— Я дарю этот новый крытый рынок и общественное здание гражданам Рима, — объявил он. — Наши старые публичные строения уже не отвечают городским нуждам, они слишком малы и имеют устаревший вид. Это здание, нареченное базиликой Юлия в честь моего рода, навечно передается вам!

Толпа отозвалась восторженными криками, бурными, хотя не совсем внятными.

Потом Цезарь повернулся и направился на север, к белоснежному новому Форуму и возведенному на нем храму. Остановившись у входа, Цезарь взмахнул факелом.

— Новый Форум для нового дня! — возгласил он. — Городу Риму нужен новый Форум!

Собственно говоря, строительство шло у всех на глазах, однако зрители смотрели с интересом, поскольку вопрос о новом Форуме казался спорным. Старый Форум, при всех его очевидных недостатках, был священным местом, неразрывно связанным со значительнейшими вехами римской истории. Именно здесь Юпитер остановил нападение сабинян, именно здесь доблестный Марк Курций бросился в таинственный бездонный провал, который после этого исчез. Со старым Форумом связано множество историй и легенд, дорогих сердцу каждого римлянина. А что даст им новый? Не может быть, чтобы дело ограничивалось желанием Цезаря предоставить городу больше делового пространства! Нет, наверняка он руководствовался и другими мотивами.

Я чувствовала, что люди мучительно пытаются понять, в чем тут подвох. Увы, когда речь идет о Цезаре, многие готовы поверить в худшее.

— Идем! Следуйте за мной! Ступайте по траве, сюда! — уговаривал он, но римляне упирались, как напуганные дети.

В конце концов Цезарь в одиночку пересек полосу травы и поднялся по ступенькам храма. Он постоял там несколько мгновений: в профиль ко мне, одна нога на ступеньку выше другой. На фоне беломраморного храма его одеяние триумфатора выглядело темнее, чем вино в моей чаше.

Потом по ступеням поднялась группа стражей с факелами, и когда они вступили под свод, внутреннее пространство неожиданно осветилось. Лишь тогда приглашенные медленно двинулись к храму.

Я сомневалась, нужно ли мне последовать за ними; я-то знала, что им предстояло увидеть. Однако я понимала, что, если я не войду, это будет истолковано как робость, и заставила себя направиться туда, где стояли три изваяния — богини Венеры, Цезаря и мое собственное.

Народ воззрился на статуи в изумлении. Кальпурния все еще держалась за руку Цезаря, но глаза ее были опущены. Громкие голоса стихли.

Цезарь не сказал ничего, но он заставил их увидеть это. Он показал, что считает меня частью своей семьи, причем не в земном, но в божественном смысле. Я устыдилась того, что не доверяла ему и устроила неловкую сцену признания Цезариона.

Люди замерли перед изваяниями в подобающем благоговении, словно сами обратились в камень, а потом повернулись и молча вышли один за другим. Прочесть по их лицам, что они думают, мне не удалось.

— Прародительница Венера благоволит ко мне! Она даровала мне победы, которые мы сегодня празднуем! — воскликнул Цезарь. — Богиня, я почитаю тебя и приношу тебе дары! Благослови своих потомков Юлиев, всех без изъятия, дабы они служили Риму, принося ему честь и славу!

Жрецы поклонились и положили перед центральной статуей жертвенные дары.

Семья окружила Цезаря, словно намеревалась защитить его от злоумышленников. В первую очередь родные ограждали его от трех статуй, явно не считая их благодетельными.

Снаружи толпа разбилась на тысячи групп: остатки еды собирали со столов, пустые амфоры из-под вина — их набрались целые горы! — грузили на крепкие телеги. Добропорядочные трезвые граждане расходились по домам, однако пьянчуги, гуляки и ветреная молодежь оставались на улицах.

Кальпурния, Октавиан и Октавия ушли, а Цезарь направился ко мне, стоявшей рядом с Богудом и Бокусом.

— Друзья, я сожалею, что не смог приветствовать вас раньше, и теперь исправлю это упущение, — промолвил он. — Надеюсь, праздник доставил вам удовольствие.

— Я никогда не видел ничего подобного! — воскликнул Бокус. — Эти дни войдут в историю.

— Я надеюсь, — отозвался Цезарь. — В противном случае уйма денег выброшена на ветер. — Он рассмеялся. — Но я склонен думать, что триумфы действительно будут помнить. Разумеется, со временем люди захотят превзойти меня, устраивая еще более пышные празднества с еще более роскошным угощением. Но я был зачинателем, а первый опыт всегда сохраняется в людской памяти. — Он огляделся по сторонам. — Давайте пройдемся по улицам и посмотрим, как празднует Рим. Воздух здесь, на Форуме, несколько разрежен.

Мы покинули Форум, и тут же стало ясно, что настоящей ночной жары мы еще не ощутили. Воздух был густым и тяжелым, узкие улочки битком забиты народом. В ноздри ударил запах драгоценного фалернского: кто-то опрокинул амфору, и вино ручейком струилось между камнями мостовой. Казалось, все вокруг обожрались, перепились и теперь способны лишь буйствовать. Поскольку люди захмелели, а боковые улицы почти не освещались, ни нам, ни даже Цезарю не было надобности прикрывать лица: на нас попросту никто не обращал внимания. Это давало возможность услышать, что говорят простые люди, когда не опасаются оскорбить слух сильных мира.

— Ну и потратился он, ничего не скажешь! Должно быть, чтобы устроить эту попойку, он снова обчистил сокровищницу храма!

— Значит, говоришь, он поместил в храме статую своей египетской шлюхи? Большую статую? Бьюсь об заклад, та часть тела, что его прельщает, непременно чем-нибудь прикрыта.

— Наверное, он путается с царицей, потому что сам хочет стать царем.

— Ага. А храмы и Форумы строит, потому что насмотрелся на все такое в Александрии. Теперь старый Рим стал ему нехорош — подавай белый мрамор, как у греков.

Из-за пьяной толпы, жары и обилия запахов мне было трудно дышать. Духота сжимала мои виски, а услышанные слова наполняли тревогой сердце.

Похоже, римляне истолковывали все наихудшим образом. Почему они ополчились на Цезаря? Он печется о судьбе простого народа куда больше, чем высокородные праздные сенаторы, к которым толпа благоволит.

Все же раздался одинокий голос, заявивший, что Цезарь — великий человек и величайший полководец со времен Александра. Но на эти слова тут же последовало возражение:

— А ты слышал, что он решил поменять календарь? Ему мало быть военачальником — он возомнил себя богом, в чьей власти месяцы и дни!

Один из гуляк споткнулся и выронил чашу с вином, обрызгав Цезарю плечо.

Я схватила Цезаря за руку и сказала:

— Давай уйдем отсюда. Тут нечем дышать, и я не желаю выслушивать эту дрянь.

— Дрянь? — переспросил он. — Так оно и есть. Я услышал немало дряни, зато теперь знаю, что они думают.

Цезарь сделал знак, наша маленькая компания развернулась, и он повел нас обратно по переулкам и боковым улочкам. В их путанице он чувствовал себя вполне уверенно, а я бы здесь непременно заблудилась.

— Получается, я впустую потратил деньги, — сказал он упавшим голосом.

— Один человек тебя похвалил, — напомнила я ему.

— Один человек, — с горечью повторил он. — Один из двухсот тысяч, пировавших за мой счет.

На следующий день солнце освещало целую армию уборщиков, очищавших Форум и улицы Рима от мусора, накопившегося за время празднеств. Невиданные в истории города триумфы, сопровождавшиеся увеселениями, представлениями, состязаниями, боями, пирами и раздачей даров, продолжались десять дней и теперь вошли в историю вместе с именем императора, диктатора, консула Гая Юлия Цезаря. Но праздники кончились, настал новый день. Некоторые избалованные римляне, не успев отойти от одних торжеств, уже задумывались о том, какие развлечения ждут их впереди.

Цезарю не терпелось провести задуманные реформы, и послушный сенат одобрил их. Он поставил себе целью искоренить злоупотребления в государственном управлении и решил даровать римское гражданство жителям Цизальпинской Галлии — северной части Италии, давным-давно жившей общей жизнью с Римом.