Аэрон выпрямился, его колени подогнулись, принимая его вес, его руки изготовились к атаке. Он мог напасть в любую минуту.

— Он был твоим другом, — сказала он, подтаскивая к своим ногам Рейеса еще на несколько дюймов.

— А ты — нет, — ответил Аэрон.

— Да, я — нет.

Он оскалился: злой, жуткий.

— Хочешь сделать мне больно, маленький человечек?

— Да, — не было нужды лгать. Она была уверена, что правда светилась в ее глазах. — Я хочу уничтожить тебя.

— Попробуй.

— Чтобы ты не очень переживал из-за того, что планируешь сделать со мной? Нет уж, уволь. Не сейчас, когда Рейесу нужна помощь. Но как только ты окажешься на свободе, ты мой.

По какой-то причине этот разговор, казалось, успокоил его так же, как эта маленькая тварь, все еще шептавшая ему на ухо.

— Я тебя пугаю?

— Ты? Пугаешь меня? Больше никогда, — еще один дюйм. Еще чуть-чуть и она протащит плечи Рейеса через дверь.

— Тогда почему ты не подойдешь ко мне?

— Разница между нами в том, что я забочусь о ком-то еще больше, чем о собственных желаниях.

Ухмылка моментально сбежала с его губ.

— Ты не можешь заботиться о Рейесе.

Она не хотела… знала, что не должна. Но… Шаги позади избавили ее от необходимости отвечать.

— Другие идут сюда, — наконец, Люциен соизволил помочь. Он приблизился к ней, обхватив ее за шею прежде, чем она успела ему помешать. Только что она обнимала Рейеса и в следующую секунду она уже в его спальне.

На нее нахлынуло головокружение. Когда Люциен освободил ее, она поняла, что не в состоянии стоять самостоятельно. Она потеряла равновесие и упала на колени. Поежилась от удара, но была слишком расслаблена, чтоб ощутить боль.

— Какого черта ты со мной сделал?

— Оставайся здесь, — сказал Люциен.

Пытаясь подняться, девушка глянула на него.

— Я не…

Не удостоив ее ни словом более, он исчез. Ублюдок! Она не могла, не оставила бы Рейеса там одного с тем… тем… животным. Стоило убить тварь, когда была такая возможность. Решившись вернуться, она поползла к двери. Наткнувшись на пару ботинок, она едва сумела встать.

— Я же сказал тебе оставаться здесь.

Пошатываясь, вновь ощущая волну головокружения, Даника ошарашено всхлипнула. Люциен снова появился: мужественный, бескомпромиссный. Он шел к постели, неся на руках Рейеса. Он осторожно положил все еще неподвижного воина на матрац. Пружины заскрипели.

Даника бросилась к той стороне, где лежал Рейес.

— Позаботься о нем, — произнес Люциен слова, и в его голосе чувствовалась угроза.

— Я…Обязательно. — Последнее слово она произнесла с печальным вздохом. Он снова исчез.

Почти боясь посмотреть, она медленно повернула голову. Ее взгляд остановился на Рейесе, и желудок судорожно сжался. В нем было так много граней: похититель, спаситель, демон, мужчина. Но он все еще оставался для нее загадкой, все еще был тем, кто одновременно угрожал ее жизни и спасал ее. И сейчас он был здесь. Поверженный. Его горло было размозжено, его адамово яблоко не выступало под кожей и потемнело.

Его грудь была мертвенно неподвижна.

Слезы, что так часто обжигали ее глаза за сегодняшний день, теперь полились ручьями по щекам. Как некто столь сильный может быть таким… Сквозь пелену слез ей показалось, что она видит, как шевельнулась его грудь, как сжалось его горло. Пожалуйста! Пусть это не будет обманом зрения.

Девушка приложила ладонь к его груди над сердцем, ощущая сбивчивые удары. Она услышала свист, и это оказался самый лучший звук в ее жизни.

Он был жив!

Рыдая, она упала на колени. Она сжала его руку, чувствуя слабое пожатие его пальцев. Ее потрясла сила испытанного облегчения. Непрошенного. Потому что это означало, что она никогда не сможет выдать этого мужчину. Этого демона. Ни сейчас, ни потом. Аэрона, да. Сабина, да. Но не его, никогда. Даже для того, чтобы спасти свою семью.

— Я здесь, Рейес.

Его веки приоткрылись.

— Не пытайся говорить. Просто знай, что я здесь. Я позабочусь о тебе. — Единственной проблемой было то, что на самом деле она не имела медицинских навыков и не знала, что делать. Она пыталась сдержать истерический смех. Однажды она уже оказывалась в подобной ситуации. Когда болела Эшлин. Торгуясь за жизни матери, сестры и бабушки, она солгала, сказав Рейсу, что она целительница, и лечила Эшлин, так хорошо, как только могла.

Эшлин выкарабкалась. А Рейес?

Темные зрачки расширились. В них не было боли; они были подернуты…удовольствием? Конечно же, нет. Их взгляды встретились за миг до того, как он опустил веки. Девушка вздохнула.

Губы Рейеса шевельнулись, но не звука не слетело с них.

— Ты сделаешь себе больно, — сказала она. — Я же говорила тебе, чтобы ты не разговаривал. Мы…

— Не возвращайся к Аэрону без меня, — сумел выговорить он. — Обещаю. — Его ладонь накрыла ее ладони. — Защищать тебя.

Опять он хотел защищать ее. Так запросто он сломал ее защиту и превратил ее в преданного щенка.

— Я обещаю.

Рейес постепенно приходил в себя, но нервы его уже были на взводе благодаря нескольким странным ощущениям.

Во-первых, он чувствовал тяжесть на груди. Теплую, такую теплую и мягкую. В то время как привык просыпаться раскрытым и слегка замерзшим. Во-вторых, аромат свежести и чистоты послегрозового неба ласкал его обоняние, пьянящий и эротический. Он жаждал этот аромат всеми фибрами своей души, зная, что он может свести его с ума. В-третьих, он не хотел покидать этот райский уголок.

Демон Боли не соглашался с ним.

Демон Боли метался в узилище его разума, рычал. Рычал так громко, что Рейесу пришлось заткнуть уши. Тяжесть на его груди сместилась в сторону, забирая с собой это восхитительное тепло и нежность.

Рев в голове возрос, и воин поежился.

— Ты в порядке?

Голос ангела, абсолютно точно подходящий аромату. Даника. Рев превратился в надрывное мяуканье — богатый тембр ее голоса успокаивал зверя.

Что такого было в ней? Что делало ее столь непохожей на других женщин?

Эшлин облегчила страдания Мэддокса. Анья возродила в Люциене желание любить. Обе женщины приняли воинов такими, какие они есть, со всем багажом. Даника усиливала боль Рейеса и сводила его с ума. Она никогда не примет его. Но, даже если чудо и свершится, и она сможет это сделать, он никогда не сможет взять ее, поскольку демон Боли тут же вопьется в нее своими когтями. Изменит ее.

У них нет будущего.

Однако это знание не могло уменьшить его нужду в ней. Опять же он гадал почему. Она красива, умна и смела, но и другие женщины обладали подобными качествами. Не так ли? В данный момент он не мог думать ни о ком, кроме той, чьи ясные очи пронзили глубины его души. Ни о ком, кроме той, чьи шелковистые волосы так чудесно ласкали его кожу. Ни о ком, кроме той, которая видела его на пороге смерти и отказалась отступиться от него.

Только Даника.

Имя ее прошелестело в его мыслях, и он открыл веки. Первое, что он заметил, был льющийся из-за черных гардин утренний свет, рисующий желтые пятна везде, куда бы он ни посмотрел. Вполне нормально. Затем размытый ореол появился перед его глазами, пряди светлых волос защекотали по ребрам. Мягкие полушария груди прижались к его боку.

— Ты в порядке? — опять спросила Даника. Обеспокоенность читалась в ее полусонном взгляде. Сквозь густую завесу ее ресниц он смог рассмотреть ярко-зеленый — его новый любимый цвет. — Тебя изрядно побили прошлой ночью.

— Прошлой ночью? — его голос хрипел, каждое слово царапало глотку. Восхитительное ощущение. — Твои волосы, — он дотянулся и пропустил пару прядей между пальцами. — Опять светлые.

— Я снова приняла душ, и остатки краски полностью смылись.

— Мне нравится.

Девушке стало неловко, и она прикусила губу.

Тело его моментально согрелось еще немного. Ох, если б только эти зубки вновь его укусили.

— Прошлой ночью? — напомнил он.