— В порядке, — с трудом выговорила я, как только ко мне вернулось дыхание. — Ох!

Меня не слишком вежливым рывком подняли на ноги. Лестница привела нас в подземную тюрьму, самую настоящую, высеченную в скале. Здесь имелись железные клетки и множество крыс.

— Не оченьто это приятно, — пробормотала я, от страха впадая в многословие, как обычно. — Вы ведь не собираетесь на самом деле держать нас тут? У нас есть друзья, знаете ли, причем очень сердитые. А вы служите параноидальной самоуверенной… Ик!

Эта тирада была прервана рукой, сжавшей мое горло. Я не могла ни сглотнуть, ни вздохнуть, только чувствовала, как лицо наливается кровью. Я пыталась издать хоть какой-нибудь звук, царапала железные пальцы… Глаза, уставившиеся на меня, были холодными и пустыми. Потом я влетела в клетку, врезалась спиной в стену с такой силой, что из глаз посыпались искры, задохнулась и рухнула на пол. Николаса втолкнули в другую клетку, напротив меня.

— Мои родные придут сюда! — угрожающе пообещал он.

— Так и должно быть, — ответил стражник. — Клан Дрейк будет свидетелем окончательной коронации леди Наташи, и уже никто не сможет узурпировать трон.

— Соланж никогда не желала этой вашей глупой короны! — прохрипела я почти раздавленным горлом. — Или этого вашего трона!

— Прежде она представляла собой угрозу, а теперь — нет.

Я открыла рот, собираясь заорать. Я была взбешена, растеряна, испугана. Из-за всего случившегося мне было куда труднее справиться с собой, чем обычно. Но Николас бросил на меня быстрый предостерегающий взгляд. Да, он был прав. Я могла ругаться и кипятиться как угодно, только от этого ничего бы не изменилось. К тому же я уже вся была покрыта синяками, а ведь мы провели во дворце менее получаса. У меня просто не осталось сил. Я прислонилась спиной к стене и сдерживала слезы до тех пор, пока все королевские стражники не вывалились наружу и мы не остались наедине со сквозняками и плесенью. Тут наконецто чувства прорвались наружу. Я уже не могла их остановить. Я рыдала громко, безобразно, не так, как плачут в кино. Там слезы всегда выглядят такими изящными и нежными, а мои обжигали, кусались и ничуть не помогали почувствовать себя лучше.

Я знала Соланж всю мою жизнь, иной раз понимала ее лучше, чем саму себя. Она была одинокой, умной и элегантной, но всегда оставалась твердой, как алмаз. Подруга оказалась не такой, как все, и не только потому, что родилась в семье вампиров. Соланж всегда была предана мне, готова поддержать в чем угодно. Именно она помогала мне справиться с бесчисленными разочарованиями, угощала меня сливочным мороженым после того, как мои родители открыли для себя такой продукт, как тофу, и перестали покупать что-либо еще. Эта девушка была спокойной, сильной и талантливой.

Просто невозможно представить, что она умерла.

Я снова и снова давилась слезами. Это несправедливо. Такого не должно было случиться. Нам следовало находиться в ее доме, где она впервые попробовала бы кровь завтра в полночь и проснулась бы шестнадцатилетней и мертвой… или, в техническом смысле, перерожденной. Но только не это!..

— Люси…

Николас прижался к железной решетке. Я представления не имела, как давно он зовет меня. Я свернулась в клубок, глаза у меня распухли.

Я вытерла нос рукавом, смахнула последние слезы и пробормотала:

— Извини.

На ресницах тут же повисли новые слезинки, в горле запершило, но я справилась с этим. Мне все же несвойственно было просто сдаваться, далее если очень хотелось. Я не могла улыбнуться, но хотя бы сумела сесть прямо. Николас выглядел встревоженным и несчастным.

— Что мы теперь будем делать? — спросила я.

Он стиснул прутья решетки и ответил:

— Как-то выбираться отсюда. Они намерены вытащить нас в зал, когда там начнется праздник. Леди Наташа желает восторжествовать и показать всем кланам вампиров, что она победила Дрейков. Порисоваться хочет.

— Как я ее ненавижу!

— Знаю.

— Нет, я имею в виду — ужасно!

— Я тоже.

— Да еще Кайран, эта крыса… — Мой голос сорвался, — Я ему снова нос сломаю. Да и все остальное тоже.

— Я тебе помогу.

— Мама хочет в ближайшие десять лет на каждые выходные отправлять меня в ашрам, чтобы

отчистить склонность к насилию… Ну, если мы выживем, конечно.

— После того, как выберемся отсюда, — поправил меня Николас.

Он казался бледным, как туман, в свете того единственного факела, что висел на стене между нами. Дым клубился под низким потолком, оставляя на камнях пятна копоти.

— Рассвет уже близок, — огорченно произнес Николас, под глазами которого темнели синяки, видимые даже издали. — Не спать я не смогу. — Он сел на пол, прислонившись головой к стене. — Мне жаль, что я не смог защитить тебя.

— Тем же концом по тому же месту.

Он почти улыбнулся и попросил:

— Ты только придержи язычок, пока я буду спать.

— Обещать не стану.

— Мои родные обязательно придут, — снова сказал Николас.

Я подумала о мрачном лице Лайама, о сверкающем мече Хелены…

— Я не могу ждать.

Я лежала там очень долго. Я могла провести так часы, дни, месяцы. Я утратила чувство времени. Только мое дыхание становилось все глубже, все медленнее. Я чувствовала себя как одуванчик, рассыпающийся на пушистые белые семена, разлетающиеся от дуновения губ капризного ребенка. Я надеялась, что мои родные находятся в безопасности, что они укрылись в старом фермерском доме. Мне не хватало его извилистых коридоров и скрипучих полов, моего маленького сарая с глиной, откуда можно смотреть на поля, лес и горы за ними. Рядом не было Николаса, который постоянно твердил, что я должна быть осторожной, Люси, спорившей со всеми по любому поводу, и Кайрана, наполненного спокойной уверенностью…

Сначала я подумала, что мне почудился этот металлический лязг.

Потом зазвучали реальные голоса, донесшиеся до моего ложа. Я пыталась пошевелиться, открыть глаза, но ничего не получалось.

— Это она, — произнес кто-то хриплым и грубым голосом. — Я ее чую.

— Ага, как кровавое вино, которое ждет, чтобы его выпили.

Шаги приблизились. Я все-таки сумела приоткрыть один глаз, не настолько, чтобы кто-то мог это заметить, лишь так, что в блеклом свете рассмотрела сквозь ресницы двоих мужчин и женщину. На их лицах красовалась татуировка: три пера ворона, знак королевского дома.

Араксаки.

Я приложила еще больше сил к тому, чтобы сдвинуться с места, закричать, пнуть кого-нибудь ногой, но как будто оказалась вне своего тела. Оно никак не реагировало на мои отчаянные приказы.

— Ты не совсем еще ушла, а, малышка?

Я пыталась сопротивляться, но вместо того безвольно повисла в руках мужчины, когда он меня поднял. Его губы почти касались моей шеи. Я резко содрогнулась.

— Я только чутьчуть попробую, а?

— Мишель, нет! — Ктото дернул меня так, как будто сорвал яблоко с дерева. — Леди Наташа снесет тебе голову, — сказал второй мужчина. — Заодно и мне тоже, а это куда важнее.

— Но она так аппетитно пахнет!

— Черт побери, сунь в нос затычки! Ты же знаешь, это феромоны обмена кровью.

— Вечно ты всем портишь удовольствие…

— Если вы закончили обмен любезностями, то постарайтесь припомнить, что у нас очень мало времени, — резко заговорила женщина, поднимаясь по веревке обратно в лес и глядя на меня сверху вниз.

Араксак, державший меня, перекинул через плечо мое безвольное тело и полез вверх по веревке. Он двигался стремительно, прямо как колибри. Свет в лесу был сероватым, небо походило на черный жемчуг. Я ощущала приближение рассвета так остро, как никогда прежде. Он как будто тяжело давил на грудь, меня словно заковали в цепи и погрузили в океан… Араксаки, похоже, чувствовали все так же сильно, как и я, судя по тому, что они пригнули головы и помчались вперед с такой скоростью, какой я никогда не видела у вампиров. Деревья сливались в сплошную массу, листья ударяли нас, В долине под нами истерически выли койоты. Гора все приближалась и приближалась. Она вырастала и закрывала слабое мерцание неба на горизонте. Женщина выругалась. Араксаки прибавили ходу. Я надеялась, что они разлетятся в пыль, даже если и со мной заодно произойдет то же самое.