— А это зачем? — На голове Кэти был лётный шлем с наушниками, подключёнными к системе внутренней связи вертолёта. Она показала на другой вертолёт, летящий в пятидесяти ярдах справа от них и чуть позади.

— Нас всегда сопровождает запасной вертолёт на случай, если что-то выйдет из строя и нам придётся совершить посадку, мэм, — объяснил пилот, сидящий в переднем правом кресле. Он умолчал о том, что в запасном вертолёте находились ещё четыре агента Секретной службы с более мощным вооружением.

— И такое часто случается, полковник?

— При мне — ни разу, мэм. — Он умолчал о том, что один из вертолётов морской пехоты «блэк хок» упал в Потомак в 1993 году, причём все, кто в нём находились, погибли. К тому же с тех пор минуло уже много времени. Глаза пилота непрерывно обшаривали окрестное пространство. В памяти команд вертолётов, входящих в состав эскадрильи VMH-1, ещё не стёрся случай, как над калифорнийским домом президента Рейгана президентский вертолёт едва не протаранил самолёт. На самом деле оказалось, что это был всего лишь неумелый пилот-любитель, неосторожно приблизившийся к вертолёту президента. После беседы с агентами Секретной службы бедняга наверняка бросил летать. Длительный опыт общения с этими людьми научил полковника Хэнка Гудмэна не рассчитывать, что в них присутствует хоть какое-то чувство юмора.

Воздух был прозрачным и холодным, так что полет проходил плавно. Когда вертолёт полетел вдоль шоссе I-95 на северо-восток, полковнику достаточно было кончиками пальцев касаться ручки управления. Уже показался Балтимор, он знал, как подлететь к больнице Джонса Хопкинса, так как раньше служил в Испытательном центре морской авиации на реке Патьюксент и вертолёты ВМС и морской пехоты время от времени помогали перевозить туда пострадавших от несчастных случаев. В больницу Хопкинса, вспомнил полковник, перевозили детей с травмами, что предусматривалось государственной системой медицинской помощи при критических ситуациях.

Такая же печальная мысль промелькнула и у Кэти, когда они пролетали над зданием травматологии и шокотерапии Мэрилендского университета. Оказывается, это для неё не первый полет в вертолёте, правда? Просто в тот раз она была без сознания. Террористы пытались убить её и Салли, и окружающие её люди тоже находились в опасности, если бы кто-то ещё попытался вторично напасть на них. Из-за чего? Из-за того, кем был её муж.

— Мистер Альтман? — услышала Кэти по системе внутренней связи.

— Слушаю, полковник.

— Вы сообщили о нашем прилёте?

— Да, их предупредили, что мы прилетим, полковник, — заверил его Альтман.

— Нет, я имею в виду, прочность крыши проверена? Она выдержит «шестидесятый»?

— Что вы хотите сказать?

— Я имею в виду, что наша птичка тяжелее вертолётов, применяемых полицией штата. Нам разрешена посадка на вертолётную площадку?

Тишина была красноречивее ответа.

Полковник посмотрел на своего второго пилота и поморщился.

— О'кей, на этот раз справимся.

— Слева все в порядке.

— Справа все в порядке, — ответил Гудмэн. Затем полковник наклонил вертолёт и описал круг над местом посадки, посмотрев на ветровой конус на крыше здания. Почти полное безветрие, всего лишь лёгкие порывы северо-западного ветра. Плавное снижение, во время которого он то и дело поглядывал на хлысты радиоантенн справа от себя. Вертолёт легко коснулся крыши, но его несущий винт продолжал вращаться, чтобы уменьшить нагрузку на крышу здания, сделанную из железобетона. Вполне возможно, что можно было обойтись и без этого. В гражданском строительстве всегда закладывается определённый запас прочности, превышающий необходимый. Но Гудмэн получил звание полковника авиации совсем не потому, что шёл на ненужный риск просто так, ради забавы. Сержант раздвинул дверцы. Первыми на крышу спрыгнули агенты Секретной службы, насторожённо оглядываясь по сторонам, пока Гудмэн сжимал ручку управления, готовый в любой миг потянуть её на себя и взмыть вверх, уходя от здания. Затем они помогли спуститься на крышу миссис Райан, и полковник улетел, продолжая свой рабочий день.

— Когда вернёмся на базу, свяжись с больницей Хопкинса сам и запроси данные о прочности крыши. Затем возьми строительные планы здания из наших файлов.

— Слушаюсь, сэр. Просто все произошло слишком быстро, сэр.

— Ты будешь ещё говорить мне об этом. — Пилот включил радио. — «Морская пехота-2», это «Морская пехота-3».

— Второй на связи, — тут же отозвался барражирующий над ними запасной вертолёт.

— Возвращаемся, — скомандовал Гудмэн и потянул ручку управления. Вертолёт резко накренился и полетел к югу. — Она произвела на меня хорошее впечатление.

— Вот только начала нервничать перед посадкой, — заметил сержант.

— Да и я тоже, — сказал Гудмэн. — Я свяжусь с ними, когда вернёмся обратно.

Секретная служба предупредила о прибытии заранее, поговорив с доктором Катцем, который ждал внутри вместе с тремя сотрудниками службы безопасности медицинского центра Хопкинса. Присутствующие были представлены друг другу. Агентам Секретной службы выдали нагрудные значки с именами, они превратились в членов персонала медицинского факультета, и начался рабочий день адъюнкт-профессора Кэролайн М. Райан, доктора медицины, действительного члена Американской ассоциации офтальмологов.

— Как дела у миссис Харт?

— Я навестил её двадцать минут назад, Кэти. Сказать по правде, она очень довольна тем, что операцию ей будет делать первая леди.

Реакция профессора Райан удивила профессора Катца.

Авиабаза ВВС Эндрюз вмещала огромное количество самолётов. Её широкие взлётно-посадочные полосы, места для стоянки и рулежные дорожки занимали территорию, казалось, едва уступающую размерами штату Небраска, и полиции службы безопасности приходилось теперь патрулировать такое скопление самых разных самолётов, как в Аризоне, там, где держат авиалайнеры, оставшиеся без работы. Более того, у каждого из этих самолётов была собственная охрана, действия которой нужно было координировать с американской службой безопасности в атмосфере взаимного недоверия, поскольку охранники всех спецслужб обучены смотреть на всякого, кто появляется в поле их зрения, с нескрываемым подозрением. Налётном поле стояли два «конкорда» — британский и французский, — словно для усиления взаимной привлекательности. Остальные представляли собой главным образом широкофюзеляжные самолёты разного типа, причём большинство из них украшали национальные цвета своей страны или государственной авиакомпании. Страны НАТО представляли самолёты «Сабены», КЛМ и «Люфтганзы». Лидеры всех скандинавских стран прилетели на самолётах авиакомпании «САС», причём каждый на «Боинге-747». Главы государств любят путешествовать с максимальными удобствами, и ни один из самолётов — большим ли он был или маленьким — не был заполнен даже на одну треть. Понадобился весь опыт и все терпение обоих протокольных отделов — Белого дома и Государственного департамента, — чтобы должным образом приветствовать всех прибывших у трапов их самолётов, и пришлось передать через посольства, что президент Райан физически не в состоянии уделить время и внимание, которого заслуживают главы государств. Однако каждого, или каждую, из них встречал почётный караул ВВС — выстраивался, уходил, выстраивался снова и так порой не один раз за час, а красный ковёр, расстеленный для приёма важных гостей, оставался на месте, и один глава государства проходил по нему следом за другим — временами так быстро, что едва самолёт успевал откатиться на стоянку, как к выделенному месту, где уже был выстроен оркестр и стояла трибуна, подкатывал самолёт коллеги. Звучали короткие и сдержанные речи — это делалось главным образом для рядов телевизионных камер, — и главы государств быстро усаживались в ожидавшие их лимузины.

Отправка их в Вашингтон тоже доставляла головную боль. Были мобилизованы все автомобили, принадлежащие Службе охраны дипломатического корпуса, и образовали четыре кортежа эскортных машин, носившихся взад-вперёд — они сопровождали посольские лимузины от авиабазы до столицы и тут же отправлялись обратно, полностью перекрыв движение по Сьютланд-паркуэй и шоссе 395. Пожалуй, самым поразительным было то, что удалось благополучно доставить каждого президента, премьер-министра, и даже королей и невозмутимых принцев к посольствам их стран — к счастью, большинство посольств располагалось на Массачусетс-авеню. В итоге все это оказалось торжеством импровизации.