Он потянулся и взял ее за руку.

— Мне очень жаль, что вы были вынуждены заниматься такими неприятными делами. Люсьен не причинил вам с Мойрой вреда?

— Вообще-то он избил бедную Мойру и даже ударил кулаком в лицо, но, кажется, обошлось только кровоподтеками. А я… он разорвал мое платье, но больше ничего не сумел сделать. У нас с ней будет много красочных синяков, однако серьезно никто из нас не пострадал.

— Ты уверена?

— Вполне. — Она нахмурилась, когда он крепче сжал ее руку. — Со мной все в порядке… правда.

— Тебе пришлось убить человека. Как ты себя после этого чувствуешь? — ласково спросил он, внимательно глядя на нее.

— А, ты об этом! Думаю, мне понадобится время, чтобы оправиться от ужаса. — Она вздохнула. — Я лишила жизни человека, Тирлох. Я до сих пор не могу в это поверить.

— Успокойся. Он собирался убить вас обеих и сделал бы это недрогнувшей рукой.

Плезанс кивнула:

— Знаю. Я стараюсь все время держать это в голове и уверена, что в конце концов перестану мучиться угрызениями совести.

— С Мойрой все в порядке?

— Я уже сказала — она серьезно не пострадала.

— Нет, я имею в виду другое. Она не переживает из-за того, что ты убила ее отца?

— Она сказала мне, что я поступила правильно. Уверена, она ничуть не жалеет о случившемся.

— Она все знала об этом негодяе, да? — пробормотал Тирлох.

— Да. От нее бесполезно что-то скрывать. Ну все, отдыхай, Тирлох. Ты наверняка скоро поправишься, но только в том случае, если будешь как следует отдыхать.

— Да, меня и впрямь клонит в сон. — Он закрыл глаза. — Ты молодец, малышка. Еще какая молодец! — добавил он шепотом.

Тирлох лежал молча, и Плезанс поняла, что он заснул. Усмехнувшись, она осторожно высвободила кисть руки из его пальцев и откинулась в кресле. Его похвала приятно согрела ей сердце, однако она испытывала смешанные чувства; где было все — и гордость, и радость, и раздражение.

Между тем его комплимент вселил в нее робкую надежду. Она доказала ему свою силу; он ясно увидел, что она способна позаботиться о себе и о Мойре. Может, теперь, убедившись в ее стойкости, он захочет, чтобы она осталась с ним навсегда? Она уже продемонстрировала ему свой характер, значит, пора завоевывать его любовь.

Плезанс печально вздохнула. Она сильно сомневалась, что справится с этой задачей. Завоевать любовь Тирлоха О'Дуна будет посложнее, чем победить ненавистного Люсьена.

— О, какое приятное зрелище для мужчины в погожий весенний денек!

Тирлох скрестил на груди руки и усмехнулся, глядя на Плезанс, которая склонившись, работала в огороде.

Она быстро взглянула на него, но потом решила не обращать внимания на его шуточки. Если она даст волю собственной радости, то он совсем осмелеет. Она выдернула с грядки последние сорняки, выпрямилась и рассеянно потерла поясницу. Идет лишь первая неделя апреля, сажать еще рано, но она заранее подготовила участок.

Вытирая руки о фартук, она посмотрела на Тирлоха. Если не считать легкой худобы, он совершенно поправился. Немного поработает во дворе, на свежем теплом воздухе, и будет выглядеть как раньше, опять обзаведется здоровым загаром, которого лишился за три долгих месяца, проведенных в доме.

— Тебе больше нечем заняться, как только отвлекать женщин от работы? — спросила она.

— Сегодня нечем.

Он схватил ее за руку и потащил в лес.

— Тирлох! — возмущенно крикнула она, спотыкаясь и тщетно пытаясь выдернуть руку. — Что ты придумал? Мы не Можем оставить Мойру одну. Она будет о нас беспокоиться.

— Я увожу тебя ненадолго.

Плезанс беззаботно засмеялась, догнав его и выровняв шаг. Что ж, она с удовольствием оставит на время хозяйственные дела и прогуляется вместе с Тирлохом! У него редко случалось интригующе игривое настроение, и ей очень хотелось получше узнать такого Тирлоха.

Плезанс по-прежнему надеялась, что он когда-нибудь ответит на ее любовь. И все же за время долгого зимнего заточения они сильно сблизились, начали более откровенно общаться друг с другом. Он рассказывал ей о своей жизни и даже раскрыл кое-какие сокровенные мысли и чувства, связанные с его прошлым и планами на будущее. Впервые за то время, что он привез ее в Беркширы, она почувствовала, что он по-настоящему принял ее в свою жизнь.

Однако она не помнила, чтобы он хоть раз сказал ей о своей любви, когда они лежали, прижавшись друг к другу, под одеялом, и беседовали тихим умиротворенным шепотом. Он красиво говорил о своей страсти, о том, как она его возбуждает, о том, как ему с ней хорошо. Все эти сладкие слова были очень приятны, но она ждала от него любовного признания. Иногда ей очень хотелось потребовать, чтобы он твердо выразил свои чувства, но она сдерживалась, понимая, что это будет большой ошибкой. Если Тирлох не готов дать ей больше, значит, не надо его к этому подталкивать, иначе те малые достижения, которых она добилась в их отношениях, сойдут на нет. Оставалось лишь надеяться, что дорога к его неприступному сердцу будет не слишком длинной, ведь ее терпение не бесконечно.

Плезанс была так поглощена своими невеселыми мыслями, что не заметила, как Тирлох остановился, и она налетела на него сзади, уткнувшись ему в спину. Не обращая внимания на его смех, она потерла ушибленный нос и огляделась. Эта поляна у ручья была ей знакома, но сейчас она выглядела по-другому. Молодая травка и клейкие листочки, только проклюнувшиеся из почек на деревьях, были ослепительно зелеными. Тут и там мелькали белые и сиреневые подснежники.

— Когда видишь эту картину, начинаешь любить весну, — пробормотал он.

Тут она заметила одеяло, расстеленное на берегу ручьями корзину, стоявшую в центре этого одеяла.

— Что это? Угощение для белок?

— Это угощение для моей дамы. — Тирлох отвесил преувеличенно вежливый поклон и указал на одеяло: — Прошу вас, леди, садитесь. Я приготовил нам вкусный ленч.

— Ты приготовил?

Она улыбнулась и подошла к одеялу.

— Да. — Он сел рядом с ней. — Я сказал Мойре, что мне нужно, помог ей положить все в корзину, а потом отнес сюда.

— Ого, это просто невероятный труд для мужчины!

— Не дерзи мне. — Он начал распаковывать корзину. — Хлеб, сыр, сидр, сладкое масло, холодная ветчина и клюквенный джем. Ах да, самое главное — имбирный пряник!

— Все-таки нехорошо, что мы оставили Мойру есть ленч в одиночестве, — заметила Плезанс, одновременно отрезая себе кусок хлеба. — Она наверняка с удовольствием поела бы его у лесного ручья, среди молодой весенней листвы.

— Конечно. Но мы неотлучно провели втроем несколько долгих месяцев. Нам с тобой давно пора хоть немного побыть наедине.

Плезанс смущенно улыбнулась, когда он налил в кружку сидра и протянул ей.

— Неправда, мы оставались наедине в эту зиму. Каждую ночь мы уединялись в твоей спальне.

— Да, а Мойра спала в соседней комнате. Я очень люблю свою сестру, и все же мне будет приятно просто посидеть с тобой, зная, что она находится дальше, чем в шаге от нас.

— М-м. Сейчас она по меньшей мере в нескольких ярдах отсюда.

— Весенний воздух делает тебя очень дерзкой, малышка. И потом, Мойра дальше чем в нескольких ярдах отсюда. Джейк повез ее в деревню, она вернется только в конце дня. Так что, моя красавица, мы можем бить баклуши, как богачи.

Плезанс засмеялась и хлебнула сидра, смакуя терпкий, только-только забродивший напиток. Скоро он станет по-настоящему крепким, но даже сейчас она боялась пить его слишком много. Однажды она опьянела. Это было, когда Натан с друзьями отмечали особенно удачную аферу с контрабандой. Потом она не могла вспомнить события того вечера, и Натан над ней вовсю потешался. С тех пор Плезанс стала осмотрительнее. Ей меньше всего хотелось опозориться перед Тирлохом, поэтому она не забывала про осторожность.

Пока они завтракали, она наслаждалась красотой окружающей природы. Из-за тающего снега ручей был полноводным и быстрым — холодным и опасным на вид, но прекрасным. Несмотря на бурное течение, он издавал приятное тихое журчание и изливал свою благодать на землю Тирлоха, делая ее богатой и плодородной.