— Я устал от ненависти! Все кончилось! Хватит!

Он почти проволок меня до лошадей. Выпустил мою руку, чтобы раздраженно отвязать уздечку — я без сил и сознания опустилась на утоптанный снег…

Голоса, жесткая ткань под щекой, торопливые пальцы дергают завязки у моего горла.

— Что вы там возитесь? — спросил резкий голос. — Я сам, дайте лучше вина!

Почему они мешают мне спать? Я не хочу просыпаться… что им всем от меня надо? Холодные пальцы касаются моей шеи, и, сбросив наконец дремотное оцепенение, я открываю глаза. Меня приподняли, спустили с плеч рубашку. До этого я даже не осознавала, как мне тяжело дышать, и теперь вдохнула полной грудью. Благодарно хлебнула подогретого вина — как я замерзла, руки и ноги кололо иголочками, они не желали мне повиноваться. Губы тоже онемели, но я все же сумела спросить:

— Что…

— Вы просто испугались, — бесстрастно сообщил знакомый голос. Помолчал и добавил: — Не удивительно.

Бережные пальцы, убравшие волосы с моего лица, вытершие пот со лба и верхней губы, просто не могли принадлежать этому человеку. Притихнув, я смотрела в его близкое спокойное лицо — РАССЧИТАННО спокойное, чтобы быть по-настоящему спокойным. Тень вишневого полога, отразившегося в глубине черных глаз, напомнила мне об огне… Я беспокойно двинулась, избегая его взгляда, — Драгар понял, сказал негромко:

— Она больше не причинит тебе вреда. Она — и никто другой. Я, помню, еще удивился, когда мать предложила взять тебя с собой. Думал, это начало примирения. Думал, одной неудачной попытки — и моего предупреждения — будет достаточно… — невеселая усмешка тронула его губы. — Словно я не знаю свою мать!

— Значит, тот человек… его послала не Хельга… Это была Сельма, да?

Он с силой провел ладонью по своему лицу.

— Она хотела спасти меня — от вас. Я не буду просить за нее прощения. Она моя мать. Запомните только одно — никто никогда больше не посмеет тронуть вас.

Я смотрела на него в упор.

— Кроме тебя?

Драгар пожал плечами.

— Я мог бы сказать, что хотел посмотреть, как далеко она зайдет… Но ты мне не поверишь. Считай, что я хотел посмотреть, как поведешь себя ты. У меня тоже есть свои слабости.

Я хмурилась, разглядывая незнакомый бархатный полог над кроватью. И насколько же успешно я прошла испытание?

— Где… куда меня принесли?

— В мою спальню, — Драгар тяжело поднялся. — Мне всегда казалось, что ты будешь прекрасно смотреться в моей постели… Не сходите с ума, леди! Сегодня ночью для вас нет более безопасного места в замке. Я позову Ганна, чтоб он оградил меня от ваших посягательств. А завтра…

— А завтра?

— А завтра мы с вами едем на Запад, — буднично сказал Драгар.

— Я не вижу противника.

— Вы и не увидите его, мой король, — отозвался лорд Варн. — Вы только почувствуете. Леди…

Он взглянул на меня угрюмо. Несомненно, меня считали любопытной фавориткой короля, с которой тот по своей мужской слабости не мог расстаться.

— Леди лучше уйти.

— Леди Ана?

— Не для того же я тащилась с вами через полстраны! Я должна это видеть.

— Леди остается.

— Как угодно.

Прошло еще около часа, когда я наконец ощутила ЭТО. Словно дальнее предчувствие неприятностей. Настороженность. В воздухе разливалась беда… Я услышала, как вздохнул лорд Варн, и мимолетно посочувствовала — в отличие от нас, он знал, что нас ожидает. Говорят, немногие способны пережить это вновь…

Волосы зашевелились у меня на голове, по спине поползли мурашки. Плечи стоявшего впереди Драгара напряглись, словно он противостоял налетавшим порывам ветра. Я услышала стон — Варн опустился на колени, обхватив руками голову, как от невыносимой боли. Ровный ряд войск внизу смешался, дрогнули знамена, команды офицеров стали похожи на испуганные вскрики…

— Вот, — хрипло сказал Драгар.

Из-за холмов на горизонте показалось темное облако — нет, не облако — пыль, поднявшаяся до небес, до тускнеющего солнца. Толпы, орды спускались вниз в совершенном, непонятном молчании, а ужас, леденивший сердца и мутивший разум, летел далеко впереди. Я видела, что наши войска тают — ручейки бегущих людей все ширились, множились, пока не слились в поток: лавина вопящих солдат, воющих боевых псов, взбесившихся лошадей неслась, сметая все на своем пути, затаптывая, калеча, разрушая…

Мгновение я еще сопротивлялась безликой безжалостной силе, словно знала, помнила, что могу, как-то могу ей противостоять. А потом воля моя сломалась, точно слишком натянутый лук — и я бросилась прочь…

Бесцельно брела по равнине. Люди, измученные, сломленные страхом и бегством, так же слепо спотыкались об искалеченные повозки, изуродованные тела людей и животных, собирались в небольшие молчаливые группки, просто лежали ничком на земле. Где-то там, среди них, навсегда остался Ганн.

… Я почти ткнулась лицом в черную кольчугу. Подняла глаза. Лицо мужчины было осунувшимся и старым.

— Слава богам, ты жива, — отсутствующе сказал он. Рука его поднялась, словно хотела прикоснуться ко мне, и упала, как будто Драгар тут же забыл об этом. Повернулся к следовавшим за ним молчаливым командирам.

— Соберите, пересчитайте и накормите людей. Маршал…

Он замолчал, словно забыл и о нем, долго смотрел на оставленную нами равнину.

— Что скажешь, леди Ана? Сможем мы остановить это?

— Мы не боги.

— Но можем стать подобными им.

Командующий Западным районом и я молча смотрели на Драгара.

— Королевская Усыпальница, — сказал тот. — Там хранятся не только тела усопших королей. Кто-то разбудил Древний Ужас, а я… я слишком долго медлил. Я не думал… Маршал! Мы с леди немедленно едем на север. Никто не знает и никто не должен узнать об этом.

— Но мой король… — медленно сказал седовласый маршал. — Люди могут подумать…

— Что я бежал, бросив войска? — с кривой усмешкой продолжил Драгар. — Пусть. Ведь я вернусь. Я не была в этом уверена.

— Рей… — устало и беспомощно повторила я.

Несколько недель яростной беспощадной скачки, в которой сгорали не только лошади, но и люди; провалы короткого обморочного сна; явь, похожая на сон, притупившая все чувства, кроме усталости, когда серые стены Усыпальницы — не долгожданная цель, а лишь обещание покоя… И вдруг — темные фигуры, яркие мечи, молниеносный бой, превратившийся в избиение…

И вот я стою рядом со своим братом, а перед нами — единственный оставшийся в живых из отряда. Драгар.

— Так что же? Величайший из королей бежал, бросив своих солдат? Понесся на север, чтобы отсидеться в безопасном месте — Усыпальнице? Разве ты не знаешь, что она охраняет лишь мертвых?

— Все не так, Рей! — вновь воскликнула я, и вновь он меня не услышал. Драгар усмехался: и перед смертью он не желал ни пощады, ни жалости.

— Говори, мальчик!

Рей уже не был мальчиком. Когда-то тонкий, угловатый, он налился молодой мощью мышц и мужской стати. Перед королем стоял сильный, хоть и юный противник.

— Ты так торопился, что даже не взял с собой надежной охраны. Мы устроили засаду и, как видишь, не прогадали!

— Выслушай меня, Рей! Да послушай же! — взмолилась я, дергая брата за рукав, но он словно оглох. Они были одни в своем мире ненависти, где каждый почитал себя правым.

— Настал и твой черед, Драгар. За моего отца. За моих братьев. За моих сестер. За Ану.

— Рей!

— Думаешь, ты умрешь здесь и сейчас, Драгар? — продолжал брат. — Вовсе нет! Ты будешь жить еще долго. Помнишь поговорку: «В Усыпальницу много ходов и лишь один выход»? Попробуй найди его.

Солдаты молча подтолкнули Драгара к темному колодцу. Похолодев, я бросилась к ним.

— Подождите!

— И еще, — словно наконец вспомнив обо мне, сказал Рей. — Как он обращался с тобой, Ана?

— Ни словом ни делом Драгар не оскорбил и не унизил меня! — твердо сказала я. — Клянусь тебе в этом!

Черные глаза короля встретились с моими. Они улыбались.