– Очень хорошо, господин Михайлов, – на лице Шелленберга появилась улыбка. – Я лично доложу о вашем отчёте.

– Для вас заказан номер в местной гостинице – добавил он.

То, что я проснулся и пил принесённое молодой служанкой кофе, лучше всего говорило, об успешности моего экспромта.

Я побрился, привёл себя в порядок и ровно в девять часов утра стоял у кабинета Оскара Штайна. Единственное, что удивило меня, это вытянувшийся во фронт часовой у входных дверей бывшей гимназии, когда я проходил мимо.

– Доброе утро, герр Михайлов, – услышал я голос Шелленберга. – Присоединяйтесь к нам.

Он, вместе с Оскаром, стоял у маленького столика, держа в руках коньячные рюмки.

Штайн с улыбкой протянул мне третью рюмку:

– Мы выпили за тебя, Петер.

– По какому поводу пьянка? – Поинтересовался я.

– Мы пьём за твоё производство, – Оскар вынул из кармана удостоверение СД. – Тебе присвоено звание хауптштурмфюрера. Официальную присягу СД давать не надо.

Я даже не думал, что моя вчерашняя инициатива приведёт к таким последствиям.

– Поздравляю! – Шелленберг пожал мне рук. – Вы растёте быстрее самого Райнхарда.

Будто я не знаю, кому обязан столь головокружительной карьерой.

Когда мы с Штайном остались в кабинете одни, он сказал:

– Ты понимаешь, что это не совсем настоящее звание. Как у вас говорят, ты осиновый хауптштурмфюрер.

– Не осиновый, а липовый, – поправил я, разглядывая свою фотографическую карточку в удостоверении. Даже форму приладили, порадовался я за мастеров фотолаборатории СД.

Но, как говорили классики: бойтесь данайцев, дары приносящих.

– Пётр, это настоящее удостоверение, оно избавит тебя от множества проблем.

– И породит огромное количество новых – ответил я.

В кабинет вошёл Вольф: – Доброе утро коллеги. Сегодня ночью привезли пленных, и оберштурмбанфюрер просил вас присутствовать на допросах.

Мы спустились по лестнице и, перейдя в левое крыло здания, остановились у железной решетчатой двери, закрывавшей коридор. Пауль с гордостью показал на новые решётки, закрывающие окна:

– Как видите, мы тоже не сидим без дела.

За громоздким столом, одиноко стоящим в середине большой классной комнаты, сидел седой коренастый мужчина в гражданском костюме. Он аккуратно заполнял лист бумаги ровным почерком, не обращая внимания на нас внимания. Напротив него, со скованными за спинкой стула руками, сидел молодой парень в простой рубашке и рабочих штанах. Его лицо украшали заплывший глаз и синяк на скуле. Лицо Вольфа начало багроветь:

– Кто ударил арестованного?

Стоявший у двери охранник нервно сглотнул, кивнув на коренастого.

– Это не я, господин хауптштурмфюрер, это он.

– Сегодня утром пришёл закрытый приказ по службе безопасности, строжайше запрещающий физическое воздействие на граждан Федерации, – шепнул мне на ухо Оскар.

– Всё равно вы от меня ничего не узнаете, фашисты проклятые, – сказал по-русски пленник, и добавил грязное английское ругательство.

Я знал о широком распространении английского языка у бундесов, но такая языковая конвергенция мне в голову даже не приходила.

Я подошёл к столу и взял бумаги. Сидевший за столом встал и зло глядя на меня, заговорил по-немецки:

– Я штабс-капитан Рыбников и веду допрос, как считаю нужным. У меня эта большевистская сволочь заговорит.

– Вы не штабс-капитан, вы неизлечимый идиот, – я сунул ему в лицо протокол допроса:

– Что это за допрос? Что это за вопросы? – продолжал я на русском языке. – Вы член коммунистической партии большевиков? Ваш отец был членом партии большевиков? Вы бы его про бабушку спрашивали, была ли она членом партии большевиков?

– А чё? Моя бабушка была членом компартии, – подал голос наш заключённый.

– Я не потерплю такого отношения к себе, – завизжал штабс-капитан, вспомнив язык предков. – Кто вы такой, молодой человек, чтобы указывать мне?

Я, как и он был в партикулярном, и ему было трудно определить моё положение. Как я ненавидел этих напыщенных индюков, закостеневших в злобе, к отвергнувшей их родине.

– Я, хауптштурмфюрер СД Михайлов отстраняю вас от следствия. Дураки нам не нужны.

– Зачем так резко? – встрял в разговор Пауль. – У нас не хватает следователей, нет толковых переводчиков, кругом сплошная импровизация. Рыбникова я получил из Берлинского отделения РОВС по рекомендации гестапо, они сказали, что раньше он неплохо вёл допросы.

– Вот так? – я показал на избитого арестанта. – Сейчас такой фокус не пройдёт.

– Да знаю я, прекрасно знаю, – отмахнулся Вольф. – Думаете, только вы слушаете радио? Там одни предупреждения о гуманном обращении с военнопленными и бесконечные списки попавших в плен и погибших в России.

Оскар взял у меня протокол допроса:

– Этот Рыбников даже не смог правильно заполнить протокол.

Пленник с интересом слушал спор:

– Скажите, а вы на самом деле эсэсовец, как Штирлиц?

Я с интересом посмотрел на него:

– Какой Штирлиц?

– Вот болтливый язык, – зашипел он сам на себя, а затем улыбнулся. – Штандартенфюрер СС Макс фон Штирлиц, он в шестом отделе РСХА работал у Шелленберга, а почему они в форме, а вы нет?

Штайн прошептал что-то Вольфу и тот, вытолкнув Рыбникова с охранником, вышел из кабинета.

– Пётр, у меня просто нет слов, – удивлённо сказал Оскар.

– Итак, вернёмся к вам, молодой человек, – я уселся за стол и подвинул к себе протокол допроса.

…Караваев Арнольд Витальевич, 1987 года рождения, в партии больше…., нет, все же Рыбников клинический идиот. Образование высшее, работал менеджером в туристической фирме.

– Арнольд, вы расскажете нам про Макса фон Штирлица, – начал я. – А мы расстегнём наручники. Согласны?

– Ну, да согласен.

Он растёр затёкшие запястья:

– Спрашивайте, что вы хотели узнать.

– Кто такой Макс фон Штирлиц?

– Советский агент.

– Когда и где его завербовали?

– Он нелегальный агент Максим Исаев, через ДВР и Шанхай, внедрённый в Германию.

– Его задачи?

– В апреле 1945 года он следил за сепаратными переговорами Гиммлера с Даллесом, в Швейцарию летал генерал СС Вольф. Гитлер сидел в бункере под Берлином и женился на Еве Браун. Геринг объявил его больным, а тот приказал Гиммлеру арестовать Геринга и исключил из партии. Гиммлер сам ждал, когда первого мая, Красная армия захватит Берлин и Гитлер застрелится, но Гитлер приказал арестовать Гиммлера и отравился.

Мы с Оскаром непроизвольно переглянулись. Что за…

– Кто ещё участвовал в переговорах? – я решил рискнуть.

– Кальтенбруннер, про Шелленберга я не помню, а Мюллер не участвовал в этом, по-моему, он искал выход на наших, на КГБ.

– Что такое КГБ?

– Ну, то, что было до СВР и ФСБ. Наследник НКВД. В общем, Комитет Государственной Безопасности, это когда Берию расстреляли, после смерти Сталина.

Я разговаривал с человеком из будущего. Каждый его ответ порождал десятки новых вопросов. Я не знал, о чём его спрашивать.

– Когда произошло покушение на Фюрера? – нарушил молчание Штайн.

– Числа двадцатого июня, я точно не помню, но взрыв был в кабинете для совещаний «Вольфшанце», бомбу туда одноглазый Том Круз привёз. Он в Валькирии ещё без руки был.

Так вот, что такое, таинственное волчье логово, о котором говорили в радиопередаче, секретная ставка Гитлера. Судя по тому, что сделали бундесы с Рейхстагом, кабинета для совещаний в «Вольфшанце» не осталось. И английский коммандос Том Круз в ЭТОЙ истории уже не появится…

Наш арестант уже совсем освоился и продолжал свою лекцию:

– Там был большой заговор, участвовал Канарис, Роммель, Клейст, какие-то шишки во Франции и финансисты.

– Кто такой Том Круз и как он попал на совещание? – продолжил Оскар.

– Нет, это не сам Круз, он изображал Штауффенберга.

– Ты говоришь, что кто-то подменил двойником офицера вермахта?

– Вы не понимаете, это же кино, он мог изображать кого угодно – воскликнул Арнольд.