Литмир - Электронная Библиотека

Франц поклонился, признавая, что понял угрозу.

– Пожалуй, есть еще кое-что, что может показаться вам интересным, – промолвил он. – Я скажу об этом ради леди.

– О чем же?

– Я оставил Англию сразу же после неудачной встречи возле Брайтона и вернулся сюда всего две недели назад. Я не исчезал из книжного магазина. Я никогда не ходил ни на какую другую встречу. Я не знаю, где этот магазин и о какой встрече вы говорите.

Одрианна почти не заметила, как они вернулись на площадь. Звуки этой шумной части города казались ей отдаленным гулом. Ее словно ударили в сердце в том самом месте, где оно кровоточило и ныло.

Саммерхейз вел ее. За всю дорогу он не проронил ни слова. Но он все время шел очень близко, поддерживая ее.

Усадив жену в карету, Себастьян сел рядом. Они поехали в полном молчании.

Постепенно оцепенение Одрианны проходило. Опустив глаза, она увидела свою руку в его руке. Одрианну тронуло, что Себастьян пытается утешить ее. В горле у нее застрял комок, и она с трудом сглотнула, силясь взять себя в руки.

– Как ты думаешь, сколько ему платили? – спросила она.

– Кому?

– Тому чиновнику из Совета в Лондоне, который не давал хода сообщениям о плохом порохе, – уточнила Одрианна. – Какова нынче цена за такие поступки?

– Понятия не имею. И это совершенно нелепый вопрос, Одрианна, – сказал Себастьян.

– Столько же, сколько ты заплатил Францу? Если бы ты хотел купить такого человека, сколько бы ты ему предложил?

– Одрианна…

– Прошу тебя, скажи мне.

Он тяжело вздохнул:

– Думаю, я предложил бы ему его годовое жалованье, а может быть, и больше.

– Это меньше, чем ты только что заплатил Францу. – Она задумалась. – Мне кажется, что если у этого человека были жена и дети, которым вечно что-то нужно, которые постоянно просили бы денег на новые платья и развлечения, он бы согласился и на меньшую сумму. Мне кажется, что если бы его жена твердила, что унизительно не иметь собственной кареты, если бы его старшая дочь нуждалась в приданом, чтобы выгодно, как она надеялась, выйти замуж, а младшая дочь требовала бы покупать модные вещи, он сумел бы убедить себя, что все это – сущий пустяк.

Одрианна попыталась представить себе, как отец обдумывает все это. И не могла. Еще труднее было представить, как он делает первый шаг. Зато ей без труда представлялось, как он терзается от чувства вины, которое могло бы возникнуть, если б выяснилось, что дождь не смыл всех следов пороха в одной чудовищной ситуации. Если бы он это сделал, то никогда не простил бы себе этого.

Человеку, рожденному вором, вроде этого Франца, было бы нетрудно совершить такой поступок. Но для человека, знавшего, что он должен продать свою чистоту, свое доброе имя и стать причиной смерти других людей, – такое было бы невозможно.

Печальные раздумья вихрем понеслись у нее голове. Она ведь была абсолютно уверена в невиновности отца и не верила ни единому обвинению против него. И вот теперь она боялась, что правда может оказаться куда более страшной, чем она могла даже предположить.

Рука Себастьяна сжала ее руку.

– Франц не назвал ни одного имени. И он не знал, кто этот представитель властей в Лондоне. Он всего лишь пришел к выводу, что это твой отец, когда к тому было приковано всеобщее внимание. Ты не должна думать о худшем.

Перед глазами у Одрианны все поплыло. Ее тронуло, что Себастьян готов отрицать очевидное, лишь бы хоть немного уменьшить печаль.

Она напряглась, почувствовав, что самообладание может вот-вот оставить ее. И без того плохо, что Себастьян почувствовал себя обязанным жениться на дочери Келмслея. Но он не должен чувствовать необходимости защищать из-за нее преступника, даже если делать это приходится в карете.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – сказала Одрианна, силясь улыбнуться. – Расскажи мне о своей беспутной юности, о том, как ты ввязывался в неприятности с Хоксуэллом и Каслфордом.

И он угостил ее историей трех молодых повес, которые забывали о здравом смысле и об окружении. Казалось, Одрианна внимательно слушает его – она даже смеялась время от времени, однако Себастьян сомневался, что она что-то слышит.

Однако она держала себя в руках. Но всю дорогу домой и даже тогда, когда они вошли в дом и поднимались по лестнице, лишь ее глаза выдавали ее печаль и огорчение. Ее смелость восхищала Себастьяна и в то же время разбивала ему сердце.

Когда они проходили мимо библиотеки, дверь распахнулась, и оттуда выплыла маркиза Уиттонбери.

– Вы вернулись! Слава Богу! Вы должны немедленно пойти к нему. Вы должны увидеть. Вы должны заставить его принять это и вызвать доктора… Вы должны…

– Успокойтесь! Что случилось?

Маркиза глубоко вздохнула.

– Пока я была там, нога моего сына шевельнулась, Я точно это видела, я не могу ошибаться. Мы… разговаривали, он выполнял какое-то упражнение, и тут его правая нога сдвинулась в сторону. Я сама видела это! Ошибки быть не может, – взволнованно говорила она. – Но он все отрицает. А ведь доктор Фенвуд сказал, что на прошлой неделе приходил доктор и они выяснили, что у него в ногах есть какая-то чувствительность. Вы должны немедленно пойти к нему и поговорить с ним.

Одрианна прикоснулась к руке мужа.

– Я пойду к себе – отдохну, – проговорила она. – Ступай к нему.

Она стала подниматься по лестнице. Себастьян смотрел жене вслед, а мать нетерпеливо поглядывала на него.

– Нога Моргана начала шевелиться несколько недель назад, – сказал Себастьян. – С тех пор Фенвуд буквально силой заставляет его заниматься гимнастикой. И я рад слышать, что появляется все больше надежды на то, что когда-нибудь он, возможно, поправится.

– Но почему мне никто не рассказал об этих переменах? Думаю, я имею право знать, – возмутилась маркиза.

– Да, но только если бы Морган сам захотел, чтобы тебе это стало известно, – пожал плечами Себастьян. – Очевидно, он этого не хочет.

– Но теперь-то я знаю… Пойдем же, давай вместе потолкуем с ним и убедим его в необходимости стараться, делать над собой усилия. Сейчас Морган нуждается в нашей поддержке больше, чем когда бы то ни было.

Себастьян посмотрел на лестницу и перед его мысленным взором появилась фигура Одрианны, поднимающейся вверх по ступеням. Спина прямая, голова поднята вверх, она двигается грациозно и уверенно. Да, ей удалось держаться безупречно и внушительно.

– Я зайду к Моргану вечером, – вымолвил он. – А сейчас мне нужно заняться кое-какими неотложными делами.

Леди Уиттонбери недовольно что-то проворчала, но Себастьян ушел, не слушая ее. Поднявшись к себе в покои, он вошел в гардеробную. Остановившись у двери, ведущей к Одрианне, он прислушался. Не было слышно ни единого звука. Но потом до него донеслись тихие женские голоса, легкий шорох. Закрылась дверь. Должно быть, Одрианна отпустила Нелли.

Дальше – тишина. Может быть, дневные события так измотали ее, что она решила вздремнуть.

Себастьян отошел от двери, чтобы в тишине обдумать то, что он сегодня узнал, и решить, как действовать дальше. И вообще, стоит ли дальше что-то делать. Особенно его волновали последние слова Франца и возможные сложности, к которым они могли привести.

Если это не Домино подавал объявление о встрече в храме муз, если это была не Одрианна, то кто же?

Внезапно за стеной раздался какой-то звук. Довольно мелодичный, словно разбилось что-то фарфоровое, а потом послышалось женское ругательство. Потом – сдавленные всхлипывания.

Себастьян отворил дверь. На полу валяются осколки фарфора. Портьеры задернуты. Одрианна в белом халате лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушки.

Она рыдала так отчаянно, что у Себастьяна от боли и сочувствия сердце было готово выскочить из груди. Но в ее плаче слышался гнев, к которому примешивалось разочарование. Это было невыносимо.

Себастьян подошел к жене. Если она хочет побыть одна, то скажет ему об этом, но оставить ее в таком состоянии он не может, во всяком случае, пока она не попросит его уйти.

55
{"b":"144993","o":1}