Он пришпорил коня, пустив его с места в карьер. Ему не терпелось вернуться к себе домой, уединиться и подумать.

В тот вечер Тирлох сидел у камина, хмуро глядя в огонь. На охоте он только и делал, что обдумывал предстоящий разговор с Плезанс — тщательно, до мелочей — и вот, пожалуйста — приехал, а ее нет. Ну и черт с ней! Зачем ему женщина, которая так ловко умеет манипулировать его чувствами? Надо выбросить ее из головы и жить дальше. Они с Мойрой обходились без Плезанс Данстан. И теперь, когда она их бросила, тоже не пропадут.

Тирлох придерживался этого решения долгих две недели, расходуя всю свою силу воли. Дух Плезанс преследовал его повсюду. Когда Мойра уходила спать, он сидел у камина, смотрел на пустое кресло-качалку, в котором любила отдыхать Плезанс, и невольно вспоминал их тихие — а иногда и не очень тихие — беседы. Ему не хватало ее стройной фигуры в дверях дома, ее тихого пения (обычно она мурлыкала что-то себе под нос, сидя за прялкой или замешивая тесто для хлеба). А больше всего ему не хватало ее по ночам, когда он лежал один в постели и представлял ее рядом, уютно свернувшуюся калачиком. Он скучал по мгновениям страсти так же сильно, как и по минутам покоя рядом с ней. Даже круглые сутки работая на строительстве нового дома, он не мог спастись от мыслей о Плезанс: ему все время хотелось услышать ее мнение.

— Завтра я отвезу тебя к Джейку, — объявил он Мойре за ужином. Прошло ровно две недели с тех пор, как он вернулся с охоты. — Мне придется на время уехать.

— Я с тобой.

Девочка отодвинула в сторону свою миску, положила руки на стол и внимательно посмотрела на брата.

— Ты никогда не ездила со мной на охоту, — удивился Тирлох.

Эта вспышка непокорности в сестренке была для него неожиданной.

— Да, но на этот раз ты едешь охотиться не на белок или оленей. Ты собираешься выследить Плезанс Данстан.

Иногда провидческий дар Мойры вызывал в нем крайнее раздражение.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не надо ничего говорить. Я и сама все вижу. Я чувствовала, что к этому идет, каждый раз, когда ты задумчиво смотрел на ее кресло у камина, на кухонный стол, маслобойку, прялку…

— Ну все, хватит! Тебя послушать, так я просто какой-то влюбленный юнец. Я уже вышел из этого возраста, знаешь ли.

— В любом возрасте можно почувствовать себя одиноким, Тирлох. Мне тоже одиноко без нее. Я ужасно по ней скучаю.

— Я привезу тебе ее. Ты рада?

— Нет.

— Что?

— Я сказала «нет». Я не буду рада, если ты привезешь ее мне. Ты должен поехать и привезти ее для себя. Конечно, она любит меня и все такое, но ты вернешь ее, потому что хочешь быть с ней. И обязательно скажи ей об этом. И сделай все, как полагается — свадьба и прочее. Хватит ее позорить.

Тирлох обозлился: и эта тринадцатилетняя пигалица еще будет его учить! Может, сказать ей, что он передумал ехать? Но нет, нельзя. Он должен вернуть Плезанс.

— Иди к черту, — проворчал он.

— Ну, раз ты так настаиваешь… Но сначала, Тирлох, с твоего позволения я поеду с тобой в Вустер.

— Ты наконец скажешь, или мне и дальше делать вид, будто я ничего не замечаю? — требовательно спросил Натан, перестав мерить шагами маленькую гостиную и уставившись на Плезанс, которая сидела на мягком диванчике и плела кружево.

Она подняла глаза от рукоделия, увидела многозначительный взгляд брата, направленный на ее талию, и густо покраснела. Он, конечно, не мог не заметить, что она ждет ребенка. Вот почему он так легко и быстро согласился найти для них небольшой коттедж за городом, подальше от любопытных глаз. Она попросила об этом, не прошло и месяца после их возвращения в Вустер, и была немного удивлена его последующим молчанием, которое длилось еще два месяца.

Скандал не единственное, что грозило ей в случае, если ее беременность станет достоянием гласности. Еще сохранились законы, каравшие внебрачную связь, и иногда их приводили в исполнение. Она пренебрегла этими законами и, значит, в любой момент могла попасть под пресс правосудия — не только она, но и невинное дитя, которого она носила под сердцем.

Тяжело вздохнув (она давно страшилась этого разговора), Плезанс отложила в сторону кружевное полотно, сложила руки на коленях и пристально посмотрела на брата:

— Да, я жду ребенка.

— И ты собиралась скрывать это от меня до тех пор, пока он не издаст свой первый крик?

— Нет. Просто я не решалась сообщить тебе такую шокирующую новость и каждый раз откладывала на потом.

— Чего же ты боялась?

— Разочаровать тебя.

Он быстро подошел к диванчику, сел рядом с сестрой и на мгновение сжал ее в объятиях.

— Ты никогда меня не разочаруешь. Никогда! — Нахмурившись, Натан слегка откинулся назад. — Однако подобное посягательство на твою честь требует наказания.

Он встал и опять начал расхаживать по комнате.

Увидев, как рассержен Натан, Плезанс вздохнула:

— Вот еще одна причина, по которой я так долго молчала. Мне невыносимо думать, что вы с Тирлохом подеретесь из-за меня или, хуже того, устроите дуэль на саблях или пистолетах. Я этого не переживу. Меня даже мучили ночные кошмары, поверь.

Натан пригладил свои густые светлые волосы.

— Знаю, Плезанс, знаю. Вот почему в последние месяцы я изо всех сил давил в себе гнев на этого человека.

— Прости меня, Натан, за то, что я обрушила эту беду на твою голову.

— Я переживаю не за себя, а за тебя. Презрение света — самое меньшее, с чем тебе придется столкнуться, когда все узнают о твоей беременности. А о ней обязательно узнают. Ты не сможешь скрывать ее вечно.

— Это понятно.

— Мне было всего четырнадцать лет, когда я видел женщину, осужденную за блуд, — ее пороли, привязав к позорному столбу, — прошептал он и поморщился, увидев, как побледнела Плезанс. — Но многие не одобряли это наказание, — добавил он, пытаясь ее успокоить. — Оно само по себе вызвало легкий скандал. Прости, я не хотел тебя напугать.

— Все в порядке, не волнуйся. — Она медленно встала. — Может, пойдем прогуляемся по саду? Мне иногда хочется размяться.

— Конечно.

Натан взял ее под руку, и они вышли из дверей гостиной в мощенный кирпичом внутренний дворик. Несколько минутой молча шагал рядом с Плезанс, с легкой улыбкой оглядывая сад, который она привела в порядок в первые дни после их переезда в коттедж.

Но краем глаза он косился на сестру, пытаясь уловить в ней перемены. Ее фигура округлилась, стала более женственной, однако никаких других ярко выраженных признаков беременности видно не было. Либо у нее очень маленький плод, либо она удачно подобрала одежду.

В ней появилось еще кое-что новое… и пугающее. Натану было трудно описать это словами. Именно из-за этого качества сестры он задумался о переезде из старого дома раньше, чем она его об этом попросила. Дни, которые они провели под одной крышей с отцом и другими членами их семьи после возвращения с Беркширских холмов, были полны напряжения. Скандал, связанный с ее арестом, еще не затих, да и Плезанс изменилась. Она уже не была такой послушной и услужливой, как раньше.

А как только Натан заподозрил, что она беременна от Тирлоха О'Дуна, он решил увезти ее подальше от Данстанов. Он бы вышвырнул своих родственничков из вустерского дома, но понимал, что сестре будет лучше пожить до родов в каком-нибудь безлюдном месте.

Он ждал, когда она скажет ему про ребенка, заранее обдумывая свои дальнейшие слова и действия. Ему предстояло совершить один поступок — поступок, который наверняка не понравится Плезанс. Однако придется как-то убедить ее в его необходимости.

Она остановилась, чтобы сорвать с розового куста увядшие бутоны.

— Знаешь, Плезанс, — тихо проговорил Натан, наблюдая за сестрой, — у этой проблемы есть решение.

Она напряглась в ожидании дальнейших слов Натана, зная, что за ними последует тот самый спор, которого она так стремилась избежать.

— И ты, разумеется, скажешь мне про это идеальное решение, даже если я не желаю о нем слышать?