– Время смерти установили, док?

Бен поскреб небритую щеку:

– Только предположительно.

– Как вы определяете его на данный момент? – спросил Скутер.

– Ну, судя по степени трупного окоченения и температуре тела, я бы сказал, что они мертвы уже четыре или пять часов.

– Значит, это произошло между полуночью и часом ночи, так?

– По-моему, ближе к часу, но через несколько часов мне будет известно точнее. Я приеду к вам в офис, когда закончу.

– Хорошо. Мальчики, вы слышали дока, можете забирать тела. Когда все сделаете, я хочу еще раз взглянуть на комнату, так что постарайтесь, не затоптать следы, – сказал Скутер Уэйлину и сыну и почувствовал прилив сострадания, заметив, как Джуниор с трудом проглотил слюну и через силу направился к лестнице. – Ладно, все остальные могут идти по домам, но позже я хочу поговорить с вами и с вашими детьми у себя в офисе.

Как только последний из присутствующих покинул комнату, он сел на диван и обхватил голову руками. Проклятие, что же происходит в его городе?!

Эрику отвезли в больницу и напоили успокоительными, но когда действие лекарств закончилось, осознание происшедшего ворвалось в нее с сокрушительной силой.

Вцепившись в подушку, она думала о своих родителях и не могла сдержать слез. Никогда больше она не будет проводить время с отцом, слушая, как он ласковым, спокойным голосом разъясняет мировые проблемы, решения политиков, действия которых, казалось, направлены на то, чтобы найти и исключить из жизни простые радости, и так довольно редкие. Она никогда не почувствует неуемной энергии матери, не услышит ее веселого смеха, не увидит ее вздернутого комически наморщенного носа, не ощутит прикосновения ладоней к лицу и ее объятий.

Кто-то так жестоко отобрал их у нее, что она никак не могла осознать этого. Она и не пыталась. Она не доискивалась причин, а только смотрела в лицо последствиям. Она осталась одна, ей уже страшно не хватало их, она не знала, что ее ждет в будущем, о котором она с такой надеждой говорила накануне в своем выступлении по случаю окончания школы.

В палату вошла Бобби Боухэнон.

Эрика забыла эту женщину, забыла, с какой добротой она отнеслась к ней ранним утром, потом вспомнила, но воспоминания только вызвали новый поток слез.

– О, дорогая! – Бобби присела на край кровати и обняла Эрику. – Я знаю, как это ужасно для тебя. Я была бы благодарна Господу, если бы смогла облегчит твое горе. Поплачь, пусть оно уйдет со слезами.

Спустя немного времени, Эрика подняла заплаканное лицо:

– Я не хочу, чтобы они умирали.

– Я знаю, дорогая.

Эрика села в кровати, обхватив колени.

– Вы рассказали Боу? – тихо спросила она отвернувшись, словно боялась встретить ответ лицом к лицу.

– Нет, дорогая, – Бобби погладила ее по голове, – я пыталась найти его, но он не зарегистрирован ни в одном из больших отелей Кингстона. Но не волнуйся, я найду его, и он приедет. Поверь мне.

В палату бодрой походкой вошла медсестра с таким же бодрым выражением на лице.

– Ну, думаю, тебе пора просыпаться, Эрика. Я должна взять анализы, и тогда доктор скажет, все ли с тобой в порядке и можно ли тебя выписать.

При этом сообщении у Эрики началась паника. Ее стала бить дрожь. Куда ей идти? Она не могла идти домой.

– Не нужно волноваться, дорогая. – Бобби поняла страхи девушки и погладила ее по плечу. – Ты поедешь к нам в отель и останешься там, пока из Бостона не приедет твоя бабушка.

– Моя бабушка приезжает? – переспросила Эрика. Она совсем не подумала о ней, но, конечно, она приедет. – Когда она будет здесь?

– Сегодня вечером. Берт поехал в Сент-Луис, чтобы встретить ее самолет, – он непременно хотел поехать лично. Они должны прибыть в Сент-Джоун часа через два.

– Она знает?

– Да, дорогая. Скутер говорил с ней утром.

Интересно, подумала Эрика, как ее бабушка восприняла известие о смерти дочери и зятя. Вероятно, так же, как принимала все на свете. Стоически и спокойно. Джулиан Ганновер редко проявляла свои чувства в отличие от своей взбалмошной и активной дочери. Они были такими разными, как только могут быть разными две женщины, и от этой мысли девушка снова почувствовала горе и одиночество. Она сидела, уткнувшись в грудь Бобби Боухэнон, пока медсестра брала кровь, измеряла давление и что-то сочувственно болтала.

Через полчаса Эрика сидела в машине Бобби.

– Теперь мы поедем в отель?

– Нет, дорогая, сперва мы должны заехать в офис шерифа. Скутеру необходимо получить от тебя заявление.

– Но я ничего не знаю, – ответила она слабым голосом.

– Тогда ты так и скажи ему, хорошо?

Эрика взглянула на женщину за рулем. Как всегда, Бобби не пожалела косметики, а ее платье было фантазией из оборок и рюшей. Люди называли ее пустой и легкомысленной, а Эрика всегда считала ее миловидной и эксцентричной. Но это до того, как… Сейчас она была удивительно заботливой, она была к ней, когда никого больше не было рядом. Неудивительно, что Боу так любил ее.

– Спасибо вам, – с нежностью сказала Эрика.

Скутер Уитком только что закончил очередной опрос обитателей Бар-Бер-Кин Эстейтс. Результат был таким же: никто ничего не знал – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. Однако о последних двух женщинах из числа опрошенных этого нельзя, было сказать – они рады были посудачить об убитых соседях, и потому Мэрилу остановила его по дороге к двери.

– Скутер?

Он обреченно вздохнул.

– Знаете, некоторым из нас приходило в голову, что все эти убийства совершили, приезжие. Подумайте об этом. Все они не здешние. Вы, возможно, считаете, что все эти смерти связаны.

– Благодарю вас, Мэрилу. Я именно так и считаю.

– Видите ли, я не собираюсь учить вас, как вам выполнять вашу работу, но я бы не очень удивилась, услышав, что даже смерть Джейсона как-то связана с остальными. И я думаю, убийцу следует искать среди них.

– Под «ними» вы понимаете приезжих?

– Да, совершенно верно. У нас в Сент-Джоуне никогда не было убийств, пока мы не разрешили им покупать здесь земли и переселяться. По-моему, совершенно ясно, что они привезли с собой все это… всю эту резню.

– Если подойти с другой стороны, это может быть один из слабоумных жителей Сент-Джоуна, с предубеждением относящийся к приезжим. Вы не задумывались над этим, Мэрилу?

Скутер с удовольствием отметил, что ее лицо стало почти пурпурным от негодования, но он недолго этим упивался, так как увидел в дверях Эрику Кэссиди. Интересно, много ли ей удалось услышать? Эрика сразу же ответила на его мысленный вопрос.

– Вы скверная, злобная женщина, миссис Робертс. Мои родители всегда вежливо обращались с вами, хотя вы сплетничали у них за спиной, пользуясь каждым удобным случаем. Неужели в церкви вас не учат милосердию?

Впервые за все время их знакомства Скутер увидел, как Мэрилу лишилась дара речи, и готов был аплодировать выступлению девушки.

– Не говори так с мамой, Эрика, – вступилась за мать Кэрри. – Она целый день плакала по твоим родителям и по тебе тоже. Она даже хотела предложить тебе пожить у нас. Просто она высказывает то, что думают остальные. Это судьба, что погибли те, кто приехал в Сент-Джоун в последние десять лет, ведь никого из нас не убили.

– Я доверяла тебе, но ты мне не подруга, – прошептала Эрика, – и никогда не была ею. Никто из вас мне недруг.

– Пойдем, Кэрри Энн. – Мэрилу схватила дочь за руку и выбежала из комнаты, задержавшись на пороге только для того, чтобы сказать: – Мы были более чем снисходительны к тебе и твоей семье, Эрика Кэссиди. Мы принимали тебя у себя дома, и за нашу доброту мы оказались втянутыми в ужасную грязь. Можешь не сомневаться, впредь мы будем более осмотрительно допускать чужаков в свой круг.

Скутер был сыт по горло, он тяжело поднялся и неуклюже, но удивительно быстро пересек комнату.

– Благодарю за визит, Мэрилу. – Он почти вытолкал Робертсов за дверь и обратился к Бобби: – Хотите присутствовать при нашем разговоре с Эрикой?