— Подожди… когда мы об этом говорили? Шесть или восемь недель назад?
— Не надо мне этой амнезии под соусом «как давно это было».
— Но это правда.
— Чушь собачья!
— Ну что я могу сказать — разве только mea maxima culpa [16].
— Не принимается. И вообще, сделка есть сделка. Ты должен быть здесь через тридцать шесть часов.
— Прости, но это невозможно.
— Дэвид, ты приедешь, как мы договаривались.
— Мне бы очень хотелось, но…
— Не смей пудрить мне мозги!
— Я в пяти тысячах милях от тебя. У меня здесь дела. Я не могу приехать.
— Если ты не приедешь…
— Полагаю, ты можешь попросить свою сестру прилететь из Портленда. Или найми няньку на выходные. И да, я все оплачу.
— Ты — самая эгоистичная свинья в истории.
— Можешь думать, что хочешь, Люси. Запиши мои номер…
— Нам не нужен твой номер. Потому что я сомневаюсь, что Кейтлин захочет с тобой разговаривать.
— Это ей решать.
— Повторяю еще раз: когда ты ушел, она потеряла чувство защищенности. И обещаю тебе, что в конце концов она возненавидит тебя за это!
Я ничего не сказал, но трубка тряслась в моей руке. Наконец Люси заговорила снова:
— Можешь быть уверен, я с тобой за это рассчитаюсь.
И она повесила трубку.
Я положил телефон на стел. Опустил голову на руки. Я ощущал безмерное чувство вины.
Но я не собирался рвануть через океан, чтобы Люси на полтора дня могла съездить на свою конференцию. Да, я забыл об этом. Но, бог мой, мы говорили об этом два месяца назад! И я никогда не пропускал свои встречи с дочерью. Напротив, Кейт стала чаще проситься приехать в Лос-Анджелес. Это насчет дерьмовых предположений Люси о том, что дочь не устраивает мое общество. Обида моей бывшей жены не знала границ. С ее точки зрения, я был Мистер Плохой человек, и хотя я, конечно, вел себя как эгоист, когда решил покончить с нашим браком, она ни разу не призналась в собственных недостатках, которые, собственно, и толкнули наш брак к распаду (по крайней мере, так я говорил психологу, с которым общался во время развода).
Еще один стук в дверь. Я крикнул:
— Входите!
Вошла Мэг. Она катила перед собой элегантный столик в стиле хай-тек. Я спустился в гостиную. К моей дюжине прилагалась корзинка с темным хлебом и небольшой мисочкой зеленого салата. Бутылка вина покоилась в плексигласовом кулере.
— Все готово, — сказала Мэг. — Хотите, я накрою вам на балконе? Вы сможете полюбоваться на закат.
— Звучит привлекательно.
Она раздвинула балконные двери, и передо мной оказалось огромное оранжевое солнце, которое медленно стекало в потемневшие воды Карибского моря.
Я уселся в кресло и попытался избавиться от сложных эмоций, которые мучили меня после ядовитой отповеди Люси. Наверное, от меня зрительно исходили флюиды стресса, потому что, закончив накрывать на стол, Мэг сказала:
— У вас такой вид, будто вам срочно требуется выпить.
— Вы абсолютно правы.
Пока она открывала бутылку, я спросил:
— А чем сейчас занимается мистер Барра?
— Он непрерывно говорит по телефону. Причем все время кричит.
— Пожалуйста, передайте ему, что сегодня я лягу спать пораньше, — попросил я, решив, что еще одна доза Бобби в этот нескончаемый день будет явным перебором.
— Понятно.
Мэг открыла вино, налила совсем немного в высокий бокал.
— Пробуйте, — весело сказала она.
Я взял бокал за тонкую ножку. Проделал все необходимые процедуры: покрутил вино, чтобы оно растеклось по стенкам, вдохнул аромат, затем позволил первой капле коснуться моего языка. И сразу почувствовал нечто вроде электрического разряда. Таким чертовски вкусным оно было.
— Невероятно, — сказал я. — Но ведь так и должно быть, по двести семьдесят пять долларов за бутылку?
— Рада слышать, — сказала Мэг, наполняя бокал. — Что-нибудь еще?
— Абсолютно ничего… И спасибо за все.
— Слушайте, это просто часть обслуживания. Если что-нибудь пожелаете, достаточно взять телефон.
— Вы меня балуете.
— Такова цель.
Я поднял бокал. Посмотрел на последние капли убывающего солнца. Набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил специфический для тропиков запах плюмерии с легкой примесью эвкалипта. Потом я отпил глоток этого абсурдно дорогого и абсурдно великолепного вина. И сказал.
— Знаете, я и на самом деле думаю, что легко смогу привыкнуть ко всему этому.
Эпизод пятый
Спал я как убитый и проснулся с душевным подъемом, который обычно следует за девятью часами полукоматозного забытья. Приподнявшись на подушках, я осознал, что после моего прорыва и последующих катаклизмов я все-таки был натянут как рояльная струна.
Подразумевается, что успех призван облегчить твою жизнь. Но он неизбежно делает ее еще более сложной. И возможно, мы даже нуждаемся в подобного рода осложнениях и интригах, порождающих острое стремление к еще большему успеху. Стоит нам добиться того, что мы всегда желали, как возникает новая потребность, новое ощущение, что чего-то все-таки не хватает. И мы двигаемся дальше в поисках новых достижений, новых перемен в жизни, надеясь, что на этот раз ощущение удовлетворенности будет постоянным… даже если для этого пришлось поставить с ног на голову все, что вы возводили долгие годы.
Но потом, когда вы наконец достигнете этой новой для вас вершины, вы вдруг обнаруживаете, что не уверены, способны ли все это поддерживать. Не может ли это от вас ускользнуть? Или — еще хуже — не будет ли это обременять вас, потому что бывает и так, что вы вдруг осознаете, что именно в прошлом на самом деле и было то, к чему вы всегда стремились…
Напомнив себе, что, по словам известного знатока Голливуда Марка Аврелия, «перемена — это радость природы», я вырвался из этих меланхолических размышлений. Большинство людей, которых я знаю (преимущественно писатели), родную мать продадут, чтобы оказаться в эту минуту на моем месте. Особенно если учесть, что достаточно нажать кнопку, и штора, за которой скрывается лазурная синева Карибского утра, поползет вверх. А еще я могу взять телефон и получить все, что хочу, без ограничений.
Но и на этом волшебство не кончалось. Вскоре выяснилось, что Бобби Барра срочно покинул остров.
Я узнал эту информацию, когда наконец заставил себя покинуть кровать, чтобы пойти в ванную комнату. Из-под двери торчал конверт. Я открыл его и обнаружил следующую записку, написанную от руки.
«Засранец!
Я намеревался позвонить тебе вчера вечером, но Мэг сказала, что ты уже лег спать в обнимку с плюшевым мишкой. Короче, через пять минут после того, как мы вчера прилетели, поступило срочное сообщение с Уолл-стрит, что председатель некого военного ведомства, который должен был разместить свои акции на следующий неделе, обвинен федералами во всех смертных грехах, начиная от похищения денег и заканчивая содомией с таксой. Дело в том, что и мне, и моим коллегам не подфартило. Мы вложили около тридцати миллионов долларов в эти гребаные акции, что означает одно: мне необходимо немедленно лететь в Нью-Йорк и изображать из себя пожарного, дабы вся эта чертова сделка не превратилась в пепел.
Увы, но пару ближайших дней ты будешь лишен моего общества. Я уверен, что разбил твое сердце, что ты в унынии будешь пить шампанское, заглушая тоску. Вчера, похоже, мы действовали друг другу на нервы. Разумеется, ты был совершенно не прав. И разумеется, я надеюсь, что мы остались друзьями.
Наслаждайся островом. Будешь полным козлом, если не сделаешь этого. Я думаю вернуться через пару дней, а к этому времени герр Хозяин вернется вместе с тем, что он поймает в океане.
Отдыхай. Ты и в самом деле дерьмово выглядишь. Так что пара дней на солнце помогут тебе выглядеть не так дерьмово.
Увидимся, Бобби».
Я не смог сдержать улыбки. Бобби, как никто, умел удержать своих друзей именно в ту минуту, когда они уже собирались списать его.
