— В самом деле?

— Эй, откуда такой ироничный тон?

— Он заставил меня прождать неделю, Бобби. Неделю. Затем появился за час до моего отъезда и сделал вид, что вообще не знает, кто я такой, и уже после этого выразил желание поработать со мной, но при этом поиграл в несколько дурацких игр. Он дергал меня за поводок, а мне это не нравится.

— Слушай, ну что я могу сказать? Между нами, он немного со странностями. Иногда мне кажется, будто он вообще из космоса. Но у него этих странностей на двадцать миллиардов, и он в самом деле хочет сделать этот фильм вместе с тобой…

— Знаешь, его творческие идеи — настоящее дерьмо, — перебил я его. — Он вообще, похоже, одержим дерьмом.

— И что? В смысле, у дерьма своя правда, так? Особенно если к нему прилагается ценник с семизначной цифрой. Так что забудь о плохих манерах этого парня, получай удовольствие от пентхауза, весело проводи время с дочкой и скажи этой своей агентше, чтобы на следующей неделе ждала звонка от людей Фила.

Но когда поздно вечером в воскресенье я вернулся в Лос-Анджелес и рассказал все Салли, она вылила мне на голову ушат воды:

— Ты надеешься, что он объявится? Не думаю… Он играл с тобой, как с ненужной безделушкой. Но ты, по крайней мере, неплохо загорел. С кем-нибудь еще завел знакомства?

Я решил, что лучше не упоминать о вечере, проведенном с миссис Флек, поэтому ответил отрицательно.

Салли явно хотела вернуться к теме, которая волновала ее, — о триумфальной победе над Стю Баркером. Оппонент превратился в большого союзника и защитника, и все это в течение одной недели! Дело дошло до того, что он дал ей карт-бланш в планировании на осень сетки передач и доложил начальству, что она является лучшим работником «Фокс».

Где-то в гуще своего рассказа она упомянула, что скучала по мне и что любит меня так же безумно. Я поцеловал ее и сказал, что мои чувства к ней не менее сильны.

— Знаешь, милый, у каждого есть свой шанс, — заявила она. — Есть он и у нас.

Некоторым образом она была права. К моему великому удивлению, юрист Флека позвонил Элисон ровно через неделю и предложил обсудить условия контракта. Все было просто и по-деловому. Вопрос о выплате двух с половиной миллионов долларов даже не обсуждался. Никто не стал спорить и насчет включения статьи, разрешающей убрать мое имя из титров.

Элисон сказала:

— Давай будет честными, Дэвид. Сделка на два с половиной миллиона заставит любого пускать слюни… особенно меня. Но если он не остановится в своих фантазиях по поводу экскрементов, нам точно не нужно, чтобы твое имя было связано с этим безумием. Вот почему я сама настояла на статье, которая позволит тебе взять деньги и… унести ноги.

— Ты думаешь, я рехнулся, ввязываясь в такое? — спросил я.

— Из того, что ты мне рассказал, этот парень — готовый пациент дурдома. Но коль скоро ты это знаешь — и к тому же защищен контрактным парашютом, — цену можно считать подходящей. Однако не занимайся этим делом дольше двух месяцев, поскольку, я уверена, на тебя, как на профессионала, значительно возрастет спрос.

Элисон как в воду глядела. Когда на экраны телевизоров через месяц вышел второй сезон «Продать тебя», он сразу стал хитом.

«Если первые две серии о чем-то говорят, — написала «Нью-Йорк Таймс», — так это о том, что Дэвид Армитаж человек не случайный. Его великолепно выстроенные, едкие сценарии показывают, что он — один из лучших писателей-комиков нашего времени. В современной Америке он уловил присущую обществу сложность…»

Большое вам спасибо. Обзоры в сочетании с устными высказываниями (плюс огромное число поклонников еще с прошлого сезона) гарантировали высокие рейтинги. Настолько высокие, что после третьей серии поступило предложение о продлении контракта, а Элисон договорилась о двух с половиной миллионах для меня за написание сценариев. Примерно в то же время «Уорнер Бразерс» посулили мне полтора миллиона за сценарий к полнометражному фильму по своему выбору. Естественно, я согласился.

О предложении «Уорнер Бразерс» я упомянул в телефонном разговоре с Бобби Барра. Он поздравил меня и спросил, не желаю ли я быть в числе привилегированных лиц, которым позволят серьезно вложиться в надежные акции новой азиатской поисковой компьютерной программы, которая наверняка выйдет на первое место в Китае и всей Юго-Восточной Азии.

— Это все равно что вложиться в Yahoo с раскосыми глазами, — уверил он меня.

— Ты удивительно политкорректен, Бобби.

— Послушай, речь идет о самом крупном и еще не тронутом рынке в мире. И шанс купить по дешевке. Но я должен знать… тебя это интересует?

— Пока ты меня не подводил, Бобби.

— Умничка.

На самом деле я действительно ощущал себя умничкой, потому что все мне удавалось.

— В дополнение ко всему прочему, состоялось присуждение премии «Эмми». На церемонии я присутствовал вместе с Салли и Кейтлин (девочку все нашли очаровательной). Когда дошли до номинации «написание сценариев для комедийных сериалов», я, признаться, немного волновался, но в конверте оказалось мое имя. Перед тем как подняться на сцену, я обнял моих девочек, а затем произнес короткую речь, в которой поблагодарил всех, «кто много талантливее меня и кто дал моим, фантазиям телевизионную жизнь». Одновременно я подчеркнул, что выиграть такую награду можно, только если тебе крупно повезет.

— Да, действительно, благодаря сериалу я приобрел необыкновенный профессиональный опыт, но я знаю, что так бывает, когда тебе сопутствует парад планет, когда тебе улыбаются боги… Без этого, по-простому, я так и остался бы никому не известным Дэвидом Армитажем.

За каких-то два года моя жизнь полностью переменилась. В ту ночь, когда после церемонии я лег в постель рядом с Салли и в моему мозгу было щекотно от переизбытка шампанского, я вдруг подумал: «Ты мечтал о такой жизни. Теперь она принадлежит тебе».

Беда началась с телефонного звонка, очень раннего телефонного звонка в среду после присуждения премии. Салли уже ушла на завтрак со Стю, а я еще нежился в полузабытьи, собираясь встать попозже. Но мои планы были нарушены. Пока я стряхивал сон, в моей затуманенной голове крутилась одна мысль: звонок в такую рань — обязательно плохие новости.

Звонил мой режиссер, Брэд Брюс. Голос его звучал напряженно — обычное дело для режиссеров, — но как только он начал говорить, я сразу же понял, что Брэд не просто на взводе — случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Прости, что побеспокоил тебя в такое время, — сказал Брэд, — но у нас проблема.

Я сел в постели:

— Какая проблема, Брэд?

— Ты знаешь газетенку под названием «Голливуд Леджит»? — спросил он, имея в виду независимое издание, которое начало выходить в прошлом году. Обычная «желтая пресса», испытывающая отвращением ко всем знаковым фигурам в Голливуде, которым, с точки зрения репортеров, сильно переплачивали.

— Сериал попал на ее страницы? — поинтересовался я.

— Это ты попал на ее страницы, Дэвид.

— Я? Но я всего-навсего сценарист…

— Ты очень известный сценарист… что делает тебя мишенью для разного рода обвинении.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Боюсь, что так.

— В чем именно?

Я услышал, как он втянул воздух, а затем выпалил:

— В плагиате!

Мое сердце пропустило удар.

— Что?

— Тебя обвиняют в плагиате, Дэвид.

— Это какое-то недоразумение…

— Рад слышать.

— Я не занимаюсь плагиатом, Брэд.

— Я уверен, что ты не…

— Если я не ворую тексты, то почему же меня обозвали плагиатором?

— Потому что этот мешок дерьма по имени Тео Макколл набросал кое-что для своей еженедельной колонки…

Я знал колонку Тео Макколла. Она называлась «Грязь изнутри», и название было удивительно точным. Неделя за неделей этот козел раскапывал всякие скандальные вещи о деятелях шоу-бизнеса. Надо признаться, материалы я читал со сладострастным удовольствием — все мы обожаем сплетни… пока они не касаются лично тебя.