— Но я всегда любила детей, только у меня не было случая ухаживать за ними, хотя мне случалось присматривать за соседским ребенком в Стритхэме. И я хотела бы иметь собственную большую семью.

«Вот как, — подумала миссис Тренч, — значит, у нее сильно чувство материнства. Это также похвально». Она сама хотела иметь детей, но не пришлось. И хотелось надеяться, что эта бедняжка не узнает в жизни разочарований и разбитых надежд, какие испытала сама Ева Тренч.

— Там посмотрим, — сказала она. — Вас учили на секретаря, поэтому лучше начать с этого… А вы не хотели бы работать детской няней в семье?

— Не знаю, — задумчиво сказала Мин. — Может быть, это лучше, чем отбывать рабочий день в конторе и приходить каждый вечер домой одной.

Миссис Тренч снова закурила. Да, с этой девушкой не так просто, недаром Джулиан беспокоится о ней. Было бы легче с ней, будь она пожестче. Может быть, и правда она найдет место няни и будет довольна.

Они обсудили эту проблему, и миссис Тренч отправила Мин спать, сказав, что ей нужно хорошенько отдохнуть. Мин пожелала ей доброй ночи и застенчиво сказала:

— Большое спасибо вам за все. Я удивляюсь, что вы беспокоитесь. Вы должны бы не любить меня за неприятности, доставленные Джулиану.

— Ерунда. Вы-то в чем тут виноваты? Идите спать с легким сердцем, — улыбнулась миссис Тренч.

Но Мин не спалось в эту ночь, она беспокоилась не о себе, а о Джулиане, об угрожавшем ему разводе. Даже миссис Тренч считает, что, где Клодия, там жди беды…

О чем сегодня вечером Джулиан говорит с юристом? Что он будет делать дальше? Как плохо, что он не пришел к ужину, что она не увидела его. Она с сожалением убеждалась, что ее любовь к нему все растет. Но эта любовь не рассчитывала на награду, она была преданной и самоотверженной, но глубоко скрытой. Она чувствовала к нему священное благоговение.

Об этом думала Мин, лежа без сна, прислушиваясь, как и верный пес Фрисби, не едет ли машина.

Но его все не было. Вот уже и миссис Тренч ушла в свою комнату и закрылась. Весь дом погрузился в безмолвие. Залаял Фрисби, и Мин встала посмотреть в окно. Но аллея была пустынной. На часах было одиннадцать. Наверное, он решил остаться в Лондоне и не приедет сегодня.

Как это было хорошо с его стороны, прислать ей на выручку миссис Тренч. Но теперь она боялась, что его больше вообще не увидит. Оно и понятно, ведь она принесла столько неприятностей в его жизнь, вот он и решил перепоручить ее миссис Тренч.

Сердце Мин защемило при этой мысли. Снова ее охватило отчаяние. Никогда больше не видеть его было бы для нее трагедией. После того как умер папа, Джулиан стал для нее всем.

Наконец, измученная этими переживаниями и бессонницей, она встала и тихонько спустилась в библиотеку. Когда она включила свет, Фрисби встал с коврика и подошел к ней. Она погладила его по голове, потрепала за ушами и вдруг снова заплакала.

— И ты тоже ждешь его возвращения, милый пес? Мы оба пойдем за ним хоть на край света. Но ты счастливее, Фрисби… Ты можешь оставаться с ним всю жизнь, а я могу его больше никогда не увидеть!

Пес лизнул ей руку и вновь улегся, глядя на дверь с бесконечным собачьим терпением.

Мин бродила по комнате как неприкаянная, а потом стала рассматривать книги. Хорошо бы побольше прочесть хороших книг, разбираться в литературе, искусстве. Она так далека от его мира…

Вдруг она просияла, увидев томик Уильяма Йитса. Это было что-то знакомое. Он читал эти стихи и говорил ей об этом ирландском поэте.

Она нашла томик и взяла карандаш и бумагу из письменного стола, чтобы переписать эти замечательные строчки, что так ей понравились:

Милые, за душу берущие строки. С долгим-долгим вздохом она убрала листочек в карман. Потом уселась в глубокое кресло и стала читать Йитса дальше. Она жаждала впитать в себя все, что он знал и любил. Она хорошо понимала, как эта поэзия вдохновляла его. Потом ее глаза устали и ее одолел сон.

Она не слышала, как приехала машина Джулиана, потому что он, боясь кого-нибудь разбудить, въехал с заднего двора.

Он очень устал. После ужина с Бранскилом он принял его приглашение и отправился к нему домой в Итон-Террас. Он не торопился, зная, что миссис Тренч присмотрит за Мин. Они с адвокатом все обсуждали проблему развода. Кеннет, конечно, защищая материальные интересы клиента, был против устной договоренности между Джулианом и Клодией, он предлагал, чтобы дело слушалось в суде, пусть Клодия и назовет имя Мин. Кеннет думал, что можно договориться и не давать Клодии развода. Это бы помирило Джулиана с дядей и не привело к неприятной огласке. Адвокат не понимал, зачем Джулиану так беспокоиться об этой девушке. Так что споры продолжались и дома у Бранскила, отчего Джулиан и опоздал.

Лай Фрисби разбудил Мин, она вскочила, но не успела дойти до двери, как в библиотеку вошел Джулиан. Раскрасневшаяся со сна, с бешено бьющимся сердцем, смотрела она на его измученное лицо. Он спросил:

— Почему вы не спите?

Но прежде чем она ответила, он поднял книжку, упавшую с ее колен. Йитс. Так она читала его, бедняжка, вспомнив, как он цитировал эти строки… да, он помнил их. «Немало грез будет растоптано, прежде чем все это кончится», — мрачно подумал Беррисфорд.

— Так вы сидели и читали стихи вместо сна? — мягко укорил он ее.

Она была очень смущена тем, что он застал ее здесь с этой книгой, и не могла оправдываться.

Пока Мин искала ответа, Джулиан пришел на помощь:

— Но ничего нет полезнее, чем почитать что-нибудь хорошее, если не спится, не так ли?

— Да, — тихо согласилась она.

При всей своей подавленности Джулиан не мог не ощутить теплоты и радости, увидев Мин, такую заспанную, трогательную, растерянную. Какой ребенок… особенно если вспомнить гнусные домыслы Клодии. В другое время и при других обстоятельствах он не устоял бы, думалось ему, перед ее очарованием, хрупкой прелестью и этим лицом, всегда напоминавшим ему о том корейском ребенке, которого он нес через лес, полный опасностей. Ее женственность всегда притягивала его, но ее чистота и невинность успокаивали желание.

— Идите скорее и постарайтесь хорошенько отдохнуть, — сказал он, словно это была школьница, а не женщина, которую Клодия пыталась втянуть в дело о разводе.

Мин колебалась. Она умирала от любопытства, что там было с ним. И любопытство одержало верх над послушанием.

— Скажите, пожалуйста, все уже решено?

Он наклонился и погладил собаку.

— Подожди, старина, мы сейчас, — сказал он псу и посмотрел усталыми печальными глазами на девушку в халате Клодии.

— Я бы сказал, что да, пожалуй, все решено.

— Будет развод?

— Да.

Он увидел, как она покраснела и смешалась.

— Это так печально…

— Как сказал Киплинг, дитя мое, «все хорошо в любви и на войне». К сожалению, уже много лет между мною и женой идет война, и моя оборона уязвима сейчас настолько, что она легко добилась успеха. С другой стороны, моя победа в том, что Клодия не назовет вашего имени. Так что вас это уже не касается, и вам теперь не о чем волноваться.

Мин почувствовала, что у нее перехватило дыхание, сердце забилось, во взгляде ее была искренняя боль.

— Хорошо, меня не назовет, но… что же она сделает?

— Мое нарушение супружеской верности будет считаться совершенным с «безымянной» женщиной, — сказал он с какой-то странной улыбкой, которая испугала Мин, — столько в ней было горечи.

— О! — воскликнула она. — Но это несправедливо! Почему вы позволили ей так поступить?

Он полез в карман за трубкой, стараясь не смотреть девушке в лицо: не хотелось ей лгать, но также не хотелось рассказывать о настоящих причинах всего. Дело-то было действительно в Мин. В глазах общества Беррисфорд выглядел благородным глупцом, спасающим репутацию Мин ценой своего доброго имени. Но ведь Клодия, о чем он и твердил весь вечер своему адвокату, смешала бы ее имя с грязью не колеблясь. И если бы он не договорился с Клодией, имя Мин попало бы в газеты, в раздел скандальной хроники. Тогда на ее нормальном будущем можно поставить крест.