– Я… я был дома.

– Всю ночь?

Прежде чем ответить, он сделал паузу, тщательно взвешивая слова.

– Нет…

Розу охватило легкое волнение.

– Так где же вы были?

– Я… пошел в паб.

– Один?

Роза удивленно приподняла брови.

– Ну… я хотел сказать… пошел я туда один. Но там кое-кого встретил. Нескольких друзей.

– Сколько конкретно?

– Четверых. Нет, пятерых. Со мной вместе нас было шестеро.

– А ваша девушка тоже была там?

На губах его появилась улыбка.

– Нет.

– А что тут такого смешного, Марк?

– Просто… просто так. Вы бы сами поняли, если бы знали… Если бы знали моих друзей.

– А какие же у вас друзья?

Он набрал побольше воздуха и шумно выдохнул. Ну вот, начинается, подумала Роза. Они педофилы. Или и того хуже – геймеры.

– У нас общество… Мы вместе смотрим фильмы.

Она оторопела.

– Какие именно фильмы?

– Фильмы ужасов.

Она скрестила руки на груди.

– Хорошо. Это видеофильмы. Вы об этом говорите?

– Фильмы всякие. У нас университетское Общество британских фильмов ужасов. Мы собираемся вместе наверху в пабе…

– В каком пабе?

– «Фримейзенс армс». Милитари-роуд. Новый город.

Роза знала этот паб и кивнула, предлагая ему продолжить.

– Ну, мы… Вот, собственно, и все. Мы сидим и смотрим фильмы на громадном видеоэкране. Обсуждаем, немного выпиваем. – Он оживился, его захватило то, о чем он рассказывал. – Иногда мы приглашаем кого-нибудь выступить. У нас даже был Ким Ньюман. [15]

По тому, как он произнес это имя, Роза поняла, что сказанное должно было произвести на нее впечатление. И решила его не разочаровывать.

– Мне нужны их имена, – сказал она, вытаскивая блокнот.

Он продиктовал их.

– И что вы смотрели вчера вечером?

Глаза его загорелись.

– Там было сразу два фильма. «Больница ужасов» и «Лунные убийцы». – Он рассмеялся. – Уморительно.

– Да, – сказала Роза, – с убийствами всегда так. И вы были там всю ночь?

Он кивнул. Потом облегченно откинулся назад. Расслабление зажгло в его глазах нахальные искорки.

– Таким образом, сержант, вы сами видите, что у меня есть алиби. Опять.

– А еще у вас есть ключ.

Самоуверенные искорки тут же погасли.

– Что?

– Ключ. От квартиры Сюзанны. Тот самый, который вы ей так и не отдали. Где он?

Он снова быстро огляделся, покрутив головой из стороны в сторону. В глазах его читалась немая мольба, чтобы кто-нибудь пришел к нему на помощь.

– Ключ, вы помните?

– Я… я не знаю, где он. Я… уже сто лет его не видел.

– Зачем вы держите его у себя?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Я просто… – Он вздохнул. – Не знаю.

Роза кивнула.

– Я просто не отдал его. Вот и все. Она никогда не просила об этом, вот я и не отдал.

Он сделал умоляющий жест в отчаянии оттого, что ему не верят.

Роза не мигая смотрела ему в глаза. У нее было ощущение, что здесь что-то не так, но в то же время она понимала, что сейчас больше ничего от него не добьется. Она захлопнула свой блокнот и встала.

– Пока это все. Но никуда не уезжайте, чтобы мы могли вас найти. Мы с вами обязательно еще побеседуем.

Она оставила Марка Тернера за столом, довольная тем, что удалось смутить его и заставить нервничать.

Но ощущение победы длилось недолго. Ей еще предстояло путешествие вниз на лифте.

Фил стоял перед входной дверью дома, подняв руку, чтобы постучать. Но в последний момент остановился.

Улица в Новом городе, сплошная застройка, старые дома. Двери выходят прямо на тротуар, никаких палисадников. Окна справа и слева от входа расположены низко, так что прохожие легко могут заглядывать в них и наблюдать жизнь незнакомых людей, как по телевизору.

Вообще в Колчестере нет высотных домов, как нет и беспорядочной застройки. В отличие от Нового города. Тут протянулись бесконечные улочки старых домов из красного кирпича, извивающиеся, внезапно сужающиеся, путающиеся… Здесь ничего не меняется. Наркотики, проституция, уличные банды – все это буйно процветает в Новом городе и управляется именно отсюда. Фил не был наивен и не считал, что все, кто живет здесь, являются преступниками. Но это был бедный район, а бедность – его этому учили, но он знал это и по собственному опыту – создает все условия для разгула преступности. Бедность ведет к зависти, озлобленности, отчаянию. И к преступлению. У дороги возле универсама «Алди» стоял новый элитный охраняемый жилищный комплекс – обреченная на провал попытка облагородить эту территорию, чтобы привлечь жильцов с толстыми кошельками и как-то поднять статус района. Местные жители не приняли его, и теперь здесь был самый высокий в городе уровень краж имущества и машин.

Путь от зависти к озлобленности и отчаянию.

К преступлению.

Он осмотрелся. Большинство домов были довольно ухоженными, ветхие оконные рамы и деревянные двери в них были заменены современными пластиковыми. Но некоторых домов это не коснулось, их двери и окна были просто трухлявыми – внешний признак разрухи, которая царила внутри.

Фил стоял перед новой пластиковой дверью.

– А это точно тот дом? – спросила Фиона Уэлч.

Фил не хотел брать ее с собой, но она настояла. Она будет сидеть тихонько и молчать, пообещала она. Только наблюдать. Это поможет ей составить отчет, правда поможет. Веселая, все время улыбается, глаза блестят. Фил сдался. Не потому что хотел, чтобы она попала сюда, а потому что думал, что для написания доклада ей понадобится вся возможная помощь.

– Тот, – ответил он.

– Держу пари, вы уже не раз бывали на этих улочках, – сказала она.

– Большинству колчестерских полицейских приходится рано или поздно оказываться здесь.

– Не удивительно, – сказала она и слегка улыбнулась. – Все притоны и бордели находятся здесь…

– Не все, – возразил он. Его раздражал ее туристический тон. – Здесь много жилья сдается в аренду. Студенты, иммигранты… Некоторые дома принадлежат пожилым людям. Слишком старым, чтобы следить за своей недвижимостью.

– Так перевезите их в дома престарелых. И не давайте захламлять улицы.

Голос ее внезапно стал холодным.

Фил взглянул на нее и нахмурился. Она улыбнулась ему.

– Так или иначе, – сказала она, и тон ее снова стал бойким, – мне этот район на самом деле тоже знаком. На втором курсе университета я снимала здесь квартиру вместе с подругой. – Она ткнула в сторону. – В двух улицах отсюда.

Фил не смог удержаться:

– В притоне или в борделе?

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. На лице ее медленно развернулась странная улыбка – эдакое книжное воплощение напускной распущенности.

– А вы хотели бы узнать об этом подробнее?

Он отвернулся и постучал в дверь.

В ожидании ответа он смотрел по сторонам, где продолжалась нормальная жизнь. Приближаясь к нему, люди отводили глаза, и у них под ногами на тротуаре сразу же находилось что-то интересное. Если они и не знали, кто он, то догадывались. Такой уж тут район.

Дверь наконец открылась. На пороге появилась маленькая девочка, года два или три, в пижаме и взлохмаченная. Она стояла перед ними и смотрела широко открытыми непонимающими глазами, словно ее только что разбудили от крепкого сна.

Фил улыбнулся ей.

– Привет. А твоя мама дома? – Он тут же понял свою ошибку и, прежде чем девочка успела что-то сказать, поправился: – Я хотел сказать, твоя бабушка.

Девочка переводила взгляд с него на Фиону.

– Пожалуйста, – сказал Фил. – Это очень важно.

Девочка захлопнула дверь. Фил посмотрел на Фиону.

– Вероятно, ей не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми.

Фиона рассмеялась.

– Или с копами.

Дверь приоткрылась снова. На этот раз это была Паула Харрисон. Выглядела она ничуть не лучше, чем накануне. Если честно, то еще хуже. Она держалась за дверь двумя руками и осторожно выглядывала из-за нее, словно ожидая нападения. Она узнала Фила, и надежда на ее лице угасла.