспомнить. А ведь с последней он был всего лишь час назад. Ему опротивело все это. Его уже тошнило от самого себя.

Предыдущие дни он провел в раздумьях. Героический поступок. Это должно быть в новинку мужчине, который несчетные столетия шел на поводу у своего тела, заглушая голос разума. Теперь же последний был переполнен вопросами и оценкой возможностей. Аэрон или Сиенна.

— Крон, молю тебя. Явись. Еще одна аудиенция, это все, что мне необходимо. Я…

— Кричу без особой нужды, — договорил за него царь богов.

Аромат звезд мгновенно наполнил комнату. Пульсация силы пропитала воздух, заставляя волоски на коже Париса встать дыбом.

Как бы ему не хотелось, но он не обернулся, чтобы посмотреть на своего гостя. Он учтиво склонил голову, приняв позу слуги. Он так и не решил, желает ли верховный Титан ему зла, или же просто сконфужен существованием Повелителей Преисподней, как и сами они поведением Титанов.

Парис был не уверен, мог лишь гадать, но собирался действовать так, словно истиной было второе предположение.

— Прежде чем принять решение, у меня есть несколько вопросов, — сказал он. — Если позволите, я задам их.

— Я много думал о тебе, демон. Ты и твои желания — загадка, которую я намерен решить, — стук сандалий, шорох одежд, и вот уже Крон оказался стоящим перед ним. — Спрашивай.

— Если я выберу Сиенну, не получу ли я просто ее гниющий труп?

Прозвучал теплый смешок истинного веселья.

— Такой подозрительный. Так вне сомнений поступили бы коварные ублюдки Олимпийцы. Я же гораздо щедрее. С моей помощью ты получишь ее такой же, какой она некогда была. Для тебя не будет никакой разницы ни во внешнем ее виде, ни в разговоре. Она не будет просто говорящим трупом. У нее будет сердце, и оно будет биться.

«Для тебя»

Эти слова эхом пронеслись в его голове, и он нахмурился. Имели ли они определенное значение или же он просто искал скрытый умысел там, где его не было? Боги в веках прославились своей обманчивой натурой.

Крон обозвал Олимпийцев коварными ублюдками, но Парис бы жизнь прозакладывал, что Титаны ничем не отличались.

Все же он настаивал на своем.

— Будет ли она ненавидеть меня, как и ранее?

Опять раздался смех, а тыльную часть его шеи погладили кончики пальцев. Нежно, но мощный заряд энергии от них проник в его тело, заставляя сердце бешено колотиться.

— Конечно же, она будет тебя ненавидеть. Она — Ловец. Ты — Повелитель. Но я уверен, демон Разврата, что ты сможешь опутать ее своими чарами и влюбить в себя.

Сможет ли?

И стоило ли ее возвращение того чувства вины, которое он будет испытывать, потому что не спас Аэрона, имея такую возможность? Похоже, Рейес считал, что стоит, поскольку не мог оторваться от женщины, которую отчаянно желал уничтожить Аэрон.

Парис медленно поднял голову, и встретил взгляд Крона. Лицо Титана было абсолютно спокойно, безразличие читалось в глазах.

Проклятье! Что же ему делать?

Даника закричала, когда Рейес отпрянул от нее и вступил в схватку с… Аэроном. Она поняла это и глаза ее широко распахнулись от ужаса, который нарастал внутри нее. Она отползла назад, прижимаясь спиной к холодному изголовью кровати.