Уиттонбери-Хаус, особняк на Парк-лейн, выходил передним фасадом на Гайд-парк, а по бокам его окружали большие дома других знатных семейств. Судя по поблекшим украшениям здания, оно было сооружено в прошлом веке. Подняв глаза на высоту шести этажей особняка, Одрианна увидела такой большой фронтон, что создавалось впечатление, будто вверху центральная часть здания чуть выдается вперед.

Она еще ни разу не бывала в таком огромном доме. У Роджера были кое-какие связи в высшем обществе, но, поскольку большую часть их помолвки он пробыл в армии, ее никогда не приглашали в дома знати на вечера или балы.

Усадив Дафну в экипаж, они с Себастьяном подошли к двери. Как только они оказались в холле, Себастьян тихо сказал что-то дворецкому, а потом пригласил Одрианну в гостиную.

– Нам придется самим пройти к моему брату, – промолвил он. – Он не выходит из своих покоев, – пояснил Себастьян, пока они поднимались по ступеням. – Надеюсь, вы не против этого?

– Знаете, я не настолько пренебрежительно отношусь к правилам этикета, чтобы настаивать на том, чтобы лишенный подвижности инвалид сам спускался ко мне, – проговорила Одрианна, оглядывая гостиную. Комната поблескивала дорогими тканями и мебелью. Даже стены говорили о богатстве хозяев, ведь их украшали творения Рафаэля, Тициана и Пуссена. – А вы когда-нибудь здесь жили?

Себастьян с таким видом наблюдал за тем, как она ходит по комнате, словно ему нравилось любоваться ее Походкой.

– Я вернулся в этот дом, когда брата привезли в Лондон из Испании, – сказал он. – А до этого я несколько лет жил в другом месте.

Одрианна провела кончиками пальцев по роскошной кисти, украшающей зеленую портьеру. На ощупь она была столь же чувственной, как и на вид.

– Вы были против того, чтобы возвращаться сюда? – поинтересовалась она.

Да, дом был роскошным, но вернуться в него – значило вновь попасть под крыло матери. Сама Одрианна любила свою мать, но не думала, что смогла бы снова жить вместе с ней, не испытывая раздражения.

Впрочем, возможно, мужчинами владеют иные чувства. К тому же для них с возрастом исчезают какие-то ограничения. Так что наказание в виде возвращения в отчий дом может свестись лишь к некоторым неудобствам – например, к необходимости слегка умерить чувственный аппетит.

– Я верил в то, что я здесь нужен, – сказал Себастьян.

– Что ж, в таком случае хорошо, что вы вернулись, независимо от того, что вам было больше по нраву, – заметила она.

Одрианна выглянула в окно, в сад.

– Надеюсь, вы не рассказали брату о нашем последнем разговоре? – спросила она. – Ну, о том, что состоялся на улице возле дома моей кузины?

– Нет, я ни словом не обмолвился о нем. – заверил ее Себастьян.

– Благодарю вас, иначе я бы испытывала большую неловкость.

– Узнай мой брат о том, что вы отказались от моего предложения, он счел бы это весьма забавным, – вымолвил Себастьян. – Думаю, он бы решил, что это самое увлекательное происшествие за день.

Говоря это, Себастьян едва сдерживал улыбку, словно отказ Одрианны позабавил и его. Хотя скорее всего он был даже рад, что она ему отказала. Ведь результат превзошел все ожидания: он предложил совершить правильный поступок, но совершать его ему не пришлось.

– Я и не думала, что это так развеселит вас, лорд Себастьян, – сказала Одрианна.

– Понимаю вашу позицию, мисс Келмслей. Но я не очень обиделся. Точнее, обиделся, но не очень, – пояснил он.

И опять эта его улыбка! Одрианна попыталась взять себя в руки, чтобы не смотреть на него с видом дурочки, ослепленной его блеском.

Тут в дверях появился лакей. Не говоря ни слова, он протянул Себастьяну записку.

– Брат готов принять вас, мисс Келмслей, – вымолвил Себастьян. – Я отведу вас к нему.

Покои Уиттонбери были больше, чем многие дома. Они вошли в комнату, которая, вероятно, служила приемной. Благодаря бледным стенам и темно-красной обивке мебели как-то забывалось о том, что, по сути, это помещение – темница, к тому же еще и без окон.

Аккуратно одетый, плотный и краснолицый мужчина приветствовал их. Себастьян представил его как доктора Фенвуда.

– С братом все в порядке, Фенвуд? – спросил он.

– Все замечательно, сэр. Он в восторге от того, что вы привели ему кого-то в компанию. Он в библиотеке. – Доктор Фенвуд сделал паузу. – Только что пришла леди Уиттонбери. Она у него.

– Мой брат сам за ней послал?

– Не думаю, сэр.

– Я буду считать, что судьба не оставляет меня сегодня, если мама присоединится к нашему разговору, мисс Келмслей, – проговорил Себастьян, сопровождая Одрианну к комнате с левой стороны.

– Вы имеете в виду добрую судьбу, удачу? – спросила Одрианна.

– Сомневаюсь.

Библиотека оказалась гораздо больше, чем приемная, да еще и с преимуществом в виде больших окон вдоль двух стен. Она была вдвое больше библиотеки в родном доме Одрианны, которая стала думать о том, какова же по размеру настоящая библиотека в этом особняке, расположенная внизу, – та, что служила не только одному человеку.

Ее размышления о мебели, турецких коврах и высоких окнах резко прервались, когда она увидела маркизу, сидевшую в кресле возле камина.

Леди Уиттонбери выглядела внушительно. Красивая даже в немолодые годы, с темными внимательными глазами, как у младшего сына, высокая и стройная, с ореолом волос цвета полуночного неба. Вид у нее был властный, царственный. Она сидела, гордо выпрямившись, словно королева. Леди Уиттонбери так долго удерживала внимание Одрианны, что прошло несколько мгновений, прежде чем она обратила внимание на мужчину, сидевшего рядом с матерью.

У маркиза все, кроме лица, галстука и воротника рубашки, было темным. Его лицо представляло собой смягченную копию лица его брата, только оно было чуть старше, усталое и изможденное. Черный сюртук маркиза спускался вниз к темному одеялу, прикрывавшему нижнюю часть его тела. Он сидел в темном кресле. Можно было подумать, что он вот-вот растает в тени комнаты, если бы его блестящая мать не сидела рядом с ним, освещая его своей живостью.

– Прошу вас, присаживайтесь, мисс Келмслей, – пригласил маркиз после того, как Себастьян представил ее. Он указал на стул справа. Лорд Себастьян остался стоять.

– Вы живете в городе, мисс Келмслей? – спросила маркиза.

– Я живу в Камберуорте, в Миддлсексе, – ответила Одрианна.

Брови маркизы приподнялись. Это выражало скорее презрение, чем любопытство.

– В Камберуорте? – переспросила она. – Не помню, чтобы в газетах писали, что у вашего отца была собственность в Камберуорте.

Упоминание ее отца и газетных статей было неслучайным. Одрианна поняла, что леди Уиттонбери нарочно сделала на этом акцент, как будто существовала опасность того, что кто-то мог забыть о той истории.

– Я живу у своей кузины, – ответила Одрианна.

– Кузина мисс Келмслей, миссис Джойс, выращивает цветы в огромной оранжерее, – добавил лорд Себастьян. – Там даже есть свой виноградник.

– Виноградник? – удивилась маркиза. – Как… по-деревенски.

– Но мы ведь и живем за городом, мадам, – заметила Одрианна. – Так что – да, многое там по-деревенски.

– Но сад вовсе не деревенский, – промолвил Саммерхейз. – Я уверен, что когда там все зацветет, этот сад будет гордостью всего дома.

Одрианне подумалось, что с его стороны довольно мило защищать ее сад и окружающую его землю. Впрочем, она тут же заподозрила, что ему просто доставляет удовольствие перечить маркизе.

– Стало быть, с матерью вы не живете, – задумчиво промолвила леди Уиттонбери. – Две незамужние женщины живут вдвоем за городом… Это весьма необычно.

– Вовсе нет, – вмешался в разговор маркиз. – После войны такие вещи стали обычными.

– Миссис Джойс, кузина мисс Келмслей, действительно военная вдова, – добавил Саммерхейз.

Это заставило леди Уиттонбери замолчать, но не помешало ей и дальше внимательно разглядывать Одрианну. Мисс Келмслей почувствовала себя мелкой букашкой под ее пристальным взглядом.