Адлер, которого разместили в аппартаментах для особо важных гостей в посольстве США, укладывался спать. Он ещё раз прочитал свои записи, пытаясь разобраться в загадочных высказываниях китайского министра иностранных дел. Всем свойственно ошибаться — независимо от положения в обществе. Широко распространённое убеждение, что высокопоставленные чиновники отличаются особой мудростью и никогда не совершают ошибок, далеко не соответствует истине. Они допускают промахи, оговариваются, им нравится казаться умнее, чем это на самом деле.

«Продолжительные перелёты весьма утомительны, не правда ли?» — сказал Чанг. Это были его единственные слова. Почему он произнёс именно их и именно в тот момент? Смысл фразы Чанга был настолько очевиден, что он тогда сразу не понял его.

— Бедфорд Форрест[104], а? — Диггз намазал горчицей свой «хот дог».

— Лучший кавалерийский офицер, служивший в нашей армии, — подтвердил Эддингтон.

— Извините меня, профессор, что я не разделяю вашего энтузиазма по отношению к этому джентльмену, — заметил генерал. — В конце концов именно этот сукин сын основал ку-клукс-клан.

— Я никогда не утверждал, что он обладал широким политическим кругозором, сэр, и не собираюсь защищать его личные взгляды, но если у нас был офицер, командовавший кавалерией лучше его, имя такового мне неизвестно, — ответил Эддингтон.

— Он прав, — был вынужден признать Хэмм.

— Стюарта[105] переоценивали, он часто не проявлял должного терпения, но ему чертовски везло. Нейтан знал, как принимать решения на ходу, и черт меня побери, если он допускал много серьёзных ошибок. Боюсь, это перевешивает его недостатки.

Обсуждение проблем военной истории среди старших армейских офицеров могло продолжаться часами, подобно вот этому разговору, и проходило со знанием дела, на уровне, не уступающем университетским семинарам. Диггз пришёл, чтобы поговорить с Хэммом, и оказался втянутым в очередную дискуссию о Гражданской войне. Очередную? — подумал Диггз. Нет, Гражданская война обсуждалась уже несчётное число раз.

— А как относительно Грирсона? — спросил Диггз.

— Его глубокий рейд был проведён просто идеально, однако вспомните, это ведь не он задумал его. Вообще-то, на мой взгляд, лучше всего он проявил себя в качестве командира Десятого полка.

— Вот теперь я согласен с вами, доктор Эддингтон.

— Видите, как зажглись глаза у босса. Вы ведь…

— Ну конечно! Ведь ещё до недавнего времени вы командовали этим полком. Готовьсь — и вперёд! — добавил полковник Национальной гвардии Каролины.

— Вы даже знаете наш полковой клич? — удивился Диггз. Может быть, этот профессор действительно серьёзный историк, хотя и восхищается этим расистским убийцей, подумал генерал.

— Грирсон создал этот полк с нуля, главным образом из неграмотных солдат. Ему пришлось едва ли не самому готовить своих сержантов, на них взваливали самую неблагодарную службу на Юго-западе, но именно они победили апачей, однако о них сняли всего лишь один-единственный кинофильм. Прежде чем уйти на покой, я собираюсь написать о них книгу. Грирсон был нашим первым настоящим бойцом, способным воевать в пустыне, и он умел принимать решения, когда положение казалось безвыходным. Он разбирался в тактике глубоких рейдов, знал, как выбрать место для сражения, и если занимал позицию, то никогда уже не отступал с неё. Я рад, что это славное полковое знамя снова вернулось в армию.

— Полковник Эддингтон, прошу извинить меня за все, что я думал о вас. — Диггз торжественно, словно бокал, поднял банку пива. — Такова задача кавалерии в прошлом и механизированных частей сегодня.

Было бы проще вернуться обратно утром в понедельник, но в этом случае пришлось бы слишком рано поднимать детей. К тому же Джеку младшему и Салли нужно было готовиться к контрольным, да и жизнь Кэтлин нуждалась в переменах. Пребывание в Кэмп-Дэвиде настолько отличалось от жизни в Белом доме, что возвращение в Вашингтон походило на конец каникул, и детям пришлось заново приспосабливаться к прежнему образу жизни. Как только в иллюминаторах заходящего на посадку вертолёта показались очертания Белого дома, настроение резко изменилось. Оказалось, что заметно усилена охрана. Агентов Секретной службы вокруг особняка главы исполнительной власти поприбавилось, и это тоже послужило напоминанием о том, каким мрачным был этот дом и жизнь, которую придётся в нём вести. Первым из вертолёта вышел Райан. Он отсалютовал морскому пехотинцу, стоявшему у трапа, и посмотрел на южный фасад Белого дома, Вид его разительно отличался от уюта и сельского комфорта Кэмп-Дэвида. Добро пожаловать снова в реальность, подумал он, Убедившись, что семья вошла внутрь дома и находится в безопасности, президент направился в свой кабинет.

— О'кей, какие новости? — спросил он ван Дамма, которого миновал настоящий уик-энд — правда, как миновали и попытки убить его самого или кого-то из его семьи.

— Пока расследование ни к чему не привело. Мюррей призывает проявить терпение, колеса запущены. Мой совет тебе, Джек, исполняй свои обязанности, как ни в чём не бывало. Завтра у тебя тяжёлый день. Страна на твоей стороне. В таких случаях народ всегда проявляет сочувствие…

— Арни, разве я совершаю предвыборную поездку ради себя самого? Разумеется, мне приятно слышать о людском сочувствии, но мне не хотелось бы, чтобы мою деятельность как президента оценивали с таких позиций, — заметил Джек, чувствуя, как после двух дней спокойствия гнев снова поднимается в нём. — Если у меня и были мысли о том, чтобы остаться на этом посту на следующий срок, события прошлой недели избавили меня от них.

— Да, но…

— Никаких «но», черт побери! Подумай, Арни, что в конечном итоге я получу, когда окончится срок президентства? Место в учебниках истории? К тому времени, когда их напишут, меня уже не будет в живых, так что разве не все равно, что скажут обо мне историки? У меня есть друг, который утверждает, что история — это приложение современной идеологии к событиям прошлого. К тому же я уже не смогу ничего прочитать о себе. Единственное, что я унесу отсюда с собой, это собственную жизнь и жизнь моей семьи, вот и все. Если кому-то нравится помпезность и торжественность этой мерзкой тюрьмы, пусть живут здесь, желаю им счастья. Я знаю, что всё обстоит совсем иначе. Хорошо, — с горечью продолжал президент, его настроение уже вполне соответствовало атмосфере Овального кабинета, — я буду исполнять свои обязанности, произносить речи и постараюсь делать что-то полезное, но все это не стоит затраченных усилий. И, по-моему, чертовски ясно, что не стоит это и того, чтобы девять террористов пытались убить твою дочь. После тебя на этой планете останется одно-единственное — твои дети. Всё остальное, черт побери, люди просто себе придумывают, лишь бы это их как-то устраивало — как в подаче новостей.

— Я знаю, ты пережил несколько трудных дней и…

— Как относительно убитых агентов? Что с их семьями? У меня был приятный двухдневный отпуск, а вот у них, черт побери, все обстояло иначе. Я уже настолько пообвыкся здесь, что почти не думал о них. Больше сотни людей делали всё возможное, чтобы помочь мне забыть о случившемся. И я позволил им делать это! Так важно, чтобы моё внимание не замыкалось на столь трагических событиях, верно? А на чём я должен концентрировать своё внимание? «Долг, Честь, Страна»? Человеку, способному отключать по желанию свою человечность, не место в этом доме! А я чувствую, что эта работа превращает меня именно в такого человека.

— Ты кончил или мне сходить за салфетками, чтобы вытереть тебе слезы? — произнёс Арни.

Лицо Райана побелело от ярости, и он едва удержался, чтобы не ударить ван Дамма. Однако Арни бесстрастно продолжил: