Его искреннее и честное признание поразило и подкупило Одрианну. Его нежелание притворяться буквально обезоруживало. У Одрианны появилось такое чувство, будто она разговаривает не с маркизом, братом своего мужа, а с хорошей подругой, которая сделала ей тайное признание.

– Себастьян – действительно человек, заслуживающий восхищения, – сказала она. – Однако он не всегда способен удержаться, поднимаясь на эти вершины. В конце концов, не забывайте, что он был вынужден жениться на мне.

Морган улыбнулся, показывая, что он оценил шутку Одрианны.

– Возможно, здесь поработала невидимая рука судьбы, – промолвил он. – Как бы там ни было, это произошло, и я не думаю, что он об этом жалеет.

Слова Моргана успокоили Одрианну, которая все еще не могла прийти в себя после стычки с маркизой. По крайней мере хоть один человек из этой семьи не считает, что Себастьяна загнали в чудовищную ловушку. Приятно ей было узнать и то, как этот простой в общении человек относится к справедливости. Можно было подумать, будто он считает, что его семья во многом не права.

– Даже если дело обстоит так, как вы говорите, и Себастьяну не нужны ваши советы, я не стану просить его уехать из этого дома, – сказала Одрианна. – Я не могу этого сделать.

Должно быть, Морган и сам не понял, какое облегчение появилось на его лице. Сердце Одрианны дрогнуло. Совершенно ясно, что Морган боялся потерять не только компанию брата, но даже эти консультации, которые, как теперь выяснилось, были чистой воды притворством. Он предложил ей благородную жертву, которую, к его большой радости, Одрианна не приняла.

Потянувшись к ней, Морган похлопал ее по руке:

– Себастьян сказал, что вы сумеете поладить с нашей матерью. И еще он попросил меня не беспокоиться, если вы скажете ей что-нибудь странное или не совсем обычное в этой игре. Полагаю, он прав.

Итак, Себастьян считает, что при необходимости она может стать достойной противницей его матери? Можно было бы даже подумать, что он хорошо говорил о ней. Одрианна даже предположить не могла, что эта новость так ее обрадует.

Она заметила шахматы на дальнем столике.

– Вы хотели бы сейчас отдохнуть или, может, предпочли бы еще какое-то время провести в моей компании? – спросила она. – Я была бы не против спрятаться тут, пока леди Уиттонбери поглощена исполнением своих планов на день. Мы могли бы сыграть партию в шахматы.

– Я был бы очень рад вашей компании, – ответил Морган. – А прятаться здесь вы вообще можете в любое время.

– Знаете, если я буду поддаваться желанию спрятаться всякий раз, когда мне этого хочется, то я превращусь в настоящую трусиху, – улыбнулась Одрианна. – Так что я воспользуюсь вашим предложением, когда уже совсем не смогу терпеть. Однако… Если у нас с маркизой случится еще одна небольшая ссора, то, возможно, вы позволите мне рассказать о ней, если мне захочется выговориться. Я не хочу быть женой, которая вечно жалуется своему мужу, но ведь бывают же случаи, когда боль обиды проходит, если расскажешь о ней кому-нибудь.

– Всегда к вашим услугам, – проговорил Морган. А потом он позвал доктора Фенвуда, чтобы тот подвинул шахматный столик поближе к их креслам.

Себастьян прошел через ворота Тауэра. Встреча, на которую он направлялся, должна была бы состояться уже давно.

Когда всем стало известно об этой кровавой бойне. Совет по боеприпасам и вещевому снабжению поступил так же, как в подобной ситуации поступило бы любое правительственное учреждение. Он не стал оказывать поддержку и отказался от любой ответственности.

Неприкосновенность пороха очень важна при ведении любых военных действий, поэтому Совет страшно гордился тем, что разработал протокол, в соответствии с которым в документах указывалось, что порох отвечает определенным требованиям и имеет необходимую огневую мощь. Судя по правилам протокола, все технологические процессы производства и проверка качества должны были подтвердить: подобная неприятность произойти просто не может. А раз этого не может быть, то это и не происходило.

Переговоры Себастьяна с официальными представителями Совета никогда не приносили ничего, кроме разочарования. Последние приняли позицию, согласно которой они отказывались заниматься этим вопросом до тех пор, пока не существовало прямых доказательств того, что порох, разработанный под патронажем Совета, мог стать причиной каких-то проблем. Они не обращали внимания на отчеты выживших военных, в которых указывалось, что из-за испорченного пороха британские пушки не могли отвечать на встречный огонь. Игнорировали они также утверждения и подозрения канониров о том, что все дело не только в плохом руководстве в армии. Ну а поскольку материальных свидетельств Совет не получал, то он быстренько объявил себя неприкасаемым. Но изучить состав плохого пороха было невозможно: весь он был разбросан по испанским холмам, благодаря чему Совет чувствовал себя в полной безопасности.

С другой стороны, Совет пальцем о палец не ударил для того, чтобы защитить Келмслея, когда все внимание сосредоточилось на нем, потому что именно он принимал окончательное решение о качестве пороха и его распределении по воинским частям. Нежелание Совета защищать отца Одрианны вызывало лишь новые разговоры о возможном организаторе заговора. Начальники Келмслея оставили его одного, подставив под удар, а члены Совета остались вне подозрений.

Себастьян уже довольно давно смирился с тем, что не узнает ничего в кабинетах Совета, и эту встречу организовал не он. Просьба о разговоре поступила от мистера Синглтона, заведующего складом, непосредственного начальника мистера Келмслея.

Себастьяна провели в комнату, расположенную в старинной средневековой постройке. Судя по всему, пользовались ею не слишком часто. Стол был пуст, никаких бумаг и записей. Солдат, приведший туда Себастьяна, оставил его и с гулким стуком закрыл за собой тяжелую дверь. Себастьян представил себе, что долгие века именно этот звук слышали узники, прежде чем их отправляли в камеры.

Он выглянул в маленькое окошко. Оттуда был виден двор, в котором на протяжении многих веков отрубали людям головы. Вообще-то Тауэр служил для многих целей, но эта была одной из самых известных.

– Прошу меня простить, сэр. Я был занят серьезным делом, касающимся безопасности. Надеюсь, вы понимаете, что род нашей деятельности вполне допускает такие дела, – быстро проговорил слова извинения мистер Синглтон. Судя по его покрасневшему лицу, он искренне верил в то, что Себастьян не обидится на него.

Что ж, это хороший знак, и Себастьян поспешил разубедить его.

– Мне любопытно, почему вы все-таки попросили меня о встрече, мистер Синглтон, – сказал он. – Вот уже год как я добивался ее, но, увы, безрезультатно.

Синглтон кивнул.

– И за это хочу извиниться перед вами, сэр, – промолвил он. – Надеюсь, вам известно, что я – преданный слуга своего государства.

Было непонятно, то ли он случайно произнес эти слова, то ли это было своего рода предупреждение. Впрочем, в любом случае Синглтон хотел сказать, что при любых обстоятельствах он действовал по чьему-то приказу.

– Надеюсь, маркиз хорошо поживает, сэр?

– Да, благодарю вас, с моим братом все в порядке.

– Прошу вас передать ему от меня привет. А как ваша молодая женушка? От всей души поздравляю вас с заключением брака!

– Спасибо.

– Великолепно! – Синглтон помолчал, собираясь с мыслями. – Если я могу говорить искренне – а вы можете мне поверить, что у меня нет причин выказывать неуважение…

– Разумеется, – перебил его Себастьян.

– Учитывая ваше рвение в одном деле, личность вашей жены вызвала здесь определенный интерес.

– Полагаю, вы имеете в виду дело ее отца, – утвердительным тоном произнес лорд Себастьян. – Что ж, мистер Синглтон, мы с женой готовы первыми признать, что судьба может быть весьма капризной особой.

– Именно так, именно так, – закивал Синглтон. – Капризной. Однако мы хотели бы знать, почему вы по сию пору проявляете интерес к этому делу? Почему не оставляете его?