Росс выпрямился, не отрывая взгляда от ее нахальных сосков, выпирающих из-под тонкого шелка. Почему ему лень было позвонить ей? Он решил исправить эту оплошность прямо с утра.

— Вы уже ели? — спросила Элейн, обрадовавшись такому отвлечению.

— Прицеливаемся.

— Так почему бы не присоединиться к нам? — быстро сказала Элейн и больно пнула Росса под столом.

Он понял намек, завороженный сосками Карен под полупрозрачной материей.

— Ну конечно, подсаживайтесь к нам! — пригласил он оживленно.

Карен посмотрела ему прямо в глаза и нежно улыбнулась.

— Нет, благодарю вас. Мы с Четом слишком заняты обсуждением множественных оргазмов и степени, в какой большой член помогает мужчине быть хорошим любовником. И нам не хотелось бы лишить кого-нибудь аппетита.

Элейн засмеялась.

— Ты невероятна!

Карен метнула в Росса смертоносный взгляд.

— Ну, скоро увидимся!

— Так выпейте с нами кофе! — умоляюще попросила Элейн в полном отчаянии.

— Не исключено! — Карен озарила сидящих за столиком улыбкой, но ее взгляд скользнул мимо Рэнди, словно он не существовал. Потом она схватила Чета за руку, и официант проводил их к интимной нише в глубине зала.

— Вот уж не знала, что у Карен с Четом что-то есть, — заметила Мэрли. — И давно она с ним встречается?

— Я никогда не была способна уследить за ее романами. — Элейн пожала плечами.

И отлично, подумал Росс, глядя в дальний конец зала. Карен прижималась к Чету и что-то ему нашептывала… или совала ему в ухо язык?

Внезапно он отчаянно ее захотел. На коленях перед собой, сосущей его…

— Что с тобой, Росс? — резко спросила Элейн.

— А?

— Ты выглядишь как-то странно.

— Если ты о том, что я позеленел от скуки, — сердито шепнул он, — так для чего ты мне портишь вечера?

— Ш-ш-ш!

Элейн могла бы не тревожиться. Мэрли ничего не слышала.

Она глядела в глаза Рэнди Феликса, а он напропалую врал ей о своем прошлом.

Каждый день около пяти Бадди звонил секретарше Монтаны Грей, блондинке с испорченным носом. Они вели долгие, увлеченные разговоры. Он хотел знать обо всем, что происходит. День его пробы уже назначен? Кого еще пробуют? Кто особенно опасен?

Блондинка, которую звали Инга, полностью доверилась Бадди и все время ждала, что он пригласит ее куда-нибудь. Не дождавшись, она наконец сказала:

— Послушай, мне трудно рассказывать столько по телефону.

Почему бы тебе не навестить меня дома?

Он прекрасно понял, что из этого воспоследует.

— Я застрял на пляже, моя машина в починке, — соврал он.

Это ее не сбило. Она усердно читала «Космополитен»и знала свои права. Если она хочет, чтобы с нею переспали, то ей нисколько не возбраняется вести охоту самой.

— Ну, так я могу приехать к тебе, — твердо сказала она.

— Не выйдет. Я живу с невротиком, который кидается на все, что движется. Не та обстановочка. Тебе не понравится.

— А ты меня испытай! — смело сказала она.

— На днях, детка.

— А поточнее, Бадди?

— Вот что… Я тебе позвоню завтра в это время, а? — Он повесил трубку и беспокойно прошелся по дому.

Ангель на кухне готовила к обеду салат из тунца.

— Э-эй! А почему бы нам не сходить в ресторан? — Он крепко обнял ее сзади.

— Все уже почти готово, — ответила она, высвобождаясь и продолжая нарезать огурец.

— Ну и что? Если я хочу тобой похвастать?

— Только не сегодня. У меня волосы не мыты. Обед готов, а по телевизору показывают фильм с Ричардом Гиром.

Ну зачем ей Ричард Гир, когда у нее есть он? Его это разозлило.

— Ладно, ладно! Будь по-твоему.

Широко раскрывающиеся глаза. Такая до невыносимости красивая!

— Ты ведь не сердишься?

— Да нет, конечно. С чего бы?

Он побрел на террасу. Ангель все больше оборачивалась женой. Казалось, она обрадуется прошвырнуться по городу вместе с ним. Другое дело, если бы они каждый вечер устраивали что-нибудь такое.

Он не находил себе места. Черт! Могла бы, кажется, понять — и проба, и все прочее.

Они пообедали, одним глазом поглядывая на подвешенный к потолку телевизор космического века. Потом Ангель изящно зевнула.

— Я так быстро устаю… Ничего, если я лягу пораньше?

Нет, чего! Ему надо расслабиться, дать выход напряжению, успокоиться.

— Конечно, детка, иди ложись.

Она легонько его поцеловала и исчезла на втором этаже.

Хоть бы у него была травка, чтобы забыться…

Хоть бы он уже прошел эту хреновую пробу…

Хоть бы он уже стал звездой…

Сестра Джой Кравец вернулась в город. Луиза Кравец, известная как Лулу. На пять лет старше Джой. Три раза арестовывалась за проституцию, два раза — за наркотики.

Она прилетела на экскурсионном самолете из Амстердама утром в воскресенье, и Леон узнал об этом через десять минут после того, как она прошла таможенный досмотр. У него были всякие связи.

Не слушая возражений Милли, он вскочил в машину и приехал в обветшалый дом, где жила Лулу, за десять минут до нее.

Сердитая квартирная хозяйка впустила его в ее комнату, в гнетущий хаос грязной одежды, засохших растений и стопки рок-пластинок на стареньком проигрывателе. Все покрывала густая пыль.

Кровать в углу была не застелена, напротив на газовой плитке стояли немытые тарелки.

Леон занял позицию у двери, готовясь предъявить свое удостоверение в первые же секунды и сообщить сестре печальную новость.

Похожа ли она на Джой? Вот о чем он думал.

Звон будильника вырвал Леона из глубокого сна. Семь утра. Если бы не будильник, он спал бы сутки напролет.

Он почувствовал, что волосы у него в паху все слиплись, и сразу понял причину. Поллюция. Господи, у него поллюций не случалось с шестнадцати лет!

Поллюция, как бы не так! Джой Кравец сдаивала тебя ночью, пока ты притворялся, будто спишь.

Неужели ты это допустил?

Еще как! Тебе это нравилось, не то ты бы сразу проснулся и остановил ее.

Его охватил стыд. Он, Леон Розмонт, и шестнадцатилетняя уличная девка! И ведь не изголодался же он! Половую жизнь он вел регулярно и в полную свою меру. Черт, черт, черт! Почему он ее не остановил?

Леон выбрался из постели, сдернул обличительную пижаму и натянул халат.

Как он на нее посмотрит?

Но как он может не посмотреть?

Он представил себе выражение на ее лице. Уж конечно, она поглядит на него с ехидным торжеством. И ты такой же, как все прочие!

Но это не так! Он ни в чем не похож на скотов, которые рыщут па улицам в вечерней мгле.

Сердитым шагом он направился в гостиную. Разбудить ее и поскорее выставить. Надо будет дать ей двадцать долларов.

Вот-вот! Поощряй ее и дальше заниматься тем, же ремеслом.

Уплати и забудь. Она не твоя забота.

Нет, твоя! Ей же всего шестнадцать, и ты должен попытаться помочь ей. Где твое чувство долга?

А где было его чувство долга глухой ночью?

Одеяло и подушка валялись на полу. Диван был пуст.

Он понял, что она ушла, еще до того, как заглянул на кухню и в ванную.

Лулу была выше Джой и пухлой, как фаршированная курица.

Красные пятна на коже, а в глазах патологическая желтизна от злоупотребления наркотиками.

Она вошла не одна. Ее сопровождал тощий дерганый чикано, совсем еще мальчик, с всклокоченными волосами и такими же желтыми глазами. У обоих за плечами были рюкзаки, и чикано, казалось, с ног валился от тяжести своего.

Квартирная хозяйка, видимо, не сочла нужным предупредить их о Леоне — подделать такую растерянность и страх они не сумели бы.

Леон предъявил удостоверение.

Лулу сбросила рюкзак, схватила удостоверение и внимательно его прочла.

— Свиньи хреновые, — буркнула она наконец, бросая ему удостоверение. — Уезжаю, они мне проходу не дают. Возвращаюсь, опять двадцать пять. — Она вскинула жирные руки, открыв прореху под мышкой индийской блузки. — На, обыскивай! Нет на мне ничего!