Он задал еще несколько дежурных вопросов и стал вполуха слушать Джанет Крейн, пытаясь представить картину того, что могло бы произойти, если бы Карли Викерс схватили в проулке.

Она с ним знакома, чувствует себя в безопасности и радуется. У нее был чудесный день. Она даже не подозревает, какая опасность ей угрожает, до тех пор пока он не накидывает на нее удавку и не заталкивает в пустое здание, где и связывает.

На все уходит несколько секунд. Потом заклеивает рот, чтобы она не кричала. Бросает ее здесь до темноты, затем возвращается и отвозит туда, где будет пытать, насиловать, а под конец убьет.

Версия вполне конструктивная — если Карли Викерс вышла через черный ход. Но вечно деятельная ассистентка доктора Крейна как раз в тот момент вышла из офиса, чтобы отнести счета в почтовый ящик на углу, и не видела, как покидала здание молодая женщина.

Если Викерс вышла через черный ход, а нападавший умен и методичен, как предполагает Винс, Карли Викерс не была случайной жертвой. Он выбрал ее. А значит, он должен был знать, что она туда придет.

Список подозреваемых будет недлинным. Кто-нибудь из Томасовского центра; кто-нибудь, кто подслушал ее в парикмахерской; дантист; Фрэнк Фарман, который выписал ей штраф по дороге к стоматологу. Хотя она могла рассказать подруге, ее могли подслушать в ресторане или в очереди в супермаркете…

Тогда список не такой уж короткий.

Дверь закрылась.

— А плата всего шестьсот в месяц, — закончила Джанет Крейн.

— Очень хороший вариант, — улыбнулся Винс. — Спасибо, что уделили мне время, миссис Крейн, — сказал он, снова пожимая ей руку. — Я обязательно все хорошенько обдумаю!

— Отлично! — воскликнула она, и к ней вернулась ее оживленность. Она должна была добиться того, чтобы он ушел от нее в хорошем настроении. — Вашего бизнеса здесь очень не хватает. И я с удовольствием покажу вам некоторые дома в нашем городе. Надеюсь, мы еще встретимся. Скоро!

Она вывела его к фасаду магазина, и Винс огляделся. Теплая желтая краска, старые деревянные витрины, заваленные импортом из Италии, эспрессо-бар в углу… Было бы неплохо, думал он, предаваясь своим фантазиям.

Энн вышла вслед за своими учениками из школы и стала наблюдать, как они рассаживаются по автобусам и припаркованным машинам. Ни одному ребенку не позволяли возвращаться домой пешком.

За Вэнди приехал отец. За Томми — Джанет Крейн. Энн спряталась за дверь, чтобы ее не заметили.

— Трусиха, — сказал Фрэнни. Он схватил ее сзади за талию, и Энн взвизгнула от неожиданности.

— Тебе повезло, что я не занимаюсь боевыми искусствами, — проворчала она. — Нельзя так подкрадываться к женщинам, когда на свободе бродит маньяк-убийца.

— Он же не работает в начальной школе Оук-Нолла, — оправдывался Фрэнни. — От кого прячешься?

Она закатила глаза.

— От Джанет Крейн. Она такой разнос устроила сегодня утром — никогда не видела, чтобы человек так бесился или, я бы даже сказала, сходил с ума. Она вопила, что всех засудит — включая меня, кстати говоря.

— Тебя? Что ты сделала? — осведомился Фрэнни, рассердившись. Даже если бы Энн убила кого-нибудь топором, он бы первый встал на ее защиту.

— Меня угораздило находиться там!

— Да она должна целовать землю, по которой ты ходишь! — Он сложил руки рупором и притворился, что кричит вслед уезжавшим машинам: — Увидимся в следующий вторник, Джанет-чертова-принцесса-Турандот!

Энн ткнула его локтем в ребра и хихикнула.

— Тихо! А если тебя слышала миссис Бэркоу? — сказала она, говоря об учительнице третьего класса, которая парковалась у обочины.

— Я тебя умоляю, — отмахнулся Фрэнни. — Ей сто двенадцать лет. Она, наверное, умерла бы от восторга, если бы кто-нибудь ее так назвал. Прошло столько лет с тех пор, как она пользовалась кое-чем, что там, наверное, уже давно все заросло. Место, о Котором-Все-Забыли.

— Боже мой! Ты просто отвратителен! — воскликнула Энн, пытаясь не засмеяться, но ей не удалось сдержаться. — Я тебя люблю!

— А ты будешь любить меня пьяного? — спросил он.

— У тебя был трудный день?

— Дорогуша, я же работаю в детском саду. У меня каждый день трудный, — пошутил он. — Сегодня один съел мелок, другого вырвало на стол, третья покакала в песочницу и зарыла все, как кошка. Уборщику Эрни пришлось надеть свой защитный комплект, чтобы все убрать, а потом мне пришлось объяснять Гарнетту, почему нам к понедельнику нужен новый песок. А у тебя как день прошел?

— Если оставить в стороне угрозы и словесное насилие, я провела день, объясняя семилеткам, почему один из наших учеников принес в школу отрезанный палец, почему люди убивают друг друга, и пытаясь убедить их, что с ними не случится ничего плохого, — сказала она, чувствуя, как с каждой минутой в ней растет напряжение. — А еще я провела день, размышляя о Дэннисе Фармане и о том, что с ним было прошлым вечером и где он сегодня. Кто с ним? Или он один? Поможет ли ему кто-нибудь?

— Дорогуша, ты ничего не можешь сделать для Дэнниса Фармана, — скорбно заметил Фрэнни. — Это не твоя юрисдикция.

— Но, по-моему, я единственный человек, которого это волнует, — возразила она. — И у меня сердце кровью обливается. Гарнетт с советом школы заботятся только о своих обязательствах. Офис шерифа занимается исключительно наказаниями. Родители воспитали его таким. А социальные службы ничего не смогут сделать, потому что нет никаких доказательств насилия.

— Ты звонила в социальные службы? — спросил Фрэнни. — Насчет Фарманов?

— Я чувствовала, что должна что-то предпринять, — сказала Энн. — По крайней мере, если будет жалоба и они придут поговорить с Дэннисом, может, кто-нибудь поможет ему.

— Ты заявила в социальные службы на помощника шерифа? — воскликнул Фрэнни. — Ты с ума сошла? Ты что, никогда не смотрела фильм «Женщина в тюрьме»?

— Я не боюсь Фрэнка Фармана.

— А стоило бы. Он как минимум обанкротит тебя на штрафах. А Гарнетт знает, что ты это сделала?

— Нет.

— Тебе нужна горькая, — заявил Фрэнни. — И мне нужна горькая. Много.

Энн кивнула и попыталась улыбнуться, потому что знала, что иначе ей останется только лечь на землю и рыдать.

— По «Маргарите» в «Кантите Марии»?

— Я к тебе присоединюсь, — сказала Энн, увидев, что Винс Леоне припарковался и вышел из машины.

Фрэнни ахнул.

— Боже мой, это же он!

Энн закатила глаза.

— Только не описайся от радости, Фрэнни. Я же не смогу найти разумного объяснения.

— Какой франт, — заметил он, не сводя с Леоне глаз. — Привлекательный. Немного помятый, но все равно видный. Одевается со вкусом.

— Годится мне в отцы.

— Нет, не годится. Твой отец — ископаемое. Кроме того, тебе не нравятся ровесники, — напомнил он. — Май-декабрь, нет, даже май-сентябрь. Как романтично! Тебе совершенно точно надо с ним переспать.

— Мы только вчера познакомились!

— Перестань. Погуляй ты хоть раз. Оторвись, пока Фрэнк Фарман не засунул тебя в кутузку. Не надо ему на шею вешаться, дорогуша, но ради Бога, нажми на газ и дуй что есть мочи!

Энн серьезно посмотрела на него.

— Заткнись и не ходи за мной.

Когда она направлялась к Винсу, ей пришлось признать, что он привлекателен. Ему бы не помешало накинуть несколько фунтов. Серый костюм висел на нем, хотя и очень выгодно смотрелся на своем высоком хозяине, а цвет гармонировал с сединой в его волосах и усах.

А еще он был агентом ФБР, который использовал ее для того, чтобы следить за семьей через десятилетнего мальчика, напомнила она себе.

— Агент… Детектив…

— Винс, — напомнил он, остановившись очень близко от нее, и его темные глаза засветились от удовольствия.

— Удивлена, что вы здесь, — сказала Энн. — Сегодня у нас нет частей тела.

— Рад за вас. Как прошел ваш день?

— Я собиралась немного выпить — только потому, что алкоголь — дешевое и более социально приемлемое средство, чем героин.