— Черт! Черт! Черт! Черт! — свирепствовал он.

Подняв голову, он посмотрел в кухню — прямо на Дэнниса, который наблюдал за ними.

— Ты что здесь делаешь? — рявкнул отец, неуклюже пытаясь подняться на руки и колени. Он смотрел на Дэнниса, а тот словно бы прирос к полу.

— Какого хрена ты тут делаешь?

— Н-н-н-н-никакого.

— Ты шпионишь?

— Н-н-н-нет!

Дэннис замотал головой так быстро, что чувствовал себя китайским болванчиком, которого купили ему, когда они с сестрами все вместе ходили на игру «Доджерс». Он был очень напуган. Он узнал взгляд этих темных глаз, пустых и холодных, будто бы на него смотрела акула.

Отец встал и подошел к нему.

— Не лги мне, гнилой кусок дерьма. Ты тут стоишь и подслушиваешь. Что с тобой творится, черт тебя дери?

— Я-я не знаю, — запинаясь, произнес Дэннис, и по его лицу потекли слезы. Ему хотелось повернуться и убежать, но он боялся. Может, если он будет стоять спокойно, отец успокоится. А если побежит, то отец догонит его и изобьет до полусмерти.

— Ты ни на что не годный маленький умник! Я пытаюсь вправить тебе мозги, а ты тащишь в школу палец мертвой женщины. Какого хрена с тобой происходит?

Дэннис не смог ответить. А может, это было неважно. Отец все равно не смог бы успокоиться. Теперь ярость кипела глубоко внутри него. И остановить его было невозможно.

— Я задал тебе вопрос! — крикнул он. — Отвечай!

Но он даже не дал Дэннису ответить. Он ударил его по лицу так сильно, что мальчик повалился с ног, а потом стал бить мыском своего ботинка, словно молотком, по спине и по ягодицам.

— Фрэнк! Прекрати! — кричала мать. — Он всего лишь ребенок!

Отец повернулся, обращая свой гнев на нее.

Дэннис вскочил и выбежал через заднюю дверь. Он пытался бежать быстрее, чем его несли ноги, поэтому поскользнулся и упал на бетонные ступеньки, ударился подбородком об одну ступеньку, потом о другую, оцарапал кожу. Он прикусил язык и почувствовал во рту вкус крови, упав на землю.

Он слышал, как в доме плачет мать и бьются тарелки, падая со стола на пол.

Дэннис не двинулся с места. Он лежал на мокрой траве, думая, что сейчас расплачется. Но внутри него что-то сломалось, и он ничего не чувствовал. Он поднялся, обогнул дом и заковылял к дубу.

Забраться было труднее, чем слезть. Он три раза пытался допрыгнуть до нижних ветвей и наконец ухватился за одну. Кряхтя и изворачиваясь, он схватился покрепче и подтянулся. Если бы сейчас отец вышел из дома, то он бы его убил.

Страх придал мальчику сил, и он забросил на ветки ноги. И вот он уже на дереве и лезет вверх. Неважно, что темно. Он знал каждую ветку.

Ему было необходимо исчезнуть, спрятаться там, где его не найдет отец. Он уйдет в свое убежище и переждет бурю.

Ему пришлось растянуться и повиснуть над пустым пространством, чтобы дотянуться до подоконника своей спальни. Если бы соскользнули руки, он бы упал и разбился. Но он даже не понимал, волновало ли это его.

Влетев в окно, словно цирковой тюлень, он с глухим звуком упал на пол спальни. Снизу было слышно, как отец бьет мать. Он кричит — она плачет. Шмяк! Шмяк!

Дэннис с трудом поднялся и открыл шкаф. В потолке был люк с раздвижной лестницей, которая вела на чердак. Он забрался по ней и убрал ее наверх, закрыв люк. Отцу никогда не придет в голову искать его здесь. По крайней мере, раньше никогда не приходило.

Дэннис долго сидел и трясся от холода. Он обмочил штаны, когда отец бил его. Губа была рассечена, подбородок кровил, но ему было все равно. Он ни о чем не думал. Даже о том, что происходило сейчас в доме. Он только смотрел на лунную рябь на гонте на скате крыши.

Вскоре он услышал, как стукнула задняя дверь, потом раздался голос отца на заднем дворе, который звал его и ругался. Затем отец вошел обратно в дом, и через несколько минут Дэннис услышал, как он ходит по его спальне, постоянно ругаясь.

Дэннис слышал, как падают и разбиваются вещи, когда его отец обыскивал комнату, переворачивая мебель, ломая что-то и крича, чтобы он выходил. Но Дэннис не шелохнулся и не издал ни звука. Он не думал и ничего не чувствовал. Ему было не интересно, почему мать не пришла искать его.

Шум в спальне утих. Прошло какое-то время. Он услышал, как хлопнула задняя дверь, а спустя мгновение — как заводится машина. Минивэн матери. Можно было подумать, что это игрушечная машина, судя по звуку двигателя, по сравнению с джипом его отца. Может, она решила уйти и больше никогда не возвращаться. И что ему до того? Ничего.

Когда машина уехала, наступила тишина, и вокруг наконец воцарилось спокойствие, Дэннис забрался чуть выше на выступ крыши, откуда он мог видеть довольно далеко и мечтать, что его здесь нет.

Мир был прекрасным местом — если смотреть на него ночью и издалека. Тогда не замечаешь ничего плохого. Не видишь несовершенства. Заглядываешь в окна к людям по вечерам — там все счастливы, и родители любят детей.

Ах, если бы…

Суббота, 12 октября 1985 года

01.47

Карли ползала по периметру комнаты так долго, что уже потеряла счет углам, в которые она сворачивала. Помещение, видимо, было квадратным. Налево, налево, налево. Она ползла и ползла — ползла, потом отключалась, снова ползла и снова отключалась — в поиске выхода из этого ада, только за тем, чтобы понять, что выхода нет.

Она была вымотана, сбита с толку, эмоционально истощена, а еще очень замерзла. Цементный пол вытягивал каждую каплю тепла из ее обнаженного тела. Ей казалось, будто она составляет с полом общее целое, словно ее кожа и мышцы вросли в него; что она не сможет сдвинуться с того места, на котором лежала. И может, если в следующий раз, когда она потеряет сознание, оно просто не вернется, это будет не так уж и плохо.

Ее охватило отчаяние. Она лежала и представляла, что плачет, а Петаль подходит и слизывает ее слезы.

Невыносимо хотелось пить. Ей казалось, что стенки глотки склеиваются. Но инстинкт самосохранения брал вверх, и она кашляла и давилась, не желая примиряться с тем, что не может дышать.

Если ее мучитель не убьет ее в скором времени, она умрет от переохлаждения и обезвоживания. Она даже не доживет до того момента, когда можно будет умереть от голода.

Если бы у нее нашлись силы подняться, то, может, она бы отыскала какой-нибудь кран или емкость с водой. Если бы она попила воды, то и соображала бы куда лучше. А если бы она лучше соображала, может быть, смогла бы дать отпор своему мучителю, когда он вернется. Если она даст ему отпор, возможно, он сразу ее убьет и она умрет, борясь за жизнь, а не потеряет ее по крупице, словно животное, брошенное в клетку.

Собрав остатки воли в кулак, Карли свернулась в клубок, а потом перекатилась на руки и колени. Поставила одну ногу и попыталась подняться, прикладывая все силы, чтобы не обращать внимания на боль, которая пронзила ее, будто тысяча лезвий. Сжимая отвертку в правой руке, она потянулась, чтобы нащупать стену.

Встав, она выставила вперед левую руку и коснулась зла.

Он с умилением наблюдал, как она борется за жизнь. Последняя сдалась слишком легко. А у этой больше азарта.

Девушка поднялась и вытянула вперед левую руку, растопырив пальцы.

Он подошел поближе, нагнулся и лизнул ее ладонь.

Она попыталась закричать, но ее голос оказался слишком слабым, чтобы издать звук. Но она этого не знала — потому что не могла слышать.

Она отдернула руку, будто он ее обжег. В панике она обернулась и побежала к стене. Когда он схватил ее за плечо, она обернулась к нему, махая правой рукой с зажатой в ней отверткой.

Он успел отскочить в последний момент, когда плоский конец отвертки пролетал мимо его груди.

Больше не умиляясь, он вытащил из кармана шелковый шарф и зажал его концы в кулаки.

Она тыкалась повсюду, как слепой котенок, налетая на стол, спотыкаясь об стул, размахивая перед собой отверткой, надеясь, что ей повезет и она ударит его. Но ее везение закончилось.