Мин встала, оставив официанту щедрые чаевые, и, не оглядываясь на Клодию, вышла. В вестибюле она сказала своей спутнице:

— Я подвезу вас домой. Пожалуйста, ни слова Джулиану.

— Можете на меня положиться. Но еще раз прошу — не расстраивайтесь из-за этой стервы.

— Постараюсь. Но теперь мне стало понятнее, почему Джулиан сто раз подумает, прежде чем на мне женится.

И, уже садясь в машину, она добавила:

— Слава Богу, что Джулиан не слышал этого!

Мин, может быть, огорчилась бы еще больше, услышь она разговор Клодии с Оззи.

— Надеюсь, ты узнал эту девицу, Оззи? Мы видели ее в Шенли и не упомянули в деле по просьбе Джулиана.

— Правда? Не понимаю, почему ты говоришь мне о ней, дорогая?

— Потому что мне захотелось узнать, как она может обедать в «Кларидже» и носить такие алмазные броши.

— Наверное, живет с Джулианом, — равнодушно сказал Оззи, глядя в меню. Он хотел есть.

Клодия прикрикнула:

— Оззи, жадное животное, отвлекись от мыслей о еде! Я с тобой разговариваю! Она не живет с Джулианом. Она получила деньги от своего дяди.

— Правда, дорогая?

Клодия прекратила бесполезный разговор. Ее муж слишком туп, чтобы понять. Но она решила, что напишет Джулиану и поздравит с деньгами, полученными его подружкой. Ее развлекала мысль, как она будет писать это письмо, чтобы позлить человека, которому она ничего не дала, но от которого взяла все, что можно.

Причины, по которым Мин скрывала свое намерение купить имение Шенли, были непонятны прямодушному Спрингеру. Но это его не особенно волновало. У него было одно, главное желание: счастье его прелестной племянницы. Если она хочет имение у реки — пусть владеет им. Но привязанность Мин к нынешнему хозяину имения несколько беспокоила дядю. Джулиан Беррисфорд казался ему приятным малым, с которым жена сыграла злую шутку, но все же мистер Спрингер желал, чтобы Мин нашла парня без скандала вокруг своего имени и, возможно, с титулом. У него было достаточно денег для этого.

Но дядя Альберт был достаточно мудрым, чтобы не переубеждать Мин. Она довольно волевая и справедливая девушка и найдет верное решение, несмотря на свою застенчивость, которая не исчезла и после путешествий за год. Одна из причин, почему он так полюбил Мин, — она так похожа на его любимую сестру, чью огромную способность любить Мин унаследовала. Мистер Спрингер поэтому не возражал против некоторой завесы таинственности, которую Мин создала вокруг сделки. А пока шли все формальности, Мин иногда встречалась с Джулианом. Однажды она обедала с ним в клубе, после чего он водил ее на французский фильм. На другое утро на вопрос дяди, получила ли она удовольствие, она убежденно заявила, что вечер был чудесный. И он почувствовал в ней какую-то перемену, какое-то внутреннее волнение, отчего ее лицо просветлело.

— Я многого не поняла по-французски, — сказала она, — но Джулиан перевел мне все. С ним так замечательно. Он столько знает!

— А ты не говорила ему о Шенли?

— Нет! Он увидит имя, только получив контракт.

Она не сказала, что немного беспокоится. Никто, кроме Евы Тренч, не знал ее секрета. Ева уверена, что Джулиан не будет слишком гордым, чтобы не подписать контракт. Но Мин побаивалась, что он почувствует унижение оттого, что она, его прежде незначительная протеже, покупает имение. Еще он может подумать, что она покупает дом, чтобы его обольстить. Нет, он поймет, что ею движет любовь к этому месту, память о прошлом и боязнь, что дом попадет в руки того, кто не будет любить его, как Джулиан. Он должен понять.

Она провела с Джулианом замечательный вечер. Не любовное воркование, но внутреннее волнение, чувства, понятные без слов, создавали это очарование. Когда их глаза встречались, за ужином или в его машине, она чувствовала в его взгляде больше чем просто дружеское отношение. Он не мог полностью скрыть своих чувств. А в один напряженный момент фильма он вдруг взял ее руку в свою, после чего она едва могла смотреть картину. На прощание он сказал, снова взяв ее за руку:

— Такого прекрасного вечера у меня не было много лет. Спасибо, Мин. Мы должны повторить это. И не забудьте приехать с дядей Альбертом в Шенли. Знаете, я ведь продал его.

Она чуть не сказала ему правду, но как-то удержалась от искушения. Она только, играя в любопытство, спросила, знает ли он имя покупателя. Он покачал головой:

— Наверное, кто-то из-за границы. Мой адвокат все это изучает. Мы должны обменяться подписанными контрактами на той неделе.

Потом у них еще была встреча. Дядя Альберт повез их ужинать в Беркли, а потом оставил потанцевать, заявив, что ему трудно поздно ложиться. Это был ее первый танец с Джулианом. Он себя чувствовал так, словно помолодел, словно не было тревог и огорчений прошлого года.

— Будем танцевать все подряд, — сказал он Мин.

Она была в восторге. Джулиан оказался хорошим танцором. Оба они были опьянены близостью, музыкой, цветами, шампанским, всей праздничной атмосферой. Во время медленного фокстрота он коснулся губами ее волос и прошептал:

— Сколько я потерял за эти годы. С Клодией у нас так не было. Она любила танцевать, но считала, что я не умею.

— Но вы умеете! — негодующе воскликнула Мин. — Я танцевала с первоклассными партнерами в больших отелях, и вы никому не уступаете.

Он засмеялся и теснее прижался к ней.

— Вы такая прелесть, Мин. Я не заслуживаю половины из того, что вы говорите мне.

Они действительно танцевали все танцы. Когда она потом думала об этом, она уверилась, что он ее любит и только не позволяет себе это признать. Отсюда и предложение дружбы, просто потому что это справедливо.

Она решила рассказать ему о покупке Шенли прямо там. Они должны были встретиться и пообедать в воскресенье не в одном из баров, а у него в коттедже, стоявшем у ворот.

Последнее время у него убиралась и готовила по вечерам прислуга, милая немолодая женщина. Недавно он охотился с другом, и миссис Холлис собиралась приготовить фазана.

— Фрисби, — сказал он Мин по телефону, — спугнул его специально для вас.

— Милый Фрисби! Как хочется поскорее увидеть его! — воскликнула Мин.

Она была в таком волнении, когда они выезжали в Шенли в воскресенье с дядей Альбертом, что тот покачал головой:

— Не верю своим глазам! Ты прямо как школьница на детском празднике. И что такого в этом молодом человеке, что ты прямо сама не своя, Мин?

— Не знаю. Только думаю, что он просто великолепен.

Дядя задумчиво взглянул на нее и стал смотреть в окно.

День был пасмурный, было туманно, и похолодало. Солнце, похожее на оранжевый фонарь, едва просвечивало сквозь серые тучи. Большая часть листьев уже облетела, но Мин не замечала ничего вокруг. Дядя подумал, что она никогда не выглядела так очаровательно. Она надела оливково-зеленый бархатный костюм с кружевами, маленькую зеленую джульетку с перьями и голубое норковое манто. Лицо ее было счастливым. Она предалась воспоминаниям:

— Я была такая несчастная, когда возвращалась в Лондон год назад. Я решила убежать, чтобы больше не мешать Джулиану. У меня не было ни пенни, а из друзей — только Селерсы. Все это кажется кошмаром, а теперешнее — волшебным сном.

— Будем надеяться, что это так, — покачал головой дядя, — и что этот сон никогда не кончится. Но мне не нравится канитель у вас с ним. Какого черта? Или пожениться, или бросить.

Мин, не обидевшись, сказала:

— Пока он не может на мне жениться, милый дядя.

— И ты веришь, что когда-нибудь женится?

— Да, у меня такое предчувствие. Но я не хочу торопить, боюсь ранить его гордость. Я все еще не решаюсь сказать ему про дом. Адвокат, кажется, отдаст ему контракт в понедельник. Надо подготовить бедного Джулиана!

— Ну, милая, тебе виднее. Теперь все изменилось. Раньше охотился мужчина…

Мин весело засмеялась:

— А сейчас — женщины, и я — охотница, так? Пожалуй. Но я не стыжусь этого. Я охочусь за моим милым, славным Джулианом, потому что он сам этого хочет, уверяю вас.