Улыбка, которая автоматически появилась у звезды, получилась кривой, но она быстро исправилиась.

– Миссис Робертс, как поживаете?

– Я – просто прекрасно, Эрика, но, боюсь судья слегка расстроена из-за тебя.

Рикки взглянула на женщину, которая подошла вместе с Мэрилу и сейчас стояла рядом с ней. Она нездешняя, решила Рикки, во всяком случае, она не помнила ее в той, другой жизни.

– Простите, – Рикки протянула ей руку, – я не уверена, что мы знакомы. Я Рикки Блю.

– Это ее псевдоним, Лайла. Ее настоянщее имя Эрика Кэссиди. Это судья Лайла Монтана, Эрика. Уверена, что теперь ты узнаешь ее. Сегодня утром ты говорила о ней по радио и предложила одной из своих слушательниц поговорить о ней с прокурором.

– Судья Монтана, рада познакомиться с вами. Боюсь, у миссис Робертс неверная информация. Я…

– Я не заблуждаюсь, Эрика, я сама слышала тебя.

– Значит, вы плохо слушали, миссис Робертс. Я сказала своей слушательнице, чтобы она обратилась к мистеру Боухэнону, если у нее есть вопросы, касающиеся банковских операций. Я ничего не сказала о том, чтобы она поговорила с ним о судье.

Рикки переключила свое внимание на привлекательную женщину, которая могла бы быть ее ровесницей, если бы не седина в коротко подстриженных волосах и колючие глаза, очевидно, как подумала Рикки, успешно запугивающие ответчика, представшего перед судом. Вкратце Рикки повторила телефонный разговор, даже назвав судье имя звонившей.

– Я действительно не стала бы говорить ничего, порочащего ваше имя или имя банка, не зная, существуют ли для этого веские причины, судья Монтана.

– Уверена, что Мэрилу излишне беспокоится, – улыбнулась судья, и Рикки показалось, что она выглядит еще моложе.

– Да, очевидно. Я знала миссис Робертс десять лет назад – она всегда была склонна к преувеличениям, когда волновалась.

Мэрилу Робертс обиженно хмыкнула:

– Ты всегда была невоспитанной девушкой. Несомненно, все идет оттуда.

Рикки хотелось дать ей пощечину, но, верная своему воспитанию, она только еще шире улыбнулась.

– Приятно было встретиться с вами, судья Монтана. Если дамы простят меня, мне хотелось бы пройтись пешком и подышать свежим воздухом. Здесь довольно тяжело дышится, так что я, пожалуй, пойду.

Не дожидаясь ответа, она прошла мимо женщин и поспешила в том направлении, откуда пришла. Добравшись до автомобильной стоянки радиостанции, она отказалась от прогулки и села в машину. Она была в еще большем напряжении, чем обычно, и нуждалась в отдыхе. Во всяком случае, в машине она не рискует быть оскорбленной, а если кто-нибудь и попытался бы остановить ее, она всегда могла удрать от них. Рикки удовлетворенно засмеялась, но это была мимолетная радость, так как она вспомнила, что Кэрри должна была позвонить ей, если что-нибудь найдет. Но, подумав об этом, она тут же отмахнулась от этих мыслей. Кэрри вышла замуж за пресмыкающееся, это несомненно, но пресмыкающееся и убийца не обязательно синонимы. Шансы Кэрри найти доказательства, обвиняющие ее мужа в убийстве шестерых человек десять лет назад, лежат между совершенно неправдоподобным и невозможным. Наверняка Кэрри после безрезультатного поиска проводит время со своим возлюбленным. Рикки вздохнула – ей хотелось бы знать, где сейчас Боу. Мысль провести остаток дня со своим любовником, вместо того чтобы думать об убийстве, была очень соблазнительной.

Кэрри могла думать только о детях, чьи жизни загубил ее муж… после запугиваний и надругательства над ними. К горлу подступила тошнота. Она потеряла ощущение времени и, услышав, как в отдалении часы пробили один раз, не поняла, который час. Половина третьего, половина четвертого? Зазвонил телефон, и она схватила трубку. Резкий запах подгорелой пищи напомнил ей о фасоли, которую она поставила тушить еще утром.

– Алло? – Ей в голову пришла нелепая мысль: Брет будет разъярен из-за разгрома в чулане.

– Кэрри, это Рикки. Прости, что потребовалось столько времени, чтобы перезвонить тебе. Ты позвонила, как только я ушла на ленч. Секретарь сказала, что у тебя срочное дело. Это означает, что ты нашла то, что искала?

– Нет. – Кэрри собралась объяснить, что она нашла, рассказать об ужасающих доказательствах развращенности своего мужа, но при звуке открывающейся входной двери слова застыли у нее на губах.

– Тогда можешь успокоиться, Кэрри, ведь из-за того, что он не тот, кто…

– Я больше не могу говорить, – перебила се Кэрри. – Ты можешь прийти сюда? – Она понизила голос до шепота: – Ты нужна мне, Рикки, – и, не дожидаясь ответа, положила трубку.

Обернувшись к двери, она увидела на пороге Брета и, когда их взгляды встретились, поняла, что он уже побывал в церкви и обнаружил, что дверь чулана открыта, а конверт пропал. И странно, но Кэрри почувствовала жалость к нему, когда он, пошатываясь, подошел к кровати, где она сидела, и повалился рядом.

Долгое время они оба молчали, и, когда Брет наконец, нарушил тишину, Кэрри удивилась, как громко прозвучал его голос, хотя он говорил тише, чем всегда.

– Я любил их всех, Кэрри Энн. Я не собирался обижать их, я просто хотел любить их, ласкать… Мой отец раньше так же любил меня, но я никогда не плакал, а они плакали, все плакали. Я не собирался обижать их, я только хотел, чтобы они перестали плакать. Они должны были послушаться и понять, что я не хотел им ничего плохого. Я любил их.

Кэрри попыталась ответить ему, но тошнота, которую она подавила, снова подступила к ее горлу, и, уронив конверт на пол, она бросилась в ванную.

Когда она вернулась в спальню, где провела так много ночей, страдая, чувствуя отвращение, боль и страх, которые должны были чувствовать и все эти дети, Брет поднялся ей навстречу.

– Я понимаю, ты должна позвонить властям, но не могла бы ты дать мне один час? Я хочу пойти в церковь и провести несколько минут с Отцом Небесным, а потом написать кое-что для преподобного Паркера. Я думаю, они сразу же пришлют его на мое место. Я хотел бы по возможности помочь ему.

Он подошел к ней, но Кэрри отступила и прижалась к стене. В его глазах сверкнула обида.

– Я не трону тебя, Кэрри Энн. Ты жена, которая дал мне Господь, чтобы я любил и почитал – сказал он и смахнул слезу, скатившуюся из уголка глаза. – Пожалуйста, всего один час.

Кэрри не ответила, она отвела от него взгляда и постаралась справиться с резкой болью в груди, но, услышав, как входная дверь захлопнулась за Бретом, бросилась звонить Рикки.

– К сожалению, миссис Пирсон, Рикки не возвращалась на станцию после перерыва. Она спрашивала об оставленных для нее сообщениях, и я сказала, что вы звонили.

Кэрри ничего не сказала, просто положила трубку. Что ей теперь делать? Придет ли Рикки, как она просила?

Рикки потратила всего несколько минут, чтобы позвонить Боу в офис. Он сразу же подошел к телефону.

– А, Блю, премного благодарен тебе за то, что напустила на меня эту женщину, Фиону Фрэнклин. Она прожужжала мне все уши. Однако у нее, по-видимому, что-то есть. Меня просто направили в суд. Пожалуй, я займусь земельными участками, проверю, кто выкупает все имущество, на которое банк отнял права собственности. Тут возможны махинации. Я думаю…

– Боу, я только что говорила с Кэрри. У меня нет времени объяснять тебе, но, думаю, у нее неприятности.

– Какие, Блю? – спросил он, сразу посерьезнев.

– Не знаю точно. Видишь ли, этим утром она приходила ко мне. Она думает, что Брет мог быть убийцей, «озерным сталкером». Сейчас она сказала мне, что это не так, но казалась по-настоящему напуганной, говорила шепотом и положила трубку раньше, чем я смогла что-либо выяснить. Не попытаешься ли ты разыскать Скутера, а потом встретить меня у дома Пирсонов?

– Конечно, но, Рикки, не бросайся туда очертя голову, подожди меня, я заеду за тобой по дороге. Если там что-то стряслось, я не хочу, чтобы ты попала в беду.

– Минут тридцать назад я звонила в больницу и справлялась о Джуниоре. Скутер уже ушел оттуда. Не знаю, отправился ли он в офис или домой? У меня нет времени ездить за ним.