Она выглядела как невеста.

Его невеста.

Он протянул руку, когда она оказалась рядом. Не думая, он поднес ее пальцы к губам и поцеловал тыльную сторону затянутой в перчатку ладони. Ее глаза сказали ему, что она так же скучала по нему, как и он по ней.

Архиепископ откашлялся, тем самым обратив на себя внимание.

– Мистер Мэннинг, прошу вас, – строго сказал он. – Давайте продолжим процедуру в положенном порядке. Вначале клятвы, а затем… ну, все остальное.

Роуленд не отвел от нее глаз. Что сказал архиепископ?

На ее лице появилась ослепительная улыбка, которая очаровала его еще больше. У него почти закружилась голова. А затем она протянула руку, чтобы передать Эйте маленький букетик.

Он никогда не обращал внимания на слова, произносимые на том небольшом количестве свадеб, на которых ему довелось присутствовать. В тишине этого зала он впитывал каждый нюанс каждой фразы.

Поклявшись в верности женщине, которая спасла его от самого себя, он почувствовал, что растворяется в неземном чувстве радости.

– …в горе и радости, в богатстве и нищете, в болезни и во здравии – любить, холить и повиноваться, – тут она удивленно вскинула бровь, – пока смерть не разлучит нас по святому велению Божьему; в этом я даю тебе мою клятву.

Роуленд схватил кольцо, которое держал Лефрой, и остановился в растерянности, увидев ее руку в длинной перчатке.

– Гм… – Зажав кольцо зубами, он принялся стаскивать перчатку с руки.

Хелстон кашлянул.

– Надень на перчатку.

– Нет. С этого момента она никогда не должна его снимать, – сказал он, глядя в ее смеющиеся глаза и продолжая стаскивать перчатку.

Архиепископ покачал головой, но только улыбнулся. Поистине это была самая странная свадьба, которую он когда-либо видел.

– С этим кольцом, – тихо начал Роуленд, когда, поцеловав его, надел на тонкий палец Элизабет, – я навеки связан с тобою, всем телом тебе поклоняюсь и материально обеспечиваю тебя…

Они были объявлены мужем и женой, и Роуленд издал самый продолжительный в своей жизни вздох облегчения.

Она была в безопасности: Никто не сможет отнять ее у него.

Даже Пимм, чье будущее оставалось под вопросом, бывший фаворит Англии, не имел ни единого шанса тронуть ее теперь.

Все находящиеся в зале хлопали его по спине – Хелстон дольше всех.

– Благослови тебя Бог, Мэннинг, на… ну, ты сам очень даже хорошо знаешь, на что именно. – Герцог засмеялся громко и от души, Роуленд впервые в жизни слышал его смех, а другие присутствующие пожелали новобрачным добра и счастья.

Из коридора донесся шум, прервавший празднование и сердце у Роуленда споткнулось. Он знал, насколько легко все это оборвать.

Появилась Грейс, супруга его брата.

– Ой, я перебила…

– Что случилось? – спросила Элизабет, чьи пальцы до сих пор оставались переплетенными с его пальцами.

– Прошу прощения. Но я подумала, что вы пожелаете узнать об этом побыстрее. Джорджина благополучно разрешилась сыном. Еще раз простите, я не хотела вам помешать.

Майкл тут же подошел к ней и стал баюкать в своих объятиях.

Жена Хелстона, Розамунда, появилась вслед за Грейс и поспешила к мужу.

– Что такое? – спросил Хелстон.

Роуленд навострил уши, чтобы услышать слова леди с волосами цвета воронова крыла.

– Ничего особенного, моя любовь. Просто Джорджина была очень слаба. Мы не знали… но доктор заверил нас, что все будет хорошо. Ей просто нужен отдых.

Хелстон широко улыбнулся и притянул жену еще ближе.

– Если бы мне было позволено высказать догадку, то в наибольшей поддержке нуждается Эллсмир.

Вдовствующая герцогиня раскудахталась о новых отцах и детях, а также об игрушках. Но, вероятно, больше всех порадовался отличной новости именно Роуленд.

Это давало возможность, как можно раньше убежать из этого великолепного дома в Мейфэре.

Была определенная причина, почему Элизабет попросила Роуленда пожениться в Хелстон-Хаусе. Если колонки светских новостей были полны сплетнями о ее местопребывании, когда она должна была выйти замуж за Леланда Пимма, то ничего подобного не могло быть сейчас, после событий в Карлтон-Хаусе. Было бы безумием сочетаться браком в церкви Святого Георгия.

Когда они с Роулендом вышли за дверь Хелстон-Хауса, ее ошеломила толпа, наполнившая Портман-сквер. Сердце ее размякло от потока благих пожеланий от людей, как процветающих, так и бедных, которые пришли стать свидетелями того, что простолюдин стал благородным и благополучно женился на своей скандальной невесте.

Из толпы доносились сердечные поздравления с выговором кокни, виднелись и белые носовые платочки, которыми размахивали вдали.

– Поцелуй ее, Мэннинг, – крикнул мужчина, находившийся довольно далеко, и толпа поддержала его просьбу.

Роуленд посмотрел на невесту, в его глазах мелькнуло веселое выражение.

– Поцелуемся? – спросил он.

– Я думала, что ты не любишь такие публичные представления, пробормотала она.

– В самом деле? Это с какого, времени я отказывал себе в таком шансе? – Его губы дотронулись сперва до ее носа, а после этого он запечатлел поцелуй, который трудно было забыть.

Толпа бурно отреагировала на это действие, все кричали и выражали свой восторг. И на сей раз Элизабет не беспокоилась, что газеты будут полны всевозможных вульгарных намеков. Ведь это на довольно долгий период могло стать ее последним появлением перед публикой. Если все сложится так, как она хочет, в течение следующего десятилетия или даже дольше они не будут посещать балы. У нее было лишь одно желание: вести уединенную, наполненную жизнь с мужчиной, которого она любила.

Буквально через час после этого Элизабет обнаружила, что находится в мире, о котором раньше не смела, даже мечтать.

Последняя неделя тянулась так, что казалась бесконечной. Всплывали мириады сомнений и страхов. Вдруг он не придет, вдруг не любит ее так как любит его она? Его прошлое было таким сложным, что весьма странно было надеяться на то, что он способен кому-то, даже ей довериться и открыть свое сердце.

И она переживала так, как способна переживать лишь невеста.

Сбежав от приветствий и поздравлений в Мейфэре, они благодаря умелому управлению мистера Лефроя не без труда доехали до конюшен Мэннинга, где их ожидали работники. Вознамерившись отпраздновать свадьбу их некогда молчаливого хозяина и его молодой жены, они устроили простой, но очень сердечный завтрак под сенью большого старого дуба.

По мере продолжения празднования Элизабет становилась все более и более грустной, Роуленд дважды подходил к ней, наклонялся и шепотом предлагал уйти. И она дважды улыбалась ему, но тут же позволяла кому-то из его работников рассказать еще одну трогательную историю о каком-то событии, или о лошади, или же о самом Роуленде. Лицо Роуленда мрачнело с каждой минутой.

А затем без всякого предупреждения кто-то приблизился сзади и поднял ее. Не потребовалось много усилий для того, чтобы сделать вывод, что это был ее муж. Она не стала сопротивляться. Раздались взрывы смеха рабочих, когда Роуленд повернул ее к себе лицом и, баюкая, прижал к груди.

– Пошли, миссис Мэннинг, – шепнул он ей на ухо. – Или ты уже забыла свое обещание?

Она с трудом посмотрела ему у глаза.

– Обещание?

– Да. Хотя, честно говоря, я подозревал, что с этим будут сложности. – Он поцеловал ее в макушку и добавил: – Но не думал, что они возникнут так скоро.

Она все еще не могла посмотреть ему в глаза. Он внес ее в главное здание и поднял по лестнице. Широкими шагами он преодолел расстояние до своей спальни. Это была та самая комната, куда она когда-то не решилась войти.

Кое-как он смог открыть дверь и, войдя, ногой захлопнул ее за собой. Элиза сквозь опущенные ресницы заглянула ему в глаза.

Затем с любопытством окинула взглядом комнату. Комната была вся от пола до потолка заставлена книжными полками, которые слегка прогибались от тяжести томов. На противоположной стороне она обнаружила лишь четыре предмета мебели: умывальник, маленький письменный стол, стул и… тут она сглотнула.