Однако больше всего в моей комнате поражали три плоских экрана. Они были удобно расположены: один около кровати, второй в гостиной и третий на письменном столе. Управлять ими было легко — коснешься пальцем, и на экране высвечивается нужная информация. Для начала я выбрал надпись «Видеотека». На экране появились буквы алфавита. Букве «А» соответствовал список примерно из тридцати фильмов. Не собираясь ничего смотреть, по крайней мере сейчас, я нажал на «Альфавиль» Годара. Внезапно ожил плоский экран «Панасоника». Замелькали первые кадры. Удовлетворив свое любопытство, я нажал кнопку «Назад». Снова появился алфавит. Я коснулся буквы «Г» и выбрал «Гражданина Кейна». Отличный фильм, но, думаю, Чарльз Фостер Кейн никогда не располагал такой игрушкой, как эта система у Флека.
В дверь постучали. Я прокричал «Войдите», и в комнате появилась Мэг.
— Не возражаете, если я распакую ваши вещи? — спросила она.
— Спасибо, но я могу сделать это сам.
— Это часть обслуживания, — пояснила она, поднимая мой чемодан. — Я ваш дворецкий. — Мэг слегка улыбнулась, позволяя разглядеть намек на иронию. — Вижу, вы уже освоили электронную систему. Остроумно, верно?
— Да уж. Потрясающий набор фильмов!
— У мистера Флека есть все, — сказала Мэг, исчезая в соседней комнате вместе с моим чемоданом.
Я поднялся наверх в кабинет, достал свой ноутбук и подключил его к Интернету. Через наносекунду я уже просматривал свою электронную почту. Среди дежурных посланий Брэда Брюса и Элисон было и то, которого я ждал.
«Дорогой! Тут полное столпотворение. Но я держусь. Скучаю. С».
По поводу этого письма мне в голову пришли несколько мыслей. Первая была такой: «Ладно, наконец-то она объявилась». Вторая выражала надежду: «Что же, по крайней мере, она написала, что скучает». А третья, наоборот, тревогу: «Почему она не написала «с любовью»?»
Затем я заставил себя думать рационально. Салли в данный момент находилась в особых обстоятельствах. В Голливуде профессиональный кризис такого масштаба немедленно превращался в нечто, сравнимое с осадой Сталинграда.
Иными словами, она была занята по уши.
Снова послышался стук в дверь. Вошла приятная женщина лет тридцати: глубокий загар и короткая стрижка; одета в стандартную для острова форму: майка и шорты. Как и Мэг, она напоминала активную студентку университета, наверняка бегающую на свидания к нападающему по имени Бад.
— Приветствую вас, мистер Армитаж, — сказала она. — Меня зовут Джоан. У вас все в порядке?
— Все отлично.
— Слышала, у вас есть сценарий, который надо перепечатать.
— Совершенно верно, — обрадовался я, выхватывая рукопись из портфеля и направляясь в гостиную. — Но боюсь, у меня нет записи на диске…
— Об этом не беспокойтесь. Мы сделаем полный набор.
— Не слишком ли много получится работы?
Она пожала плечами:
— Здесь в последнее время с работой негусто. Я с удовольствием займусь ей.
— Вам придется расшифровывать мои иероглифы, — сказал я, раскрывая рукопись на третьей странице и показывая ей свои вставки.
— Мне приходилось видеть и похуже. Вы ведь здесь пробудете несколько дней, я не ошибаюсь?
— Да, так мне сказали.
— Тогда, если не возражаете, я позвоню вам, если на чем-нибудь застряну.
Когда она ушла, из гардеробной вышла Мэг, неся две пары моих брюк.
— Ваши брюки немного помялись в чемодане, я отнесу их погладить. Теперь скажите — вы хотите плотно поужинать? Или вам подать что-нибудь легкое?
Я посмотрел на часы. Девять вечера, и мой организм еще не приспособился к четырехчасовой разнице во времени с Лос-Анджелесом.
— Что-нибудь очень легкое, если нетрудно…
— Но, мистер Армитаж…
— Дэвид, пожалуйста.
— Мистеру Флеку нравится, когда мы обращаемся к гостям официально — мистер. Так как насчет дюжины устриц и бутылки…
— Гевурцтраминара. Но всего бокал.
— Я попрошу сомелье принести бутылку. Если вы не все выпьете, ничего страшного.
— Здесь есть сомелье?
— Он должен быть на каждом острове. — Опять эта ироничная улыбка.
Затем она ушла.
Через несколько минут позвонил сомелье. Его звали Клод. Он сказал, что будет счастлив помочь мне выбрать гевурцтраминар. В его погребе, пояснил он, есть две дюжины сортов. Я попросил его посоветовать мне с выбором. Он заявил, что лично предпочитает гиззельбрехт из Альзаца, в котором прекрасно сочетаются все компоненты.
— Знаете, мне нужен всего бокал, — сказал я.
— Я все-таки пошлю вам бутылку.
Повесив трубку, я разыскал сайт, посвященный винтажным винам, и набрал в поисковике Gisselbrecht Gewürztraminer, 1986. На экране ноутбука появилась фотография бутылки, ниже следовало подробное описание, из которого я узнал, что среди вин класса Premier cru выбранное мной — самое что ни на есть лучшее. Специальная цена со скидкой составляла 275 долларов.
Я начал понимать, что жизнь в карибском убежище миллиардера проходит в соответствии с принципом «деньги не препятствие».
В ожидании ужина я напечатал электронное послание Салли.
«Дорогая!
Приветствую тебя из невероятно роскошной земли Оз. Это место столь же великолепно, сколь и абсурдно. В самый раз написать статью под названием «Образ жизни богатых и знаменитых» в какой-нибудь гламурный журнал. Правда, должен признать, что вкус у этого типа есть… Но уже через полчаса после приезда я начал подумывать: есть что-то ущербное в том, чтобы иметь все, что пожелаешь. Разумеется, чтобы показать нам, что все в этом мире делается по его воле, Флек в данный момент отсутствует. Он изображает Хемингуэя и гоняется за большой белой рыбой где-то в океане, оставив твоего верного поклонника скучать. Я даже не знаю, обижаться мне или считать мою полную свободу в пределах острова особой милостью. На данный момент я решил придерживаться второго варианта и заняться такими полезными делами, как загар и сон вволю. Мне только жаль, что высыпаюсь я не рядом с тобой. До меня можно дозвониться напрямую по номеру 0704 555 8660. Пожалуйста, позвони мне, когда выберешь минутку в своей бешеной гонке на колесницах. Я тебя знаю — и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница.
Я тебя люблю. И очень хочу, чтобы ты была здесь. Дэвид».
Я отправил послание. Затем взял трубку и позвонил своей дочери. К телефону подошла моя бывшая жена. Она ответила со своим обычным дружелюбием:
— А… это ты… — Тон излучал безразличие.
— Верно, это я. Как поживаешь?
— Какая тебе разница?
— Слушай, Люси, я не обижаюсь, что ты злишься. Но ведь должен же быть какой-то предел…
— Нет. И я не собираюсь миндальничать с засранцами.
— Ладно, ладно, поступай как знаешь. Разговор окончен. Не могла бы ты позвать к телефону мою дочь, пожалуйста.
— Нет, не могла.
— Почему же?
— Потому что сегодня вечер среды, а если бы ты был ответственным отцом, то помнил бы, что в этот день у нее балетный класс.
— Я ответственный отец.
— Я даже не собираюсь это обсуждать.
— И прекрасно. Я хочу дать тебе номер телефона в Карибском море, где я сейчас нахожусь…
— Надо же, как ты ублажаешь эту потаскушку…
Моя рука сжала трубку.
— Люси, я даже не удостою твой гнусный эпитет ответом. Но если хочешь знать правду…
— Не особенно.
— Тогда запиши номер и попроси Кейтлин мне перезвонить.
— Зачем ей тебе звонить, если вы послезавтра увидитесь?
Уровень моего раздражения — и так уже высокий, благодаря этому сердечному разговору, — сразу повысился.
— Не понял, о чем ты толкуешь? — спросил я. — По графику я навещаю Кейт только через две недели.
— Ох, только не говори, что ты все забыл…
— Что забыл?
— Забыл, что мы договорились: на эти выходные ты забираешь Кейтлин к себе, потому что мне нужно ехать на конференцию…
Черт! Черт! Черт! Она была права. Я попал в идиотское положение.
