– Мистер Мидлтон, вы начальник склада, и, стало быть, вы привозите сюда материалы, сырье и отправляете из мастерских готовый порох.

– Совершенно верно.

– Вам известны все ступени производства и перевозки пороха.

– Да, именно так, – кивнул Мидлтон.

– Учитывая это, вы можете хотя бы предположить, как плохой порох попал на фронт?

Мидлтон задумался.

– Это невозможно, – сказал он, чуть помедлив.

– Но это случилось, – ответил Себастьян. – Порох был сырой, заряженные им пушки не стреляли. И единственное объяснение этому – использование плохого сырья или неправильная перемолка.

Мидлтон, привыкший к тому, что из его мастерских вывозят только первосортный порох, просто не мог такого представить. Он продолжал качать головой.

– Не могло такого случиться на фабрике, где бы она ни находилась, – возмущенно промолвил он. – Слишком много людей следит за производством, слишком многое поставлено на карту. Порох проходит несколько ступеней проверок, тестов, за этим наблюдают десятки специалистов.

– Но что, если это произошло не на вашей, а на какой-то другой королевской фабрике? Во время войны порох производили даже в частных мастерских. Так что не весь порох поставлялся на фронт с фабрик, которыми владеет Корона.

– Большая часть пороха шла именно отсюда, – отозвался Мидлтон. – Впрочем, действительно, производили его и на частных предприятиях. Но их владельцам сообщили все нормы, все требования к пороху. Так что даже если бы произошла чудовищная ошибка, ее заметили бы в арсенале, где проверяют порох.

– Каждый бочонок?

Мистер Мидлтон поджал губы.

– Ну-у… Конечно, я думаю, что не каждый, – процедил он сквозь зубы. – Но каждую партию – точно. И делали это ежедневно. Мы проверяем порох тут, они – там.

– А могло ли случиться такое, что человек из арсенала, зная, что порох тестируют на фабриках, проявил беспечность и не повторил должным образом проверку? – не унимался Себастьян.

– Не беспечность, а халатность, вы хотите сказать? Да, такое быть могло, но вокруг есть и другие люди, которые тоже наблюдают за происходящим. Порох – это серьезный бизнес, сэр. И в его производстве нельзя допускать оплошностей.

Себастьян вынул из кармана листок бумаги.

– Порох был в бочонках вот с такой маркировкой, – сказал он. – Это говорит вам о чем-либо?

Мидлтон внимательно рассмотрел изображенные на листке значки.

– Эта маркировка ставится в Совете по боеприпасам и вещевому снабжению, – промолвил он. – Это означает, что порох уже прошел тестирование в арсенале. – Подняв глаза, он вдруг покраснел. – Но я говорю обо всей партии, а не именно об этом бочонке.

– А другая пометка?

Мидлтон покачал головой:

– Что-то я ее не узнаю… Хотя нет, может быть… – Он взял ручку, срисовал с листка Себастьяна на свой лист бумаги одну из пометок и добавил еще две линии. – Вот, смотрите… Возможно, маркировка была такой. Быть может, она выцвела или просто ее нанесли небрежно. – Мидлтон внимательно пригляделся к обоим листкам. Себастьян увидел, что две линии превратили D amp;F в Р amp;Е.

– Мастерской, которая ставит маркировку D amp;F, не существует, – сказал он. – А вот маркировка Р amp;Е означает, что порох был произведен на фабрике «Петтигру и Эвершем» [4]. Она появилась в годы войны, чтобы получить доход. Из-за нее произошло несколько плохих взрывов. Частные мастерские, конечно, не так тщательно проверяют свою продукцию. Да, мы можем контролировать ее качество, но не сам процесс производства пороха. А ведь это не просто хобби для любителей.

Загадка увлекла Мидлтона. Снова взяв в руки листы, он стал внимательно рассматривать тот, который показал ему Себастьян.

– Я бы сказал, что маркировка была нанесена второпях. И неаккуратно, – добавил он.

– Возможно, что это не так. – Саммерхейз покачал головой. – Ее изобразил канонир, которому удалось выжить. И нарисовал он маркировку по памяти, поэтому она и может быть не совсем правильной или неполной.

– А он помнит еще что-нибудь?

– Да, но он не совсем уверен. Он лишь сказал, что бочонок очень легко открылся. По его мнению, это могло быть следствием того, что бочонок открывали раньше. Например, в арсенале.

Себастьяну не пришлось долго объяснять, как это могло быть, да он и не собирался. Если бочонок открывали в арсенале, значит, это сделали для тестирования. Но в таком случае проверяющий был обязан сообщить о том, что порох в бочонке плохого качества.

– А где находятся эти мастерские? – спросил Себастьян. – Я имею в виду фабрику «Петтигру и Эвершем».

– В Кенте, – ответил Мидлтон. -Точнее, она там была. С окончанием военных действий фабрика, как и большинство ей подобных, закрылась и была продана.

– Благодарю вас, мистер Мидлтон, – кивнул Себастьян. – Вы мне очень помогли.

Лицо Мидлтона помрачнело.

– Я не сказал вам ничего особенного, сэр, – ответил он. – И я надеюсь, что вы это понимаете и никому не сообщите о моей… помощи.

Привязав коня к экипажу, Себастьян уселся рядом с Одрианной и велел кучеру трогаться.

Уезжая из гостиницы, он не сказал ей, куда и зачем направляется. Он лишь велел ждать его.

– Когда мы прибудем в Эримонт, мне нужно будет посетить одно место, – сказал он. – Ты ездишь верхом? Если да, то ты могла бы присоединиться ко мне. Тамошние жители непременно оценят это.

– Езжу, – ответила Одрианна. – Также я пою и сносно играю на фортепьяно. Моя мама, как и большинство матерей, считала, что молодая леди должна уметь это делать.

Себастьян покосился на жену, словно желал убедиться, не оскорбил ли ее своим вопросом. Она улыбнулась в ответ, давая ему понять, что пошутила.

Оставшуюся часть путешествия Себастьян молчал. Мысли явно обуревали его, но, судя по всему, он явно не желал делиться ими с Одрианной.

– Узнал что-то интересное на своей встрече? – спросила она спустя некоторое время.

Он пожал плечами.

– Это был короткий деловой разговор, – ответил он.

– Твои дела – это политика и правительство. Должно быть, ты подумал, что мне будет скучно, и оставил меня в гостинице, чтобы избавить от тоски. Очень мило с твоей стороны.

Себастьян вздохнул: у него был вид человека, загнанного в угол.

– Я выяснил, что порох не могли доставить на фронт, пока на него не дадут специального разрешения, – ответил он.

Сердце Одрианны тревожно забилось.

– Стало быть, дело не в халатности? Это был заговор. План. Как ты и предполагал.

Себастьян кивнул.

Одрианне было трудно принять этот вывод.

– Думаю, ты услышал то, что хотел услышать, что подтверждало твою теорию, – сказала она.

Себастьян посмотрел ей в глаза:

– Неужели ты действительно считаешь, что я сделаю что-то, что может ранить тебя, или поставлю собственную честь выше твоего счастья?

Ей не хотелось в это верить, но Себастьян пытался найти виновных так же отчаянно, как она – справедливость.

– Тебе лучше знать, – пожала Одрианна плечами. – Однако мне кажется, что причины, заставляющие тебя продолжать дело, не имеют отношения к твоей чести. Полагаю, все дело в твоем брате, в той жизни, которую ты вынужден теперь делить с ним, в том, как он был ранен. И я не думаю, что мое счастье имеет ко всему этому хоть какое-то отношение. Ведь, как бы там ни было, я – позднее, неожиданное и неудобное дополнение.

Его ответное негодование поразило Одрианну. Испугало. Эффект был такой, будто она дала ему пощечину. Судя по его взгляду, она сказала что-то такое, чего не должна была говорить.

– Может, еще что-то хочешь сказать? – яростным шепотом спросил Себастьян.

Одрианна призвала на помощь всю свою смелость.

– Даже если все было так, как ты считаешь, то есть существовал какой-то план, мой отец не имел к нему никакого отношения, – заявила она.

– Вполне возможно, что нет.

– Точно не имел.

Себастьян молча посмотрел на нее.