— Хорошенького понемножку, — усмехнулась Мила. — На сегодня с тебя хватит.

— Перестань разговаривать со мной, как с ребенком! — обиделся Тедди. — Разве я не доказал тебе, что я не… что я уже достаточно взрослый?

— О'кей, о'кей, — пробормотала Мила, подавляя еще один сладкий зевок. — Ты взрослый.

Только иди сейчас к себе, ладно? — добавила она, подталкивая его к двери. — Завтра увидимся…

Как только он ушел, Мила выдвинула из-под кровати небольшой чемоданчик и открыла его.

Револьвер, тщательно завернутый в бумажное полотенце, лежал внутри. Перекладывая его в коробку из-под туфель и заталкивая в самый дальний угол между кроватью и батареей парового отопления, Мила подумала, что таких глупых парней, как Тедди, она еще не видела. Ему, похоже, было совершенно невдомек, что он оставил на револьвере свои отпечатки пальцев.

— О, Тедди, Тедди!.. — пробормотала Мила. — Когда же ты хоть немножечко поумнеешь? Похоже, я этого так и не увижу.

У Прайса был выбор: либо остаться дома и отдыхать, либо позвонить одной из трех женщин, с которыми он в последнее время встречался.

Некоторое время он раздумывал о женщинах.

Среди них была темнокожая и очень красивая актриса с невероятно гибким и соблазнительным телом. Совсем недавно она пережила шумный развод, и «желтая пресса» до сих пор на все лады склоняла ее имя, называя «сексуальной маньячкой»и «разнузданной эротоманкой». Хотя с Прайсом она была покорна до оскомины, ему не очень хотелось иметь Дело еще с одной «маньячкой». С него было вполне достаточно его первой жены Джини.

Другая его любовница — белая — тоже была актрисой. Она была старше первой, но отличалась таким же ненасытным сексуальным аппетитом. У Прайса было сильнейшее впечатление, что она встречалась с ним только потому, что кто-то когда-то сказал ей, что черные мужчины неутомимы в постели.

Третьей кандидаткой на сегодняшний вечер была некая Крисси — бывшая «звезда» журнала «Пентхаус», обладавшая телом, за которое можно было и умереть. Но умирать Прайс пока не собирался, к тому же Крисси была непроходимо, неприлично отчаянно глупой. Буквально на днях по телевизору передавали интервью с ней, и на вопрос ведущего, какими косметическими средствами она предпочитает пользоваться, эта дура ответила, что не может обходиться без своих щипчиков для ресниц.

Да, ума у нее было не больше, чем у курицы, зато ресницы были что надо, и она мастерски пользовалась ими, когда делала ему минет, — это Прайс вынужден был признать.

Перебрав в уме все эти возможности. Прайс в конце концов решил просто отдохнуть. Он велит Ирен приготовить цыпленка с жареной картошкой, а потом заберется в постель и посмотрит какой-нибудь дурацкий фильм. Пожалуй, это было самое лучшее, что он мог придумать, особенно если учесть, что в скором времени ему предстояли гастроли в Лас-Вегасе, которые всегда бывали сопряжены с суматохой и нервотрепкой. Каждый раз после шоу он чувствовал себя настолько «на взводе», что успокоить его мог только секс с женщиной. Это был единственный наркотик, который он теперь себе позволял. Секс или редкая сигаретка с «травкой», которая помогала ему снять напряжение после выступления «живьем».

Неожиданно Прайс подумал о том, дома ли Тедди. Если да, то они могли бы поужинать вместе. Он считал себя хорошим отцом и старался следить за сыном недреманным оком. Пока, считал Прайс, он справлялся с воспитанием Тедди.

До сих пор единственное, что позволил себе Тедди, была «травка», но Прайс быстро это пресек.

Он не хотел, чтобы сын пошел по его стопам, хотя в глубине души считал курение марихуаны пустяком.

Встав с дивана, он вышел в коридор и заглянул в кухню, где Ирен перетирала чашки.

— Что это ты делаешь? — спросил Прайс.

— Горничные никогда не вытирают чашки как следует, — сухо пожаловалась Ирей. — Сколько ни говори этим лентяйкам, на следующий день все повторяется сначала. Проще самой все сделать.

— Разве я им мало плачу? — удивился Прайс.

— Платите-то вы много, только толку от этого чуть, — ответила Ирен яростно. — Вечно они оставляют эти потеки от воды. Да и сам буфет — поглядите! Весь в пятнах!..

Прайс невольно улыбнулся. Ирен всегда была такой — стремилась к идеалу, достичь которого было невозможно, однако это не мешало ему ценить ее по достоинству. Дом — его дом — Ирен содержала в образцовом порядке и чистоте. Кроме того, у нее была очень милая маленькая попка, которой Прайс иногда пользовался, когда у него было настроение. Ирен не возражала. Напротив, она, казалось, бывала разочарована, когда он не обращал на нее внимания.

С точки зрения Прайса, Ирен Капистани должна была быть счастлива. Она — белая иммигрантка из России — жила в его доме, обслуживала его, когда он этого хотел, и получала за это деньги, а ведь сколько женщин сами готовы были заплатить за место рядом со знаменитым мистером Вашингтоном.

К тому же он старался быть для нее хорошим хозяином. Прайс не рассердился и не уволил Ирен, когда она забеременела и родила дочь, и никогда не расспрашивал ее о том, кто был отцом Милы. Лично он никогда не замечал, чтобы к Ирен ходили мужчины, а это означало, что она, вероятно, устраивала свои делишки где-то на стороне. И это было Прайсу только на руку — меньше всего ему хотелось, чтобы возле его дома шныряли какие-то посторонние типы. Кроме того, ему нравилось считать Ирен своей собственностью, которой он может воспользоваться когда пожелает.

Раз в год он увеличивал ей зарплату, и Ирен была очень довольна. И Прайс был доволен тоже, потому что в глубине души всегда знал: без нее он бы не смог. Она спасла его от наркомании. Она сделала его жизнь уютной и комфортной, и Прайс привык к этому.

— Сегодня я буду ужинать дома, — сказал он. — Где Тедди?

— Не знаю, — ответила Ирен.

— Но он, по крайней мере, вернулся из кино?

— Не знаю, — повторила Ирен, продолжая с каменным лицом тереть чашку, и Прайс невольно подумал, что еще немного, и она протрет в ней дыру.

— Знаешь, Ирен, иногда ты могла бы быть и поразговорчивее, — заметил он с упреком. — Тебя не назовешь общительной.

Ирен отставила чашку в сторону и посмотрела на него. «Ты имеешь меня, когда тебе захочется и как тебе захочется. Я твоя рабыня — я работаю на тебя, сплю с тобой, делаю для тебя множество полезных и приятных вещей. Неужели я обязана еще и разговаривать?»— хотелось ей сказать, но она, разумеется, промолчала.

— Хотите, я позвоню Тедди в его комнату? — спросила она, делая шаг в направлении трубки внутреннего переговорного устройства.

В этот момент на кухне появился Тедди.

— Привет, малыш! — окликнул его Прайс. Он действительно был рад видеть сына. — Как фильм, понравился?

— Да, — коротко ответил Тедди, желая, чтобы отец перестал звать его «малыш». Он уже вырос, и сегодня он это доказал.

— А что ты смотрел?

— «Телохранителя».

— С Уитни Хьюстон, да? Такое тело и я бы не прочь поохранять! — хохотнул Прайс.

— Ты когда-нибудь встречался с ней, па?

Я хочу сказать — вы знакомы? — спросил Тедди, но только для того, чтобы быть вежливым. Если сейчас он и думал о чьем-то теле, то оно не принадлежало Уитни Хьюстон.

— Пару раз я сталкивался с ней и ее мужем на официальных приемах, — небрежно сказал Прайс. — Будешь ужинать?

— Нет. Я не голоден, — ляпнул Тедди, не сумев придумать ничего лучшего.

— Тогда просто посиди со мной, как сын с отцом, ладно?

— Хорошо, па. — Тедди мрачно кивнул. Отказаться он не посмел.

— Если хочешь, я скажу Ирен, чтобы она сходила, взяла напрокат несколько видеокассет. Может быть, ты хочешь посмотреть какой-то определенный фильм? Только скажи, и я…

— Мне задали много уроков, — буркнул Тедди. После ужина он собирался подняться к себе в комнату и как следует подумать обо всем, что произошло сегодня. О Миле, которая разрешила ему потрогать свои груди. О Миле, которая трогала его. О Миле, в кулак которой он кончил.