Изабель порывисто села на кровати. Сердце бешено колотилось в груди. Она не понимала, где находится. И тут в ворохе простыней рядом с собой она увидела Линнет. Слава Богу! Изабель прижала руку к груди и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Но сразу же всплыли в памяти события последних дней.

Она медленно легла.

В голове вертелись воспоминания о Стивене. Вот Стивен холодно рассуждает о том, что она должна сделать, а что нет. Надевает пояс и меч. Он так зол, что даже не смотрит на нее. Вот его лицо — он только что понял, что она натворила. Эхо его шагов в зале.

Господи, дай ей силы!

И каким она увидела его в последний раз — темная фигура в развевающемся плаще на стене замка.

Изабель тихо заплакала, стараясь не разбудить Линнет, но от ее рыданий сотрясалась, кажется, вся постель. Нет, слезами горю не поможешь. Изабель села и отдернула тяжелые занавеси балдахина.

Судя по освещению, было уже довольно поздно. Она, конечно, благодарна де Рошу за то, что он вчера избавил ее от необходимости знакомиться с его матерью, но дольше с этим затягивать нельзя. Мало ли что подумает о ней будущая свекровь…

Изабель стояла на холодном полу, обхватив себя руками, и оглядывала спальню. Комната была темной, убранство — аскетичным. Всю обстановку составляли кровать, скамья, стол с тазом и кувшином. Свет проникал сюда из смежной комнаты.

Изабель прошла в уютную гостиную. Там имелись угольная жаровня, маленький столик, кресло и два табурета. Но больше всего Изабель понравилось огромное двустворчатое окно, через которое в комнату лился свет утра. Под ним располагалась скамья с пестрыми подушками.

Изабель влезла на эту скамью, чтобы выглянуть в окно. Комнаты ее располагались, как она выяснила, на третьем этаже и окнами выходили во внутренний двор. Там росло одно-единственное дерево, высокое, выше ее окон. На тоненькой ветке у окна сидели несколько маленьких птичек. Они забавно вертели головками и чирикали — судя по всему, о чем-то оживленно переговаривались.

Раздался негромкий стук в дверь. Изабель соскочила со своего наблюдательного пункта, и в комнату вошла хорошенькая горничная.

— Лорд ожидает вас, госпожа. — Горничная присела в реверансе. — Меня прислали помочь вам одеться.

Изабель решила, что Линнет лучше выспаться. Вскоре она уже спускалась вслед за горничной на первый этаж.

Они прошли через несколько комнат и попали в зал. Там Изабель увидела только де Роша — он сидел за длинным столом перед огромным камином.

Де Рош поднялся и поприветствовал ее, расцеловав в обе щеки.

— Ты довольна своими покоями? — спросил он, усаживая ее за стол.

— Они прекрасны, спасибо. Особенно гостиная.

На столе стояло несколько подносов, заваленных едой. И все это изобилие — для них двоих? Изабель откусила кусочек хлеба.

— Мне жаль, что я не застала твою мать. Когда я познакомлюсь с ней? — спросила она.

— Моей матери сейчас здесь нет. — Де Рош наколол на нож кусок окорока и откусил.

Нет? Наверное, уже наносит визиты друзьям в городе?

— Боюсь, в следующие пару недель мы будем редко видеться, — сказал де Рош с набитым ртом. Он подвинул к себе поднос с дымящимся хлебом, взял толстенный кусок и обмакнул его в мед. Капельки меда стекали по его пальцам и подбородку, и Изабель некстати вспомнила о Хьюме. — Я буду занят: мне предстоит убедить горожан принять в войне сторону короля Генриха, — проговорил он, откусывая хлеб и слизывая мед с пальцев.

Что ж, это по крайней мере хорошие новости.

— Я рада, что ты будешь действовать в интересах нашего короля. Ты сумеешь донести до руанцев, что он справедливый правитель, который радеет о благе всех подданных.

Де Рош фыркнул:

— Для влиятельных людей это не аргумент.

— Я не понимаю, почему люди сопротивляются власти короля Генриха. Его права на Нормандию неоспоримы. — Его же права на остальные французские земли были не так очевидны, так что Изабель предпочла не говорить об этом.

Де Рош потрепал ее по руке:

— Не забивай голову подобными вопросами.

— Но я хочу помогать тебе в этом деле, — возразила она.

— Предоставь политику мне и займись своими обязанностями — они и так будут отнимать у тебя много времени. — Он подал знак, и один из слуг принес ему небольшую пиалу для омовения рук. Де Рош не сводил с Изабель глаз, вытирая мокрые руки о полотенце, поданное тем же слугой. Она, чувствуя себя неуютно под таким пристальным взглядом, отложила свой кусочек хлеба.

— Пошли. — Де Рош встал из-за стола. — Я покажу тебе дом. У меня есть свободный час до отъезда.

Запах окорока и теплого хлеба дразнил ее. В животе урчало от голода, но она покорно встала и взяла де Роша под руку. Он человек важный, и у него есть дела. Она не станет заставлять его ждать.

Де Рош прошел мимо нескольких комнат, не дав ей даже носа сунуть туда. Наверное, он ведет ее в какую-то часть дома, которой особенно гордится и которую хочет показать в первую очередь.

— Мы с твоей матерью встретимся за ужином? — спросила Изабель, с трудом поспевая за ним.

— Это вряд ли. Она в Париже.

— В Париже? Твоя мать в Париже?

— Там безопаснее. Здесь, в Нормандии, пока еще неспокойно.

Нет, не может быть, чтобы де Рош привез ее в дом, где нет на данный момент ни одной его родственницы!

— А если твоя мать в отъезде, кто тогда в доме? — Он не ответил сразу, и она продолжила: — Ты же понимаешь, я не могу здесь находиться без дуэньи.

— Дом огромен. — Он положил руку ей на талию. — Да и при таком количестве слуг ты не можешь утверждать, что мы остались наедине.

Как он мог поставить ее в такое положение? Единственное, на что ее хватило, — не закричать на него. Да и какой теперь смысл? Она уже переночевала в его доме. Люди подумают самое худшее.

— Пойдем, покажу тебе новое крыло дома, где располагаются мои покои. — Де Рош открыл массивную деревянную дверь и пригласил ее пройти первой.

Изабель скрестила руки на груди и повернулась лицом к нему:

— Ты должен был предупредить меня, что твоя мать в отъезде.

— Мы помолвлены. — Он наклонился так близко, что его дыхание щекотало ей ухо. — Почти что повенчаны.

Она не успела возразить, потому что он сгреб ее в охапку и потащил через обшитый деревом дверной проем.

— Отпусти меня! Ну пожалуйста!

Де Рош пронес ее через большую, богато обставленную гостиную в примыкающую комнату. В центре у стены стояла огромных размеров кровать темного дерева под красным балдахином с золотыми кистями.

Вполне очевидно, это спальня де Роша. И его постель.

Он поставил Изабель на ноги и, надвигаясь, заставил пятиться, пока она не уткнулась спиной в высокую кровать. Изабель изогнулась, лишь бы только не прикасаться к нему. Его тошнотворно сладкий запах забил ей ноздри.

Он протянул руку и похлопал постель за ее спиной:

— Вот здесь ты будешь исполнять свою самую главную обязанность.

Сердце отчаянно стучало в груди. Она не хотела этого!

Изабель отвернулась, когда он попытался поцеловать его, и он приник мокрым ртом к ее шее. А потом он облапил ее всю: присосался к шее, жадно мял руками грудь, коленом раздвигал ноги.

— Хватит, мне больно! — закричала Изабель, тщетно пытаясь оттолкнуть его.

Де Рош одновременно стягивал с ее груди корсаж и задирал подол платья.

— Дай мне сказать! — завопила Изабель.

Он отстранился, тяжело дыша:

— Прошу тебя, будь краткой.

— Я плохо себя чувствую.

Он улыбнулся:

— Странно, меня вот тоже что-то лихорадит.

— У меня… недомогание. Женские дни. — Ложь слетела с ее губ прежде, чем она успела ее обдумать. Изабель вспыхнула и добавила: — Утром началось.

— Понятно. — Де Рош отошел и оправил тунику. — Ладно, подождем несколько дней.

— Да, — сказала она почти шепотом. — Надо подождать.

Хьюм строго следовал церковному предписанию и никогда не трогал ее в такие дни. Она использовала этот предлог так часто, как только могла. Судя по отвращению на лице де Роша, он отступил не из страха согрешить, а из какой-то извращенной брезгливости.