Но развод стал бы ударом для старика. И не имеет смысла рассказывать правду. Дядя назовет его донкихотствующим дураком за попытку спасти репутацию Мин ценой собственной. Сам дядя Филипп женился молодым, рано потерял жену и с тех пор вел жизнь убежденного холостяка, будучи совершенно открытым и общительным в деловой жизни. Женщины его не интересовали, и он, конечно, не стал бы спасать репутацию безвестной девушки подобным образом. Пройдет ли все успешно или нет, все равно выйдет скверно. И чем больше думал Джулиан, тем больше понимал, что он не сможет выиграть это дело. Надеяться, что миссис Беррисфорд будет заклеймена в газетах как нечестная женщина, пытавшаяся подкупить слугу? Это может перерасти в плохо доказуемое дело о клевете и стать бесконечным. Нет, дела уже не поправишь, и дядя Филипп должен узнать, что они с Клодией разводятся. Это также означало бы разрыв личных отношений со стариком. Раз в неделю Джулиан ужинал с ним в его клубе и получал удовольствие от его общества. Это будет потеря для Джулиана. «Жизнь станет более одинокой», — печально подумал он. Но делать нечего.

Оплата судебных издержек по разводу с обеих сторон, пять тысяч, отданные Клодии, и оплата ее долгов будут для него сильным финансовым ударом. Придется очень сократить расходы, и он не сможет заменить Джексона. Может быть, уйдут и кухарка с Рози. Впереди все новые неприятности.

Клодия здесь выиграла. Она, однако, не выразила мужу особой благодарности. Она даже заметила, что с ее стороны благородно не назвать имени Мин. Эту издевку он оставил без комментариев. Но когда она заявила, что он сможет жениться на мисс Корелли, когда будет свободен, Джулиан не выдержал и закричал:

— Пойми раз и навсегда, что она не имеет к этому никакого отношения и не будет иметь! И что бы ты ни предпринимала, не возникнет такой ситуации, что мне будет необходимо жениться на ней. Я люблю и уважаю это дитя, у которого не было в жизни ничего, что имела ты, и я не могу допустить, чтобы она пала жертвой твоей крайней непорядочности. Но не пытайся сделать меня участником несуществующей интриги. Я соблюдаю свои условия, ты — свои. Одно упоминание ее имени — и я не дам ни цента. Более того, я выступлю во время процесса и всем расскажу, что ты собой представляешь!

Он умолк, лицо его покрылось потом. Опасаясь наговорить что-нибудь еще, он повернулся и, как слепой, пошел к выходу.

Клодия смотрела на него с интересом. Она никогда не видела Джулиана в таком состоянии, он всегда ей казался даже слишком сдержанным. И это самообладание всегда злило ее. Она любила иметь полный контроль и власть над мужчинами вроде Оззи. В то же время его проявившийся сегодня темперамент заинтриговал ее. Она мягко сказала ему вслед:

— Не надо так уходить. Мы, может быть, видимся последний раз. Разве мы не можем попрощаться как друзья?

Он обернулся и посмотрел на нее. Остатки ее привлекательности оставили его холодным. Он ответил:

— Мы никогда не были друзьями, теперь я это понимаю. И не будем. И я не хотел бы встретиться с тобой снова. Думаю, что адвокатов ты найдешь сама. Они вступят в контакт с моими. Ты их знаешь: «Главер, Бранскил и Главер. Королевская адвокатская контора».

Он закрыл за собой дверь. Кажется, она вновь его окликнула, но он не отозвался. Не часто он приходил в эту квартиру и вряд ли придет еще.

Жара в городе была страшная, воздух — удушливым. Он почувствовал наступление приступа головной боли и зашел в аптеку купить веганина. «До чего отвратительно это дело, — думал он. — А теперь еще надо увидеться с дядей и рассказать ему об этом». Это сулило финансовые потери. Он — наследник дяди, и тот может даже решить передать деньги на благотворительность. Он только не может изгнать его из фирмы, так как Джулиан — владелец отцовской доли капитала. Братья были партнерами, хотя Филипп и был основатель.

Усталый Джулиан отправился на Сент-Джеймс-сквер. Но до встречи с дядей надо было побеседовать о Мин с миссис Тренч, руководившей отделом просвещения. Не рассказывая лишнего, он должен сообщить, что работа Мин здесь теперь невозможна, что он попробует найти другую и надеется только на помощь миссис Тренч в поисках жилья для Мин. Она ведь должна завтра уехать из Шенли. Это — грустный конец всем его надеждам дать девушке хорошую работу и сделать ее жизнь радостнее.

Миссис Тренч, как всегда, была полезна. Она по летам ему в матери годилась и работала еще при отце. Она, как и другие сотрудники, любила мистера Джулиана. Как тактичная женщина, она не лезла в чужие тайны, но полагала, что у милого мальчика, возможно, небольшой роман с этой мисс Корелли. Его скверная жена не могла принести ему большого счастья. Но он такой цельный человек, что трудно было поверить в его любовную интрижку. Узнав, что мисс Корелли не будет здесь работать, она была удивлена и слегка смущена, но не задавала вопросов. Он с облегчением узнал от нее два адреса, которые она уже нашла. Один — пансион в Голден-Грин, где, по ее мнению, Мин будет очень удобно, другой — меблированная комната в Южном Кенсингтоне, в хорошем доме, где миссис Тренч некогда жила сама.

— Может быть, она предпочтет самостоятельную жизнь пансиону? — заметила Тренч. — Я не знаю, насколько она предприимчива.

Джулиан слегка улыбнулся — он не назвал бы Мин предприимчивой. Бедная, застенчивая, неопытная, гораздо простодушнее, чем иные девушки помоложе, которых он встречал в свете.

Он поблагодарил миссис Тренч за адреса. Она посмотрела на него из-под очков чуть тревожно:

— Вы не очень-то хорошо выглядите сегодня, мистер Джулиан.

— Да, голова опять болит. Дядя у себя?

— Да. Он только что спрашивал о вас.

Джулиан мрачно пошел по коридору к кабинету дяди. Предстоял очень неприятный разговор. Надо было сказать дяде Филиппу о грядущем разводе, и чем скорее, тем лучше.

Тем же утром, когда у Джулиана с дядей было обсуждение вопроса о разводе, Мин была занята своими неприятностями. Прежде чем Джулиан покинул дом, он оставил ей записочку:

«Уехал, увидимся сегодня вечером, выше нос. Дж. Б.».

Рози принесла эту записку уже без обычного хихиканья. Глаза ее были красные, словно она плакала. Мин прочла записку и посмотрела на девушку, которая брякнула поднос на столик у кровати.

— Что случилось, Рози? — спросила Мин. — Вы не очень хорошо выглядите.

— Много чего плохого случилось, — ответила та, глядя на Мин исподлобья. — Благодаря вам, мисс, я потеряла работу.

Мин, которая спала этой ночью спокойно, несмотря на все волнения, совсем проснулась. Она сразу вспомнила все вчерашние несчастья.

— Рози! Почему вы так говорите? При чем тут я?

Рози опустила глаза.

— Не спрашивайте, мисс, сами знаете, — ответила та с интонацией, заставившей Мин покраснеть.

— Рози! — воскликнула она, пораженная.

— Мамаша сказала, что я не должна больше здесь оставаться на службе, после того что тут случилось, вот я и потеряла работу. Мамаша вчера пришла от тети Дорис, она услышала, что рассказала кухарка, и сказала, что здесь не место для девушки.

Эти слова сначала обожгли Мин чувством незаслуженной обиды и стыда, потом она возмутилась:

— Но ведь Джексон сказал неправду, Рози!

— Мамаша сказала, чтобы я подала завтрак и уходила и не сплетничала с вами, мисс.

Теперь Мин побледнела. К ней вернулось чувство собственного достоинства.

— Вы с вашей матерью совершенно не правы на мой счет. Но я не собираюсь сплетничать. Мистер Беррисфорд сам поговорит с вами или с вашей матерью.

— Мамаша сказала, что она всегда любила мистера Беррисфорда, потому что знает его с малых лет, но она не одобряет его поведения. И кухарка сейчас уходит.

Кофе с гренками остывал, но Мин не замечала этого. Она чувствовала несправедливую обиду не столько за себя, сколько за Джулиана.

— Она сказала это мистеру Беррисфорду? Он знает, что вы обе уходите?

— Нет. Кухарка оставит ему записку, она сказала, что не хочет неприятных сцен.