Когда Лаки наконец добралась до дома, ее поразила необычная тишина. Сначала она даже не поняла, в чем дело, только потом сообразила, что дети еще не вернулись от Джино. Очевидно, старик решил оставить внуков у себя еще на полдня.

— Пенни — крикнула Лаки, швыряя свою сумочку на столик под зеркалом.

— Я здесь! — откликнулся он откуда-то из глубины дома, и Лаки отправилась на поиски.

Ленни был у себя в кабинете. Он работал на компьютере, и Лаки потихоньку вздохнула с облегчением. Это был добрый знак — Ленни не подходил к компьютеру с того самого дня, когда его ранили.

Подойдя к мужу сзади, Лаки положила руки ему на плечи и стала осторожно массировать.

— Над чем ты работаешь? — спросила она. — Задумал что-нибудь интересное?

— Угу, — ответил Ленни, продолжая быстро набирать на экране текст. — Новый сценарий.

Знаешь, что поразило меня больше всего, когда…

Ну, когда все это случилось? Глаза. Глаза той девчонки, которая стреляла в Мэри Лу и в меня.

В них была невероятная, не правдоподобная, невообразимая ненависть, словно перед ней были не обычные нормальные люди, а выродки, которые надругались над ней или вырезали всю ее семью. И я до сих пор не понимаю, откуда это у нее… Как могла нормальная, молодая, белая девушка дойти до того, чтобы начать стрелять в совершенно незнакомых людей? Наверняка это очень непростой вопрос, и его стоит исследовать.

Я, во всяком случае, собираюсь копнуть поглубже…

— Попробуй. В любом случае я очень рада что ты снова работаешь, — сказала Лаки, нежно целуя его в затылок.

— А как насчет тебя? — Ленни отодвинул от себя компьютер и повернулся к ней. — Какие у тебя планы на будущее? Студию ты оставила — что дальше? Чем ты собираешься заняться?

— Я не оставила студию, — уточнила Лаки. — Просто мне надоела эта работа, которой я занималась восемь лет подряд. Ты просто не представляешь, как это утомительно — каждый день иметь дело с гениальными актерами и талантливыми продюсерами. Разумеется, все это очень интересно и познавательно, и я, наверное, приобрела бесценный опыт, но это вовсе не значит, что я обязана с ними нянчиться до конца жизни. Они…

— Я знаю тебя, Лаки, — перебил Ленни. — И я уверен, что праздная жизнь надоест тебе еще скорее. Ты просто не можешь спокойно сидеть на одном месте — тебе непременно нужно что-то делать, осуществлять какие-то головоломные проекты, выручать друзей из беды, и так далее, и так далее. Без этого ты просто не сможешь быть собой.

— Разумеется, ты прав, но мне все-таки кажется, что пару месяцев я вполне могу потерпеть, — возразила Лаки. — Ну а потом… Честно говоря, есть у меня одна неплохая идея.

С этими словами она отошла к окну и встала там, задумчиво глядя на протянувшийся до самого горизонта океан.

— Расскажешь? — спросил Ленни.

Лаки повернулась к нему.

— Я хотела бы снять фильм, Ленни. Разумеется, не как режиссер, а как продюсер.

— Да что ты об этом знаешь? — Ленни рассмеялся. — Готов спорить, у тебя довольно смутные представления о работе продюсера.

— Я восемь лет руководила «Пантерой», — возразила Лаки и нахмурилась. — Я знаю достаточно.

— Руководить студией и снимать фильм — это не одно и то же даже с точки зрения физических усилий, которые необходимо приложить, чтобы сделать более или менее приличное кино, — заявил Ленни с апломбом.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу? Не сумею?! — спросила Лаки удивленно.

— Я знаю, что тебе по плечу многое. Лаки, — пошел на попятный Ленни. — Просто… Просто тебе надо все тщательно взвесить, и тогда ты, быть может, сама поймешь, насколько это трудное дело.

Лаки терпеть не могла, когда Ленни начинал разговаривать с ней как со слабой женщиной, которая берется за мужские дела, и в других обстоятельствах она бы дала ему самую резкую отповедь, однако сейчас для нее было гораздо важнее, чтобы к Ленни вернулась былая уверенность в себе. Поэтому она сдержалась и сказала только:

— Послушай, а что, если сделать так: ты напишешь мне сценарий и будешь режиссером, а я стану продюсером?

— О, нет… — ответил он, тряся головой так, словно это было худшее предложение, какое он только слышал в жизни. — Работать с тобой…

Нет, это не пойдет.

— Почему? — удивилась Лаки, изо всех сил стараясь разговаривать спокойно и доброжелательно, хотя капризы Ленни начинали ее раздражать.

— Да потому, что я ненавижу каждого продюсера, с которым мне приходится работать, — ответил он. — Я пишу чудесные сценарии — они их кастрируют и превращают в черт знает что. Они набирают актеров, которые совершенно не подходят по типажу. Они стараются урезать мой бюджет. Короче говоря, продюсеры мне только мешают. Нет, Лаки, твоя идея никуда не годится.

Мы с тобой только перегрыземся, а фильм не сделаем.

— Но, может быть, тогда мне стоит поработать с кем-нибудь другим? — спросила она, думая об Алексе.

— Решай сама, — сухо сказал Ленни и отвернулся.

Лаки вздохнула. Когда Ленни что-нибудь не нравилось, он всегда говорил, чтобы она решала сама. Такая позиция, с одной стороны, освобождала его от всякой ответственности, а с другой — совершенно развязывала ему руки. Иными словами, он мог критиковать и высмеивать ее самым жестоким образом, а она даже не могла сказать ему: «Эй, Ленни, мы ведь решили это вместе!»

— Мне просто хотелось посоветоваться с тобой, — сказала она. — Мне нужно знать, что ты думаешь…

— Я ничего не думаю. Поступай как хочешь, дорогая.

— Ты… серьезно?

— Совершенно серьезно. — Он немного помолчал и добавил:

— Да, Лаки, я хотел тебя поблагодарить за наш сказочный уик-энд. Было замечательно!

— Да, — кивнула она и улыбнулась, вспоминая их страстные объятия в номере отеля. — Ведь можем же, когда захотим!

Ленни тоже улыбнулся.

— А когда не хотим, на нас, наверное, даже смотреть неприятно. Жалкое, жалкое зрелище!

— Нет, это на тебя жалко смотреть!

— Нет, на тебя.

— На тебя, и не спорь. — Лаки игриво ущипнула его за подбородок.

— Ну вот что, — заявил Ленни. — Я проголодался. Как насчет того, чтобы сделать мне пару твоих знаменитых сандвичей с тунцом, майонезом и листьями салата? Только майонеза положи побольше, а салата поменьше — я все-таки не какое-нибудь травоядное. Я мужчина, хищник!

— Что я тебе, повар? — возмутилась Лаки.

Ленни строго посмотрел на нее.

— Разве тебе неизвестно, что даже в самых высокоцивилизованных странах жены все еще готовят мужьям еду? Это их обязанность, которую еще никто не отменял.

— А пошел ты!.. — усмехнулась Лаки. — Сам делай себе сандвичи.

— Я тоже тебя люблю, — ухмыльнулся Ленни. — А сейчас — марш на кухню. И не забудь, что я сказал про майонез.

— Ленни!..

— Что — Ленни?

— Ладно, — неохотно согласилась Лаки. — Только один раз, в качестве награды за хорошее поведение.

— Спасибо, крошка, — ответил он, снова погружаясь в работу.

Но Лаки знала, что сегодняшняя ее покорность — исключение: как бы сильно она ни любила Ленни, готовить для него она не будет. Никогда.

— Ты получила роль, красотка, — сказал Макс Стил, когда Лин наконец появилась в ресторане отеля «Бель-Эйр», куда он пригласил ее позавтракать. — И, признаться, я не удивлен этим.

— Я тоже, — самодовольно откликнулась Лин.

Ее появление в ресторане произвело настоящий фурор, и она откровенно наслаждалась тем, что даже в Голливуде, где на каждом шагу можно было встретить живую знаменитость, люди все равно таращились на нее во все глаза. — И роль, и кое-что еще. Все девять дюймов!

Макс подавился кофе.

— Так это правда? — спросил он, отдышавшись. — Неужто старина Чарли все еще в седле?

— Он еще даст фору некоторым молодым, — ответила Лин. — Кроме того, некоторые мужчины чувствуют свой возраст не до, а после.

Макс осторожно сделал из своей чашки еще один глоток.

— Только никогда не называй Чарли стариком в глаза, — предупредил он.