Он пробирался по дому, словно вор, заглядывая везде, куда мог. Внизу будто бомба взорвалась: на полу столовой и кухни валялись разбросанные вещи. Матери не было. Отца тоже. Дэннис был один.

Он пролежал в своей кровати до утра, просто глядя в потолок.

Теперь при свете дня было видно, какой беспорядок царил в кухне. В раковине громоздилась грязная посуда. Кастрюля с макаронами и сыром свалилась с плиты, и все высыпалось на пол. По этой клейкой куче топтались, наверное, тысячи муравьев. На стене около выключателя виднелось красное размазанное пятно. «Кровь», — подумал Дэннис. Он смотрел на пятно и ничего не чувствовал.

В столовой было не лучше. На полу — разбитые бокалы и пара разбитых тарелок.

Мать точно не возвращалась. Она бы ни за что не отправилась спать, оставив все в таком виде. У нее всегда было чисто и аккуратно, потому что так нравилось отцу.

Дэннис взял миску и стал готовить себе овсяную кашу. Он уже почти закончил есть, когда вошел отец. Он выглядел так, словно у него все болело. У него было похмелье. Это Дэннис понял, взглянув на цвет его кожи и круги под глазами.

Отец напивался нечасто, а когда напивался, то не старался этого скрывать в отличие от матери. Дэннис знал, что мать пила каждый день, потому что видел, где она прячет бутылку. Но это был ее секрет, и отец почти никогда не мог сказать, пила она или нет.

Дэннис перестал жевать и просто смотрел на отца, не зная, чего ждать от него. Он уже успокоился? Или до сих пор злится?

Фрэнк скривился, словно у него плохо пахло во рту, подошел к кофеварке и уставился на пустой чайник.

Потом посмотрел на Дэнниса.

— Где твоя мать?

Дэннис пожал плечами.

Отец подошел к окну и посмотрел на подъездную дорожку.

— Ее машины нет. Я не слышал, чтобы она вчера возвращалась.

«Я не слышал, чтобы и ты вчера возвращался», — подумал Дэннис и просто пожал плечами. Он ожидал, что отец снова взорвется и выпорет его за молчание, как было прошлым вечером, но он не стал.

— Думаю, она ушла, — сказал отец, по-прежнему глядя в окно.

Дэннис промолчал. Он до сих пор ничего не чувствовал. Он словно был завернут в какой-то кокон. Он видел мир вокруг себя, но тот не мог коснуться его. И ему это нравилось.

Его отец повернулся и вышел из комнаты. Дэннис слышал его шаги на лестнице. Когда они стихли, мальчик надел свой рюкзак и ушел из дома, не желая туда возвращаться.

— «Мимозы», [30]— сказал Фрэнни официантке. — И пусть их приносят и приносят, дорогуша.

По субботам они завтракали в «Айви гарден», любимом месте неподалеку от площади, где рос сад, а столы из залов были вынесены туда. В центре рос дуб невероятных размеров, словно из сказки, затеняя столы днем и служа фонарем с многочисленными огнями вечером.

— Мне нужно выпить, — сказал Фрэнни, теребя ярко-желтую бандану, которую он повязал вокруг расстегнутого ворота фиолетовой рубашки от Ральфа Лорана (с поднятым воротником, естественно). Бандана сочеталась с небольшой лошадью, изображенной на груди рубашки. — Я до сих пор не могу успокоиться со вчерашнего дня. Ты в порядке? Я знал, что эта женщина стерва, но Боже мой! Она же просто долбанутая дура!

Две пожилые женщины оторвались от своих французских тостов и посмотрели на него. Фрэнни в ответ закатил глаза.

— Я беспокоюсь за Томми, — сказала Энн.

— Нет, ты представляешь — иметь такую чертову сучку матерью?

— Приблизительно.

— Твоя мать была святой.

— Только мне с отцом не повезло.

— Отец, может, и хреновый, зато не сумасшедший, — возразил Фрэнни. — Я вчера просто лишился дара речи, а такого со мной не происходило… никогда. Спасибо, Винс помог!

Винс. Его новый лучший друг.

— А где он? — спросил Фрэнни. — Он проводил тебя вчера домой? Ты с ним переспала?

Энн покраснела и наклонила голову.

— Боже мой, переспала! — восхищенно воскликнул он. — Ах ты, лиса! Как же я тобой горжусь!

— Прекрати! — зашипела она, замахиваясь на него салфеткой. — Прекрати сейчас же!

— Расскажи всем!

— Ничего я не буду рассказывать. Мы в общественном месте, а я учу пятиклашек. Я и тебе ничего не скажу, потому что я не такая.

— Ну, ты и так все сказала.

— А вот и нет.

Он положил локти на стол и подался вперед, глядя на нее сияющими глазами.

— А как это было? Романтично и нежно или дико и горячо, с животной страстью?

— Это не твое дело, — отрезала Энн.

— Ой как интересно, — протянул он. — Ты не спала с мужчиной с того времени, как Джимми Картер был президентом.

— Я категорически не согласна. Это было в первый срок Рейгана — то есть не так давно.

— Ну так что? Где он? Он остался до утра?

— Он работает, и эта часть разговора окончена, — объявила Энн, когда официантка принесла напитки.

— Я буду рикотту с лимоном и черникой, — сказал Фрэнни, возвращая ей меню. — И моя подруга тоже. Она вчера нагуляла большой аппетит.

Энн не отреагировала. Если она не будет клевать на его подколки, ему скоро наскучит это занятие.

Он торжественно поднял свой бокал.

— Пью за тебя, Энн-Мэри. И этим все сказано.

— Отлично. Значит, завтрак пройдет в приятной тишине, — произнесла Энн, беря кукурузный мини-маффин из корзины на столе.

Никаких сенсаций в отношении Винса Леоне она не сделала. Ей лишь предстояло разобраться в том, что произошло между ними вчера. Она ни о чем не жалела и знала это. Каким бы странным это ни казалось ей самой, ей было приятно делить постель с мужчиной, которого она едва знала, и который, наверное, через неделю уедет. Чтобы разобраться во всем, ей требовалось время.

— Я беспокоюсь за Томми, — повторила Энн, возвращаясь к тому, что ее тревожило. — Я хочу поговорить с ним, но как?

— Тебе нельзя идти к ним, — сказал Фрэнни. — Это чудовище затащит тебя в пещеру, высосет всю кровь и пересчитает твои косточки.

— Я знаю. Но что тогда — ждать понедельника? Вчера он казался таким расстроенным. У меня даже сердце защемило. Кто знает, что ему вбила в голову мать? Она сказала, будто я заставляю Томми поверить в то, что его отец убийца.

— А ты заставляла?

— Нет! Винс попросил меня узнать у Томми, был ли его отец дома, когда пропала Карли Викерс. Что я и сделала.

Фрэнни распахнул глаза.

— Винс считает Питера Крейна у-б-и-й-ц-е-й?

— Ты знаешь, что люди умеют писать? — спросила Энн. — И тогда никто вокруг не сможет подслушать.

— Но они должны разобраться, — громко высказался Фрэнни, недружелюбно косясь на пожилых дам.

— Не знаю, что мне делать, Фрэнни.

— Звони Винсу. Может, у него нет ответа, зато ты всегда можешь пропарить ему мозги.

— Не пытайся меня подбодрить, — сказала Энн, зная его уловки. — Тут настоящая проблема.

— Но я не знаю, как помочь тебе, дорогуша, — признался он. — Я вообще не хочу, чтобы ты связывалась со всем этим.

— Мистер Фрэнни!

К столу весело подбежала одна из воспитанниц Фрэнни. Светлоглазая очаровашка с копной каштановых вьющихся волос.

Фрэнни сразу вошел в роль воспитателя детского сада, сделав удивленное лицо и хлопнув себя по щекам:

— Боже! Это же Кейси! Как ты сегодня? Ты завтракаешь?

— Я уже позавтракала. Я ела блинчики! — Доказательство в виде сиропа осталось на ее личике и руках, которыми она тут же схватилась за руки Фрэнни.

— А я тоже ем блинчики! — сказал он.

К ним подошли ее родители, и все обменялись любезностями. Когда они ушли, Фрэнни повернулся к Энн и скорчил рожу:

— Та девочка, которая какала в песочницу. Надо продезинфицироваться. А когда я к тебе вернусь, то ты в течение часа не будешь думать ни о чем, юная леди. Пей до дна!

— Женщина в критическом состоянии, — сказал Диксон. — Вряд ли она выживет. Ее душили. Каким-то образом мерзавцу не удалось довести задуманное до конца. Кто знает, сколько ее мозг оставался без кислорода. Она обезвожена и страдает от гипотермии.