Когда Прайс узнал, о чем Оливия разговаривает с его сыном, он пришел в ярость. А вскоре его отец во второй раз развелся.

Тедди с самого раннего детства привык жить с оглядкой. Он боялся раздражать Прайса, а в его отсутствие — Ирен, поскольку его отец постоянно находился в отъезде. Единственным человеком, с кем его связывали приятельские отношения, стала дочь Ирен Мила. Она была старше, смелее и сильнее его, поэтому Тедди смотрел на нее снизу вверх, смотрел со смесью обожания и того же страха. Больше всего на свете ему хотелось дружить с ней по-настоящему, но Мила всегда держала его на расстоянии, относясь к нему без особого интереса и даже с какой-то брезгливостью. Но никого ближе Милы у Тедди все равно не было.

И вот теперь случилась эта ужасная вещь, которая связала их накрепко и навсегда, но вместо того, чтобы радоваться этому, Тедди испытывал еще больший страх, не оставлявший его ни на минуту.

Начать с того, что теперь он просто не мог ездить на своем джипе. Он брал его из гаража только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо. В школу Тедди теперь ездил на автобусе и вздрагивал от каждого звонка в дверь, боясь увидеть на пороге полицейских с наручниками, которые пришли за ним.

— Что с твоим новым джипом? — спросила его однажды Ирен, которая, словно колдунья, замечала буквально все. — Почему ты больше на нем не ездишь?

— Мне кажется, там что-то разрегулировалось, — ответил Тедди, мысленно посылая ее к черту. Ну почему она всегда сует нос не в свое дело?!

— Когда едешь, под полом что-то стучит, — добавил он для убедительности. — Наверное, коробка передач.

Он надеялся, что Ирен этим удовлетворится, но он плохо ее знал. В тот же день вечером Ирен попросила охранника, когда-то служившего механиком в частях ВВС, проверить джип, и на следующее утро этот идиот заявился прямо в дом, чтобы в присутствии отца сообщить Тедди, что с машиной все в порядке.

— Я купил тебе эту чертову машину всего два месяца назад! — зло сказал Прайс, как только охранник, получив за работу пятьдесят баксов, вышел. — Почему ты не обратился ко мне? Мы могли бы просто поменять твой джип.

— Мне показалось, что передача не в порядке, — попытался оправдаться Тедди. — Но я не думал, что это серьезно. Я…

— Достаточно серьезно, чтобы ты начал ездить в школу на автобусе! — загремел Прайс, который, оказывается, тоже кое-что замечал.

— Мне нравится ездить автобусом, — с вызовом ответил Тедди. — Только там я встречаю настоящих, живых людей.

— Знаешь что, парень, — сказал Прайс с угрозой, — если я когда-нибудь узнаю, что ты начал баловаться наркотиками, я так тебя выпорю, что живого места не останется. Ты понял меня?

— Да, па, я понял.

— И смотри у меня!.. — Для пущей убедительности Прайс погрозил сыну кулаком.

С Милой Тедди тоже старался встречаться как можно реже. К счастью, это оказалось довольно просто, так как она поступила на работу в «Макдоналдс», расположенный неподалеку, и бросила школу. И все же каждый раз, когда они случайно встречались, Мила бросала на него взгляд, исполненный такой злобы, что у Тедди душа уходила в пятки, и он поспешно отворачивался, отчего-то чувствуя себя виноватым. Впрочем, вина его была в одном: он был единственным свидетелем ее преступления.

Иногда Мила сама искала встречи с ним, чтобы свистящим шепотом произнести несколько угроз.

— Не забывай, что я тебе сказала, кретин! — цедила она сквозь зубы. — Держи язык за зубами, потому что, если ты проболтаешься, я тебя убью.

А ты знаешь, я слов на ветер не бросаю, цыпленочек!

Тедди не знал, что ему делать. С одной стороны, он боялся Милы, а с другой стороны — отца.

В глубине души ему хотелось пойти в полицию и во всем признаться, но если бы Мила не убила его, то Прайс уж точно избил бы его до бесчувствия — в гневе отец был страшен. Нет, если уж идти с повинной, то только вместе с Милой, а она ни за что не согласится. Положение казалось безвыходным.

Часто Тедди задумывался и о том, как вообще все это могло случиться? Откуда у Милы взялся револьвер? И — главное — как она решилась выстрелить? Те двое в серебристом «Порше» были им незнакомы, они не сопротивлялись и даже не угрожали, и все же Мила выстрелила в женщину и в мужчину.

Тедди собрал уже целую коллекцию газетных и журнальных вырезок, посвященных этому происшествию. Они хранились у него в комнате под матрацем, и он снова и снова возвращался к ним, рассматривая фотографии Ленни Голдена и Мэри Лу. И если к первому Тедди был более или менее равнодушен (в конце концов мистер Голден остался в живых, и Тедди не испытывал перед ним никакой особенной вины), то Мэри Лу он находил очаровательной и прелестной. И эту женщину Мила лишила жизни!

Терзаемый страхом и раскаянием, Тедди плохо спал по ночам, стал рассеянным, его школьные отметки резко поползли вниз. Зная, что отец может в любой момент обратить на это внимание, Тедди начинал нервничать еще больше и в конце концов, стараясь справиться с напряжением, купил у школьного товарища немного «травки».

Первая же затяжка принесла ему неожиданное облегчение: мозг заволокло приятным туманом, и впервые за много-много дней Тедди сумел избавиться от преследовавшего его кошмара.

Но Прайсу потребовалось совсем немного времени, чтобы догадаться, чем он занимается.

Однажды, вернувшись домой из школы, Тедди застал отца в своей комнате.

— Что это, черт возьми, такое? — спросил тот и кивком головы указал на два «косячка»с марихуаной, которые Тедди спрятал в стенном шкафу.

— Ну, пап, — провыл Тедди, — «травка» все же лучше, чем героин или крэк, который ты когда-то на хлеб намазывал!

От такой наглости Прайс на секунду лишился дара речи.

— Что бы я ни делал когда-то, это не имеет никакого отношения к тебе! — прогремел он, придя в себя. — И нечего на меня равняться, потому что я вовсе не ангел, ясно?

— Я никогда этого не говорил, — пробормотал Тедди, поднимая голову. Краем глаза он успел заметить за дверью какое-то движение и понял, что Мила подслушивает в коридоре.

Значит, она следила за ним, чтобы быть в курсе, если вдруг он проболтается.

Ну ничего, подумал Тедди, пока Прайс метал громы и молнии, нужно только немножко потерпеть. Теперь у него был план, и он твердо решил привести его в исполнение.

Он убежит из дома.

Другого выхода у него просто не оставалось.

Мила Капистани не знала, кто ее отец, но у нее были на этот счет кое-какие соображения.

Увы, ни подтвердить, ни опровергнуть свои подозрения она не могла, так как Ирен не любила разговаривать с дочерью на эту тему. Единственное, что Миле удалось выпытать, — это то, что ее отцом был бывший любовник матери, который на какое-то время приезжал в Америку из России. Он потом вернулся на родину, был за что-то арестован и вскоре умер в лагере. Разумеется, Мила не поверила ни одному слову. Она не сомневалась, что все это — ложь.

Впрочем, в детстве она не задумывалась об обстоятельствах своего рождения до тех пор, пока девочки в школе не стали расспрашивать ее о родителях. Осторожно расспрашивая мать и наблюдая за ее реакцией. Мила пришла к выводу, что ее отец жив и что он, похоже, тоже живет в Америке, а вовсе не в России.

Сначала она решила, что ее отцом является сам Прайс Вашингтон, но от этой мысли ей пришлось очень быстро отказаться. Ведь ее мать была белой, а Прайс — черным, так что в лучшем случае она должна была бы быть мулаткой. Вторым вероятным кандидатом на роль родителя казался Миле отец Макбейн, священник местной церкви. Эта версия рухнула в тот день, когда одноклассницы под большим секретом сообщили Миле, что священникам не разрешается делать «динь-динь».

Никаких других вариантов Мила придумать не могла и каждый раз, когда мать уходила из дома, перерывала ее вещи в надежде найти фотографию, письмо, хоть что-нибудь, но все было тщетно. Можно было подумать, что Ирен зачала ее от Святого Духа.

Отношения между Ирен и Милой никогда не были безоблачными. Ирен была жесткой женщиной, помешанной на порядке. Двумя приходящими горничными она правила как какой-нибудь латиноамериканский диктатор, третировала садовника, гоняла до седьмого пота рабочего, следившего за бассейном, выговаривала газонокосилыцикам, оставившим на лужайке несколько несрезанных травинок. Все, кроме Прайса, терпеть не могли Ирен. Мила была совершенно уверена, что босс терпит Ирен только за то, что в отношениях с ним она была молчалива и покорна, словно рабыня. Часто она спрашивала себя, спят ли они вместе, но выяснить это достоверно ей так и не удалось. Если между Прайсом и ее матерью что-то и было, оба они хорошо это скрывали.