— Нет, — ответил отец, вытряхивая пару таблеток экседрина из пузырька на столешнице. — Мы погрузили ее в катафалк и отправили в морг.

Мать Дэнниса суетилась, бегая между холодильником и плитой и бормоча что-то себе под нос, торопясь разогреть свиные отбивные. Отец взял дымящуюся сигарету, которую мать оставила в пепельнице, и затянулся. По телевизору какой-то человек краской из баллончика закрашивал себе лысину.

— Мендес собирается звонить в ФБР, — сказал отец, не обращаясь ни к кому конкретно. — Полудурок.

Мать промолчала.

— А почему в ФБР не нужно, пап? — спросил Дэннис.

— Потому что они кучка полудурков — такие же, как Мендес.

— А он — полудурок-латинос! — провозгласил Дэннис, гордясь своим остроумием.

Отец строго на него посмотрел.

— Следи за языком.

Мать набросилась следом:

— Отправляйся спать, Дэннис!

Со своими выпученными глазами она напоминала персонажа мультфильма, которого другой персонаж взял за шею и принялся душить.

Тут к ней повернулся его отец.

— Ты приготовишь наконец еду? Я голоден!

— А я что делаю?!

Он смотрел на нее так, словно только заметил, что она здесь. Его лицо выражало отвращение.

— Не могла ничего получше напялить?

Мать Дэнниса схватилась за ворот старого синего халата и смяла его.

— Полночь на дворе. Мне что, надо было надеть платье и накраситься?

— Я весь день торчу на трупе, а ты хочешь, чтобы я, придя домой, смотрел на это?!

Мать подняла руку и убрала с лица прядь свалявшихся волос, заправив ее за ухо.

— Ну извините, что не соответствую вашим высоким требованиям!

Отец выругался себе под нос.

— Ты что, пила?

— Нет! — в ужасе воскликнула она. — Еще чего!

Она схватила с плиты сковородку, кинула кусок мяса на тарелку и разве что не швырнула ее на стол.

— Жри свой чертов ужин!

Отец побагровел.

Мать побледнела.

Дэннис повернулся и побежал к лестнице. Остановившись на полпути, он сел, взявшись руками за балясины, словно был за решеткой. Кухню отсюда почти не было видно, но ему и не требовалось. Скрипнул стул и грохнул, опрокинувшись. Сковородка звякнула о плиту. Разбилось что-то стеклянное.

— Жрать свой чертов ужин?!

— Прости, Фрэнк. Уже поздно. Я устала…

— Это ты, значит, устала? Я вкалываю всю ночь! Потом прихожу домой, и все, чего я прошу, — всего лишь ужин. Неужели это так трудно?

Мать начала плакать:

— Прости!

Наступила тишина, которая испугала Дэнниса больше, чем скандал. Он подпрыгнул от неожиданности, когда из кухни вдруг появился отец, черный, как туча, руки в бока. Он поднял голову и посмотрел прямо на Дэнниса.

— Чего вытаращился?

Дэннис повернулся и побежал по лестнице, дважды споткнувшись, потому что пытался бежать быстрее, чем его несли ноги. Вбежав в свою комнату, он залез в шкаф, захлопнул за собой дверь и накрылся грязной одеждой.

Он долго лежал там, стараясь дышать не слишком громко, чтобы сквозь звук колотящегося сердца, отдававший в висках, расслышать шаги и приготовиться к тому, как распахнется дверь. Но минуты шли одна за другой, и ничего не происходило. Прошла еще минута… затем еще… а потом он заснул.

Среда, 9 октября 1985 года

— Не могу поверить — произошло убийство, а ты мне даже не позвонила!

— У меня было слишком много забот, — сказала Энн. Они стояли перед входом в детский сад, на дорожке рядом с песочницей, где полдюжины подопечных Фрэнни возились с игрушечными самосвалами, лопатками и ведерками.

Фрэн Гудсел — ее лучший друг. Тридцати девяти лет, красивый, как картинка, и невоспитанный до мозга костей. То, что ему надо было позвонить, ей пришло в голову только сейчас.

Фрэнни обладал удивительной способностью переворачивать все с ног на голову. Он бы обязательно нашел способ отвлечь ее от этого ужаса. Он бы сказал что-нибудь эпатажное, выдал бы какую-нибудь нелепую реплику, нашел бы, как поднять ей настроение.

Это развеяло бы ее бессонницу, страшные картины, возникавшие в голове во всех деталях, когда она закрывала глаза: искалеченная рука тянется из-под земли, желая ухватиться за кого-нибудь, кто может помочь, кто способен вытащить жертву из этой могилы.

— Ты не смотришь новости? — спросила Энн.

— Конечно, нет, — ответил он, оскорбившись. — В новостях не бывает ничего хорошего. — Его глаза внезапно широко раскрылись, словно его посетила гениальная догадка. — Они брали у тебя интервью? Боже! Надеюсь, ты была не в том, в чем ходила вчера в свою школу? А то ты казалась молодой монашкой.

В десятку.

Энн сердито посмотрела на него.

— Нет, меня не было в новостях, и спасибо за непрошеный модный совет, мистер Блэкуэлл. [8]

— Нет, серьезно, как ты собираешься привлечь мужчину, сестра Энн-Мэри? Имидж — все. — Имидж Фрэна: школьник с сумасшедшинкой. Сегодня на нем были надеты брюки цвета хаки и топсайдеры, [9]а поверх синей рубашки, застегнутой на все пуговицы, повязана оранжевая бандана.

— Я не собираюсь привлекать мужчину в школе. Кого там привлекать? Уборщика Эрни?

— Мистера Гарнетта.

— Меня не интересуют интрижки с нашим женатым директором.

— Его жена спит со своим инструктором по йоге. Он все равно что разведенный, во-от шта я хачу-уу тебе сказа-аать, — произнес он с подчеркнуто лонг-айлендским акцентом.

Фрэнни родился в Бостоне. Он — четырнадцатый из пятнадцати детей Гудселов. Махровых ирландских католиков. «Восемь девочек, семь мальчиков; двое геев, одна лесбиянка; шестеро разведенных, шестерым повезло с первого раза», — таким было его обычное описание своих сестер и братьев.

Несколько лет он провел в Нью-Йорке и Хэмптоне, обучая отпрысков богатых и знаменитых, — по его словам.

— Ты ужасен, — деланно произнесла Энн. — Убили женщину. Трое моих ребят там были. Я там тоже была. Это просто кошмар.

Фрэнни обнял ее за плечи.

— Я понимаю, милая. Извини.

— И что теперь? — спросила она. — Я должна поговорить об этом со своим классом, а потом просто продолжить урок по плану? Нас к такому в колледже не готовили.

— Да, — сказал он. — Но никто и меня не готовил, что после того, как я стану работать в детском саду, я захочу сделать стерилизацию.

Энн знала, что Фрэнни просто бахвалится. Он притворялся, что опыт работы привел его к пониманию, почему некоторые животные поедают своих детенышей.

На самом деле он был отличным преподавателем и даже имел награды, а его подопечные и их родители души в нем не чаяли.

Энн бросила взгляд на часы.

— Мне пора идти. Скоро придут дети.

— Сообщи хотя бы, если кого-нибудь из них арестуют.

— Тебе — первому.

Директор Гарнетт и симпатичный детектив ждали ее возле класса.

— Мисс Наварре, — произнес Гарнетт. Он всегда был ухоженный и аккуратный — в накрахмаленной рубашке и щеголеватом галстуке. Энн подозревала, что он скорее бы запал на Фрэнни, чем на нее, имея жену или нет. — Это детектив Мендес из офиса шерифа.

Детектив вежливо протянул руку. Квадратная челюсть, коренастый, смуглый, усы, как у мачо. Выражение лица у него было сдержанным, и Энн приписала это необходимости, свойственной человеку его профессии. Его рука была твердой, но по тому, как он пожимал ее руку, нельзя было сказать, что он желал доминировать.

— Мисс Наварре, простите, у меня не получилось поговорить с вами вчера. Что вы были на месте преступления, я узнал позже.

— Я приходила узнать у Фрэнка Фармана, могу ли отвезти детей домой.

— Детектив Мендес хотел бы воспользоваться моим кабинетом, чтобы поговорить с детьми, которые обнаружили труп, — сказал Гарнетт. — Желательно, чтобы вы тоже присутствовали.

— Мне кажется, им будет легче, если вы там будете, — сказал Мендес.