– Херр оберст… – ухмыльнулся полковник Самарцев. – Мы поняли ваши требования, но не можем их выполнить. Нам необходимо обсудить этот вопрос с военным и политическим руководством страны. К сожалению, мои полномочия распространяются только на согласование условий полной и безоговорочной капитуляции вашей окруженной группировки. Честь имею!

Самарцев лихо щелкнул каблуками и развернулся. Оберст в ответ тоже было поднял руку к фуражке, но не успел…

Потому как его башка внезапно разлетелась в кровавые клочья! Мир замер на мгновение…

И взорвался огнем. Сразу со всех сторон. Я только и успел прыгнуть рыбкой с обочины. А потом куда-то пополз на карачках. Вот жеж… Какая млять этого фрица шлепнула?

Я попытался оглядеться, но вместо этого ткнулся мордой в жидкую грязь кювета. Со всех сторон, кажется, стреляли, что-то взрывалось, обдавая меня вонючим дымом взрывчатки и шматками земли. Грохот стоял такой, что я сам себя не слышал. Ни мат, ни молитвы, ни вопли «Мамааааа!».

Фиг его знает. Сколько прошло времени. Я не засекал. Только когда голову чуть приподнял, увидел дыру дренажной трубы, шедшей под дорожным полотном. Вот я как бросился туда! В трубе оказался не один. Два моих раздолбая там уже сидели. Фил бережно прятал на груди свою «фаллическую дуру», а Марлен вытирал кровь с лица. Над нами же… Впрочем, и под нами и вокруг нас тряслась земля.

– Ранен? – заорал я Марлену.

– А? – проорал он мне в ответ.

– Куда ранен, говорю! – срывая голос, крикнул я снова.

Вместо ответа, он махнул рукой и показал мне мой нетбук. Бывший. Потому как экрана у него больше не было. Только какие-то обломки стекла хищно торчали по периметру бывшего монитора. А ведь в кредит я его брал…

Потом Марлен дрожащей рукой достал из кармана свою мобилу. Бывшую мобилу. Из нее торчала отливающая желтой смертью пуля.

– Сиди спокойно! – крикнул Фил. И резко вытащил из левой скулы шефа длинный кусок экранного стекла моего нетбука.

Ну что же мы такие дураки-то? А?

Из всего оружия только фотик Фила, да клавиши моего мелкого компа. Все осталось или на базе, или в «Тигре». Стоп! Машинка же у нас бронированная? Так?

Я пополз к выходу из трубы. Бой продолжался, но по нашему месту огонь вели уже не так интенсивно. Я перекрестился грязной рукой, размазывая жижу по харе, и рванул на воздух. От жеж скотины! Достаточно было пары секунд, чтобы увидеть картину.

Четыре трупа возле перевернутого на бок «Тигра».

Фу, бля… Фубля, фубля, фубля… ААААААААААААА!

Я метнулся… Громко сказано.

В общем, я как-то оказался около машины. Господи ты, Боже, мой! Как я только не матерился в тот момент! Как я только не богохульствовал, забираясь через разбитое заднее стекло внутрь джипа.

Водилы, почему-то, на месте не было. Зато наши «калаши» оказались там, где и положено. Какая-то сволочь всадила длинной пулеметной очередью по крыше перевернутой машины. То ли били издалека, то ли крыша крепкая… Но я никогда не забуду этот страшный грохот, от которого я инстинктивно зажался как зародыш и прикрыл свои больные уши руками.

А потом новый рывок!

Я везунчик. Я, правда, везунчик! Блин, и когда я успел каску напялить?

Марлен успел только приоткрыть рот, как вдруг подряд прямо над нами рванула пара снарядов.

– Уходить надо! – заорал Фил. – Накроют всех к ебеням последним!

– Куда?

Мы подползли сначала к одному выходу. Потом к другому. Перспектива не очень радостная. С одной стороны – чистое поле. Метров триста до домов. С другой дом близко. Всего-то метров двадцать и можно хотя бы к стене прижаться. Только вот из этого дома шмаляют во все разные стороны. Одно хорошо – с пятого этажа. «Хрущевка» обыкновенная. Водится по всей территории бывшего Советского Союза. Жаль подъезды с другой стороны.

Бросок до стены. Там обползаем здание. Уходим во двор. Ныкаемся в доме и прячемся под кровати. Ибо накуй нам все это надо?

Главное подышать. Надышаться перед смертью. Нельзя говорите? Ну, ну… Значит вы перед смертью не бывали. Когда самый зловонный запах кажется благовонием…

– БЛЯААААААААААААА!!!!!!!!!!!!

Впереди понесся Марлен, прижимая к груди остатки моего нетбука. На харде могла сохраниться запись с камеры. Поэтому надо сохранить. Мы с Филом долбили куда-то по сторонам из «калашей». Надеюсь, не попали в своих.

Прижавшись к стене «хрущевки», медленно, в полуприседе, поползли к углу. Обогнули его. Еще один… Во дворе чуть потише… Тихо догорают останки неопознанных легковушек во дворе…

Нах, нах, в подъезд! Хорошо, что дверь вынесена взрывом. А то ключа от подъездного замка у нас нету. Заныкаться решили на втором этаже. Осторожно поднялись.

– Лех!

– М?

– Гранаты есть?

– Не… Забыл…

– Долботряс ты…

– Иди и возьми…

Это мы с Филом перед входом в квартиру так беседовали. Выбрали среднюю на площадке. Там окна в одну сторону. Легче контролировать. Это уже потом я узнаю, что неправильно все мы сделали. Но кто ж нас и когда учил? Дверь была закрыта. Но у нас был универсальный ключ – короткая очередь в замок. Оп-па! И мы в домике.

И словно по сигналу – все закончилось. В смысле, стрельба на улице.

Распашонка. Одна комната вправо. Вторая влево. Прямо – кухня.

– Фил! Правую глянь! Марлен! Ты как? Держи выход!

Блин, это я голливудских боевиков насмотрелся. Поэтому, вместо того, чтобы просто открыть дверь, я ее пнул со всей дури.

В ответ раздался женский визг.

В маленькой, пять на три метра, спрятались от дикой, совершенно неестественной войны, две литовских бабы и три литовских ребятенка. Неестественной… А когда войны были естественными?

Под ногами захрустели осколки стекла и пластмассы.

Я приложил палец к губам.

– Тщщщ… Я – русский! Все хорошо!

И попятился.

– Все хорошо, гражданочки, все хорошо…

Они чего-то залепетали по-своему.

Я осторожно прикрыл дверь. Оглянулся на шефа. Тот, утирая так и текущую кровь с лица, упрямо рассматривал дулом автомата подъезд. Через дыру в двери.

– Фил! – заорал я. – У тебя там чего?

– Тихо! Только пулемет сверху бьет!

– Какой?

– Не знаю!

Бывало так, чтобы усталость нападала внезапно? Вот на меня именно в этот момент она и напал. Я аж сполз по стене.

Блин. А где каска? Я брал каску из джипа или нет? И, похоже, об чего-то задницей ударился. Тупая такая боль. Наверное, куском земли или камнем прилетело.

– Марлен, на тебя смотреть страшно!

Тот только кивнул в ответ. Смотреть и впрямь страшно было. Я с трудом приподнялся и заглянул в комнату с литовскими бабами и детьми.

– Эй! По-русски разговариваете?

Те чего-то залопотали по-своему.

– Мин татарча ек бульмым! – поморщился я от боли в ноге. – Водка! Водка есть?

Одна из девок, которая помоложе, метнулась к плотно набитой сумке, пошвырялась там, и вытащила прозрачную поллитровку.

Я свинтил пробку. Вытащил из кармана носовой платок. Смочил его. Начал протирать Марлену лицо.

Тот зашипел в ответ. А когда я поправил лоскут кожи, свисавший над правой бровью, шеф так обматерил меня… Впрочем, мне не привыкать, получать люлей от главного редактора.

За плечо меня вдруг потрогали осторожно.

-Čia! Paimkite jį!

Девка – вполне, кстати, ничего – протянула мне маленький сверток бинта.

– Ага. Дзянькую. Или как у вас тут? Данке шен?

Вместо ответа она несмело улыбнулась и исчезла в своей комнате.

А я стал бинтовать изрезанную харю Марлена Ильича.

– Шеф! А я ведь сейчас испытываю просто садистское удовольствие! Моим нетбуком тебе лицо изгваздало! И я тебе сейчас больно делаю! Это тебе за все планерки!

– Иванцов… Я тебя, когда-нибудь, уволю…

– Если доживем… Телефон выбросил?

– Не-а.

– Симка цела?

– На, посмотри… Только пулю не выбрасывай, – он протянул мне свою изувеченную «Нокию».

Да, блин, что же так нога-то болит? Я хлебнул водки и начал копаться в телефоне Марлена. Отлично! Слегка погнулась, но цела! Достал свой. Сменил карту. Включил… Все-таки хорошая штука – паранойя. При любой возможности я в электрическую сеть втыкаюсь. И по две батарейки с собой таскаю. Так… Аська глючит. В сеть не пускает. Отправляю СМС.