Приму я узнал. И не поверил глазам своим… Он почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня…

Я точно знаю, что всплыло в его голове – эта старая, чёрно – белая фотография.

У нас было всего пятнадцать минут… Пятнадцать минут до вылета и так много всего, что нужно успеть рассказать: про себя, про друзей, про жизнь в Бурятии и в Арканзасе, про школу, про спорт и про жизнь у меня и у него.

Я видел его замотанную в бинты шею – пуля снайпера пробила ее, но оставила в живых. А он лежал и смотрел на меня, тяжело узнавая. Исхудавший, обугленный изнутри…

Но, все же, это был он – Прима… Первый! Саня Кшетуский…

Я стоял над ним, забыв про этот долбанный, сошедший с ума мир и улыбался ему. Совсем как тогда, зимой девяносто четвёртого, у подъезда, мы улыбались друг другу. Сами не зная – почему мы улыбаемся?

Что ждет нас впереди? Нам, если честно, похер… У нас ещё целых пятнадцать минут.

– Ну, здорово, янкес ты долбаный! Продолжается жизнь?

Вообще-то вся корреспонденция от граждан, приходящая на имя президента, попадала для первичного рассмотрения в управление по работе с письмами и обращениями, но это послание, полученное по электронной почте, пришло в тот редкий момент, когда глава государства сам просматривал свой «почтовый ящик».

«Ваше Высокопревосходительство, господин Президент Российской Федерации! Обращаюсь к вам как к коллеге-юристу, потому что уверен, Вы рассматриваете случившееся шесть дней назад не только как вызов и шанс, но и как сложную, неординарную правовую коллизию. И от разрешения её во многом зависит судьба нашего нового мира, судьбы миллионов наших сограждан и жителей других стран…»

Сказать, что затронутый в письме вопрос успешно решался, а равно как отрицать даже намёки на работу в направлении определения правового статуса перенёсшейся во времени одной шестой – или всё ещё одной седьмой? – части суши, означало сильно погрешить против истины. Правовое управление администрации, совместно с экспертами из аппарата правительства и министерства юстиции, уже несколько дней пытались найти подходы к определению уникального события с точки зрения юриспруденции. Результаты? Имелись и результаты, но они и на йоту не приближали к настоящему решению вопроса.

Выделяя ключевые моменты письма, президент отмечал нестандартную логику подхода автора. «Так, „обратный континуитет“ только вредит, ну и чёрт с ним! На один принцип правопреемственности опираться – себе дороже. А что же взамен? Принцип „темпорального суверенитета?“ Так-так, с чем это едят?… т. е. верховенства нашего права на всей перемещённой во времени территории и экстерриториальности на ней перемещённых во времени лиц и объектов в отношении неперемещённых субъектов международного права… и претензии их ничтожны».

Оставались чисто технические вопросы: обоснование правовой базы под участием или неучастием в существующих международных договорах, статус зарубежной собственности СССР и бывшей Российской империи. Но это были мелочи по сравнению с главным – юридическим обоснованием самого факта переноса и его последствий, наступивших не только для территории бывшего Советского Союза, но и остального мира.

На экране компьютера появлялись буквы, складывались слова. Негромкий перестук клавиш рождал текст.

«Получается так, что главным и, пожалуй, единственным основанием для начала переговоров с правительствами Великобритании и Соединённых Штатов должно стать признание ими нерушимости декларируемого принципа, – президент рассмеялся вслух от удачно пришедшей мысли, – являющегося естественным продолжением политико-правовой концепции „суверенной демократии“. Которая должна стать на долгие годы основой межгосударственных отношений в меняющемся, надеюсь – навсегда, мире».

Это было больше чем вдохновение. То, что было сформулировано сию секунду, иначе как озарением свыше назвать нельзя. И президент сделал то, что подсказывало его сердце, нечто, заложенное глубоко в подсознании.

«Отче наш иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»

А сердце его билось, потому что жизнь – продолжалась.

__________________________________________________________________________

Воробей мирно спал на ветке. День был не очень удачный. Народа мало гуляло – семечек мало набросали. Поэтому воробей и проснулся от урчания в желудке. А еще от того, что мимо шли люди.

Трое людей.

Один шел, слегка подволакивая ногу.

На лице второго багровели шрамы.

Третий шел, махая одной рукой. Шли они в пятнистых зеленых одеждах. Медленно шли. На курточках их блестели какие-то светлые кругляшки.

Воробей проводил их прищуренным взглядом. Дождался, когда они подойдут к вечно горящему Огню под длинной бетонной стелой, на которой так удобно соблазнять воробьих.

Люди подошли к Огню. Постояли, сняв кепки. Положили к нему длинные белые палочки с желтым наконечником. Молча постояли. Развернулись и пошли обратно.

Воробей дождался, пока эти странные молчаливые люди отойдут. Подлетел к огню. Осторожно подпрыгал к палочкам, настороженно косясь на Огонь. Несъедобные палочки. Ну и ладно. Будет день и будет пища. Потому что, жизнь продолжается.

Да.

Жизнь продолжается.